Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 40

— Беседа будет глубокой и содержательной? — Спросила я.

— Если ты хочешь, — ответил он.

— Я думаю, что на сегодня с меня хватит, — сообщила я ему, и он усмехнулся.

— Тогда беседа может быть ни о чем, — предложил он.

— Хорошо, — согласилась я.

— За исключением того, — начал он, и я напряглась, — ты должна знать одну вещь. Одри будет на вечеринке по случаю дня рождения Рис.

— О Боже, — выпалила я, и он ухмыльнулся.

— Нехорошо, ты такая милая, дала мне еще один шанс, а я угощаю тебя испытанием огнем в качестве расплаты.

Он мог бы сказать это снова. Ужин с его детьми, затем вечеринка по случаю дня рождения его дочери с участием его бывшей.

— По крайней мере, скажи мне, что Вай там не будет, — потребовала я, и его ухмылка превратилась в улыбку.

— Нет, Вай не будет.

— Тогда все в порядке. С твоей бывшей я как-нибудь справлюсь. Но с твоей цыпочкой Вай, в которую ты влюбился, ух… нет.

— Она уже замужем.

— Ух… нет.

— И у нее ребенок.

— Разве я сказала «нет»?

Он начал посмеиваться.

Затем резко остановился, убрал одну руку с моей талии и обхватил за подбородок.

Я затаила дыхание, увидев выражение его глаз.

Но он просто повторил:

— Ты сделала меня счастливым человеком, Дасти.

— Хорошо, — тихо ответила я.

— Нет, Ангел, ты не понимаешь. Я был несчастлив, по-настоящему несчастлив без того, чтобы что-то не испортило меня за восемнадцать лет.

Я уставилась на него, чувствуя, как мои губы приоткрываются.

— И сегодня вечером, дав мне еще один шанс, ты сделала меня счастливым. По-настоящему счастливым без того, чтобы что-то испортило это счастье.

Я почувствовала, как у меня перехватило горло, защипало в носу, мой ответ прозвучал хрипло, когда я повторила:

— Хорошо.

Его голос тоже звучал хрипло, когда он произнес:

— Да, это так.

Я сделала прерывистый вдох.

Тогда спросила:

— Можем мы начать «говорить ни о чем», прежде чем я зареву?

Он снова ухмыльнулся и прошептал:

— Да.

На это я прошептала в ответ еще одно:

— Хорошо.

Затем он подвел меня к дивану. Выключил телевизор, и мы начали болтать ни о чем, потом поговорили о выходках стервозной Дебби, а затем, прежде чем ему пришлось вернуться домой к своим детям, мы снова заговорили ни о чем (с немалым количеством поцелуев).

Как и во всем, что я делала с Майком, это было настолько естественно.

8

Давно прошел комендантский час

— Ты что, с ума сошла?

— Джерра, милая, Майк приедет через пару минут.

Достаточно сказать, что мне не следовало отвечать на звонок моей подруги Джерры, пока я готовилась встретиться с детьми Майка и пойти ужинать. И мне определенно не следовало делиться тем, что я вернулась со своей печью и лошадьми в дом своего детства, а затем примерно через три с половиной часа помирилась с парнем, в которого влюбилась и который разбил мне сердце, и то и другое произошло в течение двух недель.

Она была не так счастлива, как Ронда, когда я ей сообщила, что мы с Майком переспали тем утром, когда мальчики ушли в школу. Ронда была немного ханжой, но определенно романтиком, а Дэррин явно делился своими мечтами о Майке и мне со своей женой. Так что я опустила все пикантные подробности и определенно то, что Майк — отменная чертовая сексуальная машина. И я рассказала ей все это осторожно, потому что она только что потеряла мужа, и не хотела огорошить ее своими новыми отношениями, какими бы безумными они не были (не то чтобы я рассказывала ей о безумных моментах).

Я также не поделилась с ней тем, что была в курсе, что она отдала Майку мои дневники и тем, что Майк говорил со мной о том, что было написано в моих дневниках. Я, наверное, никогда не смогу ей об этом сказать. Вся эта история с дневниками потрясла меня до чертиков, и первое, что у Ронды все же хватило смелости отнести их Майку. Она всегда была такой деликатной, а сейчас — чрезвычайно деликатной. Я вернулась, чтобы попытаться залатать ее горе, а не разбивать ее вдребезги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но она была в восторге от того, что я ей сказала, в полном восторге. Я трижды находилась с ней с тех пор, как умер Дэррин, и ни в одном из этих случаев она не была даже близка к восторгу. Или, на самом деле, почти каждый раз, когда я ее видела за те двадцать лет, что она прожила с моим братом, она не была в таком восторге.

Мне казалось, что это был отличный знак.

Джерра, у которой было несколько пьяных оргий со мной с тех пор, как Майк расстался со мной, по понятным причинам была полной противоположностью Ронды. Она кричала от кайфа, когда мы с ним переспали, потом она помогала мне преодолеть мою неуверенность, когда он закрылся от меня, потом она оплакивала мое разбитое сердце, словно Майк и ей тоже разбил сердце, когда я потеряла его. Затем она посочувствовала мне, когда Фин позвонил, чтобы посвятить меня в происходящее дерьмо, и у меня не было выбора, кроме как закончить свою жизнь в Техасе и тащить свою задницу в Индиану, чтобы разобраться с дерьмом Ронды, помочь Фину с землей и подготовиться к встрече лицом к лицу с моей сестрой-сукой. И все это на ферме, которая была в шаговой доступности через заднюю калитку к Майку Хейнсу.

Теперь она думала, что я сошла с ума.

— Хантер! Слышишь! Дасти вернулась в Хейзирленд примерно на день, и она снова связалась с этим гребаным парнем Майком! — Я слышала, как она кричала.

— Джерра, прошу тебя, мне нужно подготовиться, — пыталась я вставить слово, сидя на кровати, держа телефон между ухом и плечом и натягивая свой крутой ковбойский сапог из оленьей замши. Это были сапоги, которые я купила шесть лет назад, чтобы кататься на лошадях, но я так их полюбила, что они никогда не видели стремян. Возможно, они и не вышагивали по конюшне, но повидали много танцполов в барах.

— Ты, бл*дь’ издеваешься надо мной! — Услышала я крик Хантера в ответ.

— Хотела бы, чтобы это была ложь, но нет! — Крикнула Джерра Хантеру.

— Не могли бы вы, ребята, продолжить свой разговор, когда я не буду волноваться из-за встречи с двумя детьми-подростками моего то появляющегося, то исчезающего парня? Это его титул, несмотря на то, что я была с ним лично около тридцати двух часов и который, кстати, ни разу не представил ни одну из своих женщин своим детям.

Внимание Джерры вернулось ко мне, и я поняла это, когда она резко спросила:

— Ты волнуешься?

— Э-э… да, — ответила я.

— Ты никогда не волнуешься.

— Милая, алло? Я влюблена в этого парня с двенадцати лет. И он никогда не знакомил своих детей ни с одной из своих женщин, — подчеркнула я. — И, по-моему, я уже говорила тебе, какой он горячий.

— Да, говорила в деталях, — согласилась она.

— Следовательно, у него было много женщин.

— Вау, это довольно круто, — пробормотала она, я в раздражении откинулась на кровать, и она продолжила: — Хорошо, по крайней мере, скажи мне, что у него было веское оправдание того, что он был огромным мудаком.

— Я не могу, поскольку у него не было веского оправдания, у него была целая куча веских оправданий. Я даже не могу их перечислить. Могу сказать, что для горячего парня он не только потрясающе владеет своими горячими частями тела, но и потрясающе владеет английским языком. Он все объяснил, и для меня это сработало. Главным образом потому, что он имел в виду каждое слово, которое произнес.

— Понятное дело, — продолжала бормотать она.

Верно, я должна была ей дать какую-то подробность.

Так я и сделала.

— Он сказал, что каждый знак, который он получал от меня, означал, что я была его мечтой.

Джерра оживилась.

— О, это хорошо. Что еще?

Мой взгляд упал на цифровой дисплей будильника, который Ронда держала рядом с кроватью в комнате для гостей, и мое сердце подпрыгнуло, когда я села на кровать.

— Джерра! Я не могу! Он будет здесь через пять минут, а на мне только один сапог.