Дети мяча - Елин Николай Л. - Страница 12

– Шахерезад закончил чтение и поклонился: – Всё, о повелитель! Дальше должны следовать подписи игроков.

– Очень хорошо, – сказал эмир. – Отдай это заявление Рамсею, пусть он сегодня же соберёт подписи.

– Но, право, стоит ли? – попробовал возразить Берёзкин.

– Не хотим ничего слушать! – топнул ногой эмир. – Вот тебе письмо в федерацию. Чтоб через час ты нам его принёс подписанным! Мы будем ждать. И попробуй только ослушаться…

Побег

Валерий Макарович с заявлением в кармане шёл по вечерней Бухаре и размышлял, как ему поступить. Подписывать письмо не хотелось, к тому же он не на шутку опасался, что Есаулова могут прислать обратно. С другой стороны, ослушаться эмира вряд ли было благоразумно. Тренер вспомнил о своей причастности к похищению Виктора Альбертовича хивинцами и вздохнул.

«Пускай меня накажет аллах, но я не мог больше слушать про изжогу! Впрочем, Есаулову там, наверно, лучше, чем здесь: отдельная квартира, жена, влиятельный тесть. И никаких комиссий».

Впереди показались ворота стадиона. Возле них стояла толпа любителей футбола. Вдохновлённые успехами любимой команды, болельщики собирались здесь каждый вечер, чтобы поговорить о невиданном взлете бухарских футболистов и обсудить их шансы в чемпионате.

– Ну, как вам нравится мулла? – надсаживался какой-то конопатый здоровяк с арбузом в руках. – Клянусь своими долгами, его игра гораздо больше заставляет мусульман почитать аллаха, чем его проповеди!

– Однако ты должен признать, что наш новый тренер – это лучший из тренеров не только на земле, но и на том свете, – перебил конопатого бродячий торговец сладостями. – Клянусь петушком на палочке, наша команда своими успехами обязана только ему!

– Да, он мудр, как священная корова, – согласился запыленный дервиш в рваной одежде. – Даже, может быть, ещё мудрее. Признаюсь, я никогда не думал, что он сможет стать таким. Ведь в детстве он был глуповат.

– Глуповат?! – ахнул кто-то. – А ты откуда знаешь?

– Глуповат и косноязычен, – подтвердил дервиш. – Мы выросли с ним в одном дворе. Это было в Стамбуле.

– Так, значит, он турок? – поинтересовался торговец сладостями.

– Не совсем. Мать у него турчанка, а отец беглый невольник из Африки. Он жестоко бил Рамсея и запрещал ему играть в футбол. Но когда отец уходил из дому, Рамсей выбегал во двор и я учил его технике владения мячом. Клянусь своей правдивостью, это был очень тупой и бездарный ученик. Видимо, отец вышиб из него все мозги. Однако я терпеливо и упорно продолжал с ним занятия, и, как видите, мои труды не пропали даром. Клянусь месячным окладом, он вырос во вполне приличного тренера…

– Тренер он, может быть, и хороший, – вступил в разговор сидящий на ишаке субъект с раздвоенным носом и одним ухом. – Но как человек он недостоин уважения. Я родственник его старшей жены по линии дяди. Мой ишак свидетель: когда к ним ни придешь в гости, вечно этот Рамсей пьян! Получку он домой не приносит, дерётся, сквернословит, гуляет от моей родственницы. Чтобы прокормить детей, она вынуждена продавать свои вещи…

– Великий аллах! – воздел к небу руки с арбузом конопатый болельщик. – Неужели это правда?!

– Да отсохнет у меня ухо, если я лгу!

– Оно у тебя уже отсохло, бессовестный обманщик, – заметил щеголеватый тип в халате на «молнии». – Что ты тут плетёшь про свою родственницу! Уж мне-то хорошо известно, что Рамсей – вдовец. К тому же, как он может сквернословить, если он от рождения глухонемой!

– Он что, говорил тебе об этом? – съязвил одноухий.

– Нет, не говорил! – гордо возразил щёголь. – Но разве у отцов есть тайны от своих собственных детей?

– Так ты его сын?! – догадался продавец сладостей.

– Да! – с пафосом сказал щеголь. – Я его единственный ребенок!

Валерий Макарович прошёл неузнанный мимо своих родственников и друзей детства и нос к носу столкнулся с ленивым любимцем эмирского брадобрея. В первый раз за всё время Берёзкин увидел его в вертикальном положении.

– Что случилось, Ширмат? – удивился тренер. – Почему ты не на корточках?

– Случилось! – возбуждённо сказал Ширмат. – Случилось! Пойдём скорее, господин!

– Куда?! – встревожился Валерий Макарович. – Да объясни же наконец, что произошло?!

– Мулла Ларчиях… он попал под ишака…

– Где он?! – побледнев, закричал Берёзкин.

– Здесь… за углом.

Они побежали вдоль ограды, свернули в какой-то переулок, потом свернули ещё.

– Где же это место? – тяжело дыша, спросил тренер. – Почему…

Но договорить он не успел. Сильные руки зажали ему рот, перед глазами Валерия Макаровича мелькнуло что-то чёрное, потом стало совсем темно. И изумлённый Берёзкин почувствовал, что его снова бесцеремонно запихивают в мешок.

– Где погребальные носилки? – раздался гнусавый голос. – У тебя, Амиджан? Давай их сюда. Кладите на них этого поганого иноверца… Так. Теперь накройте его сверху, дабы он походил на усопшего. Готово?.. Ну, понесли… А ты, нечестивый Рамсей, не вздумай шевелиться, иначе это будет твоё последнее шевеление!

«Очень знакомый голос! – подумал тренер. – Где я мог его слышать? И вообще, что все это значит? Неужели опять происки конкурентов? Кого бы мне спихнуть им вместо себя на этот раз? Муллу? Ну нет, ни в коем случае! Кривого Саида? Тоже жалко. Вот разве только Перман-Ашира? Пожалуй, так и сделаю».

Тем временем процессия приблизилась к стадиону. Валерий Макарович догадался об этом по выкрикам болельщиков.

– Разве в Хиве команда?! Не игроки, а дети барахла! – надрывался кто-то над самым ухом Берёзкина.

– Клянусь боковой штангой, наш мулла один обыграет всю хивинскую сборную! – поддакивал другой знаток футбола.

– Да, Ларчиях – игрок с головой! Не то что эти бездельники, которых Рамсей отчислил из команды! Интересно, что с ними теперь будет? – поинтересовался третий.

– Говорят, эмир хочет сделать из них новый забор на стадионе…

– А мне рассказывали…

Но в этот момент погребальная процессия завернула за угол, и голоса стихли.

– Ты слышал? – ткнул тренера в бок обладатель гнусавого голоса. – Слышал, что по твоей милости хотят сделать с прекрасными футболистами, способными украсить собой любую команду? За твои гнусные деяния следовало бы истолочь тебя с укропом и пустить на корм ишакам! Меня останавливает только то, что ты прибыл в Бухару из другого времени и твоя смерть может нарушить биологическое равновесие в природе, вызвав, упаси аллах, какое-нибудь землетрясение или засуху. По этой причине мы решили отправить тебя обратно в твой век. Не вздумай только кричать, ибо известный тебе Абдулла ещё не закончил комплектование своей коллекции, а я полагаю, что лишение тебя языка существенно не отразится на биологическом равновесии. Эй, Ширмат, опускайте носилки! Приехали!

Берёзкина вытряхнули из мешка, и тренер увидел перед собой знакомое злющее лицо.

– Дадабай?! – воскликнул он. – Так, значит… значит… вы тоже… болельщик?

– Тебе же говорили, – ехидно улыбнулся уже успевший сесть на корточки Ширмат, – говорили же тебе, что у меня есть высокие покровители при дворе.

– Но… ведь ты… тебе, кажется, покровительствовал старший брадобрей?

– А кто же, по-твоему, сиятельный Дадабай? – удивился футболист. – Он и числится старшим брадобреем пресветлого эмира, хотя фактически выполняет обязанности заместителя дежурного мудреца.

– Так это он хотел мне помогать своими указаниями! – догадался Валерий Макарович. – Теперь я понимаю, за что он…

– Зарежь ножом скромности грязную свинью своих намёков, – угрожающе прошипел Дадабай. – Быстро полезай в машину и не пытайся больше испытывать наше терпение!

Берёзкин оглянулся и увидел смутно белеющий в темноте шар.

«Неужели моя командировка подходит к концу? – подумал тренер, боясь поверить неожиданно свалившемуся на него счастью. – Они, кажется, и впрямь собираются отправить меня домой…»

Боясь, что Дадабай передумает, Валерий Макарович быстрым шагом прошёл к машине времени, с замиранием сердца отворил дверь и отпрянул в изумлении. В машине рядом с Абдуллой сидел Есаулов.