Тэсса на краю земли (СИ) - Алатова Тата - Страница 46

— Эй, — крикнула Тэсса, — хочешь, поменяемся местами?

Он только головой мотнул.

Им со Стюартом Уэльским VIII было о чем подумать.

Холли проснулся, когда Фрэнк уже почти разгрузил багажник пикапа — ящики с шампанским, коробки с провизией, какие-то котомки, контейнеры, пакеты.

— Что здесь такое? — крякнув от натуги, спросил он, принимая очередной груз.

— Не знаю, — зевнул Холли. — Может быть, глина?

Он сел на заднем сиденье, моргая и тяжело просыпаясь.

— Глина? — рычащим голосом повторил Фрэнк.

— Иногда я занимаюсь лепкой… ну знаешь, чтобы размять пальцы… Будь так добр, отнеси ее на веранду. Я устроил там нечто творческой мастерской…

Дальше Фрэнк не слушал.

Пони! Глина!

Когда он вернулся во двор, Холли уже гладил Стюарта по холке, отгоняя назойливо лезущих к ним к пикси.

— Кыш! — кричал он. — Вы забрали мою машину! Моего пони вы не получите!

Фрэнк подошел к ним ближе, примерился, схватил ту пикси, которая была покрупнее, и поднес ее к своему лицу. Глаза в глаза. Пикси заверещала, вырываясь, и он разжал кулак. Суматошным роем стая унеслась опять в машину и там возмущенно загудела.

— А если они будут мстить? — опасливо спросил Холли.

— Ну, — Фрэнк недобро усмехнулся, — пусть.

Холли помолчал, встревоженно в него вглядываясь, словно ища подтверждения тому, что Фрэнк способен постоять за себя. Напрасно тот скорчил особо злодейскую морду — это не помогало.

— А где Тэсса? — маятно вздохнув, спросил Холли.

— Сказала, что вся запылилась, и отправилась поплавать.

— В море? — изумился Холли и задрал голову к небу. — Но ведь гроза идет!

— И куда ты загонишь свою клячу? В гараж? В свою спальню? Оставишь на улице?

— Ой, — глаза Холли округлились, — куда?

— Чучело, — вздохнул Фрэнк, — отведу пока Стюарта в коровник к невыносимой Бренде. Авось его там не забодают.

Когда Фрэнк со Стюартом ушли, Холли еще немного постоял, разглядывая темнеющее небо.

После короткого сна он чувствовал себя бодрым и свежим. Множество пейзажей, которые они сегодня видели, теснились в его голове, но он знал: их время еще не пришло.

Они потом появятся на свет — в том или ином виде.

Идеи, образы, сюжеты так и вертелись туда-сюда, и порой Холли изрядно уставал от этого калейдоскопа.

— Хорошо быть Фрэнком, — пробормотал он, направляясь к морю. — Зыркнул своими глазюками — и все перепугались. А мне страдай от славы мирской…

Это было кокетство: от славы Холли не страдал, он ею наслаждался.

Ему нравилось, когда его любили.

И очень огорчил тот факт, что Тэссу все вокруг — ненавидели.

Холли бы не пережил подобного, а бедная девочка держалась так мужественно, что у него сердце разрывалось.

Раньше он как-то не особо задумывался о том, что именно устроила Тэсса в Лондоне и как люди к этому отнеслись. Видел газетные заголовки, конечно, но отворачивался. Попадал на новостные сюжеты и переключал каналы.

Холли не любил трагедий.

Но сейчас его действительно расстраивало, что Тэссу тошнит от самой себя, а люди вокруг только подливают масла в огонь.

Кто из нас способен изменить прошлое и зачем тащить его в настоящее?

Остановившись на вершине холма, он прищурился, пытаясь разглядеть голову Тэссы среди бурных, почти штормовых волн. Было уже темно и почти ничего не видно, но ему показалось, что он нашел в воде маленькую точку. А может, и нет.

Что за безрассудство — купаться в таком неспокойном море!

Покряхтывая и постанывая от страха, он начал спускаться по узкой извилистой тропинке вниз. Ее и днем-то преодолеть было непросто, а уж в потемках и вовсе смертоубийственно. И куда его несет? Зачем? Ведь Холли не спасатель и герой. Он художник. И если Тэсса утонет на его глазах, максимум, что он сможет сделать, — нарисовать печальную картину.

И тем не менее Холли добрался кое-как до пляжа, сел на не успевшие остыть камни и прилежно принялся ждать. Порывы ветра становились все сильнее, волны — все выше, и казалось, что небеса вот-вот обрушатся ливнем.

Завороженный неистовой красотой происходящего, Холли терпеливо не отводил взгляда от моря, пока в свете яркой молнии не разглядел силуэт Тэссы.

— Ну наконец-то, — закричал он, — сколько еще тебя ждать к ужину!

До него донесся смех, а потом Тэсса вышла из воды и подошла ближе. Майка липла к ее ребрам, груди и животу. С волос стекала вода.

— Ого! — восторженно воскликнула она. — Да Одри просто в ярости!

Ее голос был заглушен раскатом грома.

— Пойдем быстрее домой, — Холли вскочил, — нет ничего интересного в том, чтобы торчать в эдакую непогоду на берегу.

Тэсса протянула ему руку — мокрую, холодную и очень сильную, и Холли принял ее, поднявшись на ноги.

На него снизошло удивительное чувство: защищенности.

— Я в безопасности, — произнес он обескураженно.

Тэсса, не отпуская его ладони, направилась к тропинке.

— Это один из скиллов инквизитора, — громко ответила она, — напуганным людям рядом с нами становится спокойнее. Я больше не в ордене, и это теперь выражается слабее, но ты очень чувствительный.

— И злодеям становится спокойнее?

— Те, у кого нечистая совесть, приходят в ужас. Вперед, Холли Лонгли, я не позволю тебе упасть.

И он, совершенно доверившись ей, бесстрашно полез наверх.

Тэсса держала его крепко, уверенно и надежно.

Несколько раз ветер едва не сбил Холли с ног, и он не стеснялся цепляться за крохотную ладошку изо всех сил. Тэсса только смеялась.

Когда они добрались до кладбища, хлынул сильнейший дождь.

— Бежим! — взвизгнул Холли и тут же поскользнулся на траве. Тэсса подхватила его за плечи, не дав шмякнуться на мигом раскисшую землю, и они понеслись в ночи.

Они ввалились в дом — смеющиеся и совершенно мокрые, Фрэнк как раз заварил чай. Он и не сомневался, что Тэсса справится с бушующим морем и не даст пропасть Холли. Но его болезненно оцарапала их близость — он ощутил себя лишним, вышвырнутым за борт, и закусил губу, не зная, как с этим справиться.

Как будто их двое, а он один.

Тэсса же сделала несколько шагов в сторону кухни и вдруг без всяких раздумий стянула с себя майку. Фрэнк остолбенел, а Холли застонал.

— Опять, — возмутился он, — женщина, почему ты все время ходишь голой?

Тэсса дернула плечом, не желая отвечать на такие глупости, дошла до кухни и обрадовалась.

— Чай!

Непостижимая сила толкнула Фрэнка вперед, он стремительно прижался к узкой спине и накрыл руками грудь Тэссы. Все, чего он хотел — спрятать от Холли затвердевшие от прохлады соски, но вышло наоборот.

— Господи, — низко и хрипло выдохнул Холли, и его радужка почти исчезла, поглощенная расширившимися как у наркомана зрачками. — Не шевелитесь, — взмолился он, — только не шевелитесь! Я сейчас! Мои солнца…

— Переоденься, — сказала Тэсса, и ее голос тоже изменился. Стал глуше, и тело Фрэнка отозвалось на эти изменения. Жаркая волна накатила в паху, и возбуждение — непрошеное, неуместное — тягучим маревом заволокло разум.

— Мы подождем, — добавила Тэсса вслед убегающему наверх Холли.

— Серьезно? — нахмурился Фрэнк, не понимая, почему они идут на поводу у сбрендившего художника.

Однако он не пошевелился, не стащил с дивана плед, не укрыл Тэссу, не убрал рук, не отодвинулся, так и упирался в нее своим стояком.

Покорно ждал неизвестно чего и больше не задавал новых вопросов.

Холли вернулся очень быстро, и не подумав избавиться от мокрой одежды, зато притащил свои карандаши и бумагу.

— В прошлый раз, — лихорадочно сказал он, торопливо устраиваясь за столом, — вы остановились на половине пути, и это не давало мне покоя. Я думал, что не смогу завершить картину, как надо… Она должна наполнять жизненной энергией… должна…

Он вскинул глаза и снова поплыл, вобрав в себя две неподвижные фигуры. Это был полный мучительной жажды взгляд художника, поглощенного своим замыслом. Но и — Фрэнк вдруг понял это очень отчетливо — в этом взгляде было и другое желание.