Тэсса на краю земли (СИ) - Алатова Тата - Страница 4

А когда люди узнали, что это не просто какой-то инквизитор, а та самая Тэсса Тарлтон, наславшая безумие на Лондон, Нью-Ньюлин вышел из берегов.

Дебора и Билли Милны, чей дом, по слухам, был полон самыми разными сокровищами, заявили о том, что надо писать обращение в совет графства.

Владелец единственного магазина, Кевин Бенгли, целую неделю ходил полупрозрачным — он всегда становился невидимкой от испуга.

— Инквизитор, а? — тревожно спрашивал он каждого покупателя, переступавшего порог магазинчика «У Кенни».

Даже отшельник Эрл Даун покинул свой уединенный домик на холме, чтобы спуститься в деревню и поставить подпись на петиции.

К слову сказать, эту петицию совет графства перенаправил обратно в Нью-Ньюлин, и она стала первым документом, который открыла Тэсса Тарлтон, прибыв на новое место службы.

Камила, зевая, встала с кровати и, чертыхаясь, побрела на кухню, чтобы сварить себе кофе.

Сегодняшний номер «Расследований Нью-Ньюлина» уже был распечатан и стопкой лежал на кухонном столе.

«Пора ли включать мелодраму для Одри?» — гласил крупный заголовок на единственной странице издания. Так главный редактор (она же верстальщик, дизайнер, фотограф и журналист) приглашала жителей деревни к обсуждению.

Лето выдалось жарким, и дождя давно не было, но на случай засухи у них была Одри.

Щелкнув зажигалкой, Камила закурила и велела себе просыпаться быстрее.

Пора было наведаться в управление и узнать, что же так разволновало Фанни этим утром.

Тэсса ждала, что вот-вот появится Камила Фрост — та никогда не упускала случая раздобыть контент для «Расследований Нью-Ньюлина», но, к ее досаде, на пороге управления образовалась невыносимая Бренда Ловетт.

Она была в ярком цветочном платье, которое как мешок прятало ее круглое сдобное тело, в соломенной шляпе с широкими полями, из-под которой воинствующе сверкали круглые совиные глаза. Этот взгляд не предвещал ничего доброго.

Из карманов Бренды торчали садовые перчатки.

— Вот дерьмо, — одними губами прошептала Тэсса Фрэнку Райту, который по-прежнему сидел в кресле напротив.

До этого он добрых пять минут в полном молчании таращился на нее как на диковинную зверушку, а Тэсса таращилась на него, потому что делать ей все равно особо было нечего.

Инквизиторский орден был очень закрытым — никаких пресс-конференций, пресс-релизов, прозрачности и отчетности. Поэтому слухов о нем плодилось великое множество, и к таким взглядам Тэсса давно привыкла. Однажды она с большим интересом прочитала статью в интернете, где говорилось, что у инквизиторов каждое полнолуние отрастали новые конечности.

— А рога? — спросила она тогда у своего куратора. — А копыта? А хвост?

Бренда Ловетт сделала несколько шагов вперед и увидела Фрэнка Райта. К новичкам в Нью-Ньюлине традиционно относились как к прокаженным, которые приносили с собой болезни и проклятия, поэтому Тэсса поспешила ее успокоить:

— Это постоялец, — сказала она, — он приехал навестить брата и надолго у нас не задержится. Доброе утро, Бренда. Вы пришли к мэру или шерифу?

— И к тому, и к другому, — сразу утратив интерес к Фрэнку, ответила Бренда свирепо. — Я пришла написать жалобу на Джона Хиченса и потребовать правосудия.

— Какое же злодеяние он совершил на этот раз? — оживилась Тэсса.

Невыносимая Бренда Ловетт и сварливый Джон Хиченс были, как и всякие соседи, смертельными врагами. Их супруги мирно покоились на кладбище Вечного утешения, но вот уже больше года их никто не навещал. Живые были заняты сварами.

В прошлом месяце, например, Джон Хиченс обвинял Бренду в том, что она под покровом ночи передвинула их общий забор на целых полтора дюйма.

Так Тэсса и обнаружила, что в Нью-Ньюлине нет никаких планов межевания, а границы земельных участков не установлены и не занесены в кадастр. Жители просто занимали тот кусок суши, который им казался наиболее симпатичным.

И следующие несколько недель ее можно было увидеть с рулеткой и лазерным дальномером, что вызвало у нью-ньюлинцев бурную волну раздражения и даже негодования.

Камила Фрост развернула в своем издании яростную полемику о том, что свободная деревня оказалась во власти неуместной бюрократии и опасного крючкотворства.

Джон Хиченс, из-за кляузы которого все это и началось, целых три дня не выходил из дома, но прокисшее молоко и вой тринадцати кошек выгнали его, наконец, в магазинчик «У Кенни».

— Значит, двигаем заборы, да? — приветствовал его тогда Кевин Бенгли, всегда чутко выражавший настроение всего Нью-Ньюлина.

И сейчас Тэсса, ни на миг не утратившая ощущения пронзительного взгляда Фрэнка Райта на себе, ждала: что же опять приключилось между невыносимой Брендой и сварливым Джоном.

— Джон Хиченс отравил моих кур, — сообщила Бренда голосом, исполненным трагизма и ярости.

Фрэнк Райт ухмыльнулся немного издевательски.

Серьезно, спрашивал его ехидный взгляд, вот чем теперь занята Тэсса Тарлтон?

Дохлыми курами?

Она ни за что бы в этом не призналась, но где-то в глубинах ее души рос робкий росток признательности к невыносимой Бренде и сварливому Джону.

Без них жизнь в Нью-Ньюлине была бы куда скучнее.

— Что же, Фрэнк, — Тэсса выключила компьютер и поднялась, — было приятно с вами познакомиться. Если ночью вам понадобится помощь для извлечения вашего брата из могилы, то мой дом прямо рядом с кладбищем. И добро пожаловать в Нью-Ньюлин.

Бренда оглушительно фыркнула.

Кевин Бенгли печально смотрел на свое отражение в зеркале.

Снова он немного просвечивал. Совсем чуть-чуть, читать сквозь него газету не получилось бы, но очертания полок с продуктами за спиной можно было увидеть.

Нельзя быть таким трусом, огорченно сказал себе Кевин.

Еще больше удручало то, что степень его трусости мог увидеть каждый.

Когда он был еще мальчиком, папа частенько говорил о том, что проблемы с прозрачностью пройдут, как только Кевин станет взрослым.

И вот, посмотрите, ему уже целых двадцать три года, а на месте физиономии просвечивает банка с томатами. Белокурый ангелочек с самой трусливой душой на свете.

В эту минуту дверь в магазинчик «У Кенни» хлопнула, Кевин подпрыгнул и увидел Камилу Фрост, редактора «Расследований Нью-Ньюлина».

Она казалась сонной, утро не было ее любимым временем, но даже сейчас Камила щеголяла полным макияжем, аккуратной укладкой и широкой улыбкой.

Она была безупречной, но Кевину всегда становилось холодно рядом с ней.

В руках Камила держала стопку листов — новый выпуск «Расследований».

Магазинчик «У Кенни» был к тому же был почтовым отделением и центром всех коммуникаций Нью-Ньюлина. Сюда доставляли онлайн-покупки, отсюда раздавался интернет.

Эллиот Новелл, молочник, почтальон и любовник, от которого Камила вот уже второй год пыталась избавиться, позже должен будет забрать «Расследования» и разнести их по почтовым ящикам.

— Фанни-то? — приветствовал Камилу Кевин, все еще испытывая сильное беспокойство по этому поводу.

— Обошлось, — успокоила его Камила, делая вид, что не замечает легкой прозрачности Кевина, и он был ей за это благодарен.

— Хм, — Кевин посмотрел на заголовок издания — «Пора ли включать мелодраму для Одри?», — тебе не кажется, что мы относимся к девочке чересчур потребительски?

— Каждый должен приносить пользу обществу, — прохладно ответила Камила, которая недолюбливала Одри, считая ее бездельницей.

— Да, но прошлый раз нам пришлось включать для нее «Титаник», — он поежился, не желая вспоминать о том, что и сам в тот вечер рыдал как дитя.

— Как ты думаешь, что случилось сегодня с Фанни? — перевела тему Камила.

— О, что угодно, — мягко рассмеялся Кевин, — ты же знаешь, какая она.

— Зря Тэсса Тарлтон дала ей жилье и работу, — поморщилась Камила, — глядишь, Фанни и не задержалась бы здесь надолго.

Кевин изумленно уставился на нее. Для него Нью-Ньюлин стал безопасным убежищем, и он верил в то, что и для других тоже.