Костер на берегу (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович - Страница 15

Сон слетает моментально. Босиком в одних трусах выскакиваю на крыльцо. Нет, у двери жирная цифра «девять» на жестяной табличке. Вот только, стена не из бруса, а дешевая стружечная панель под масляной краской. Оконная рама за ночь изменилась, исчез один переплет. Крыльцо преобразилось. Куда-то «сбежало» кресло. Столик и скамейка перед домиком исчезли, но зато справа красуется клумба с анютиными глазками. Соображаю быстро, мне становится не по себе. Из забавного происшествия вырисовывается что-то нехорошее.

На крыльцо соседнего домика выходит подросток. Обычный паренёк с короткой стрижкой, одет в шорты и белую футболку.

— Привет, Макс! — парень дружелюбно улыбается и машет рукой.

— Привет — отвечаю на автомате.

Вчера в этом домике жила молодая пара с ребёнком. Может, юноша с ними? До меня доходит, что стою на крыльце в одних трусах. Смутить меня сложно, но неприлично ведь. И какого чёрта школяр обращается ко мне по имени?!

Возвращаюсь в домик. Опа! Прихожая изменилась и комната преобразилась. Мебель другая. Холодильника нет. Стены обшиты простыми досками, даже не шпунтованными. Уже ничему не удивляюсь. Поднимаю глаза. Из зеркала на меня глядит подросток. Я узнал его, вчера он привиделся мне на крыльце столовой.

Медленно выдыхаю через нос. Напрягаю мышцы. Вдыхаю. Задерживаю дыхание. И опять медленный выдох. Подмигиваю своему отражению в зеркале. Это я собственной персоной. Худощавый, жилистый парень из выпускного класса.

У психики свои пределы прочности. С определённого момента ты перестаёшь удивляться бредовости этого мира, всё воспринимаешь как должное. Как вижу, так оно и есть. В мире возможно всё. Всему есть объяснение, только его еще понять надо. Надеюсь, вчера по ошибке купил и распечатал не американские, а афганские сигареты. Нет, конечно. Не было такого. Последняя зацепка за реальность не выдерживает малейшей критики и рассыпается в пыль.

Надеваю брюки, рубашку, застегиваю ремень, обуваюсь. Ботинки оказались приличные, прочные и удобные. Беру с подоконника галстук. Красный треугольник синтетического шелка. Напоминает шейные повязки скаутов, но они зеленые. Сминаю в ком и брезгливо швыряю красную тряпку в шкаф.

Я это носить не буду. Я русский. Мой дед краснозадую мразь гусеницами давил. Да, он мало рассказывал про войну, но хорошо представляю себе, что он видел, когда освобождал Минск в сорок втором. В Полесье и Галиции до сих пор за красную тряпку могут убить, слишком хорошо помнят «Положение об эксплуататорах». Сколько лет прошло, а немцев там до сих пор недолюбливают, марксистов просто ненавидят. За считанные месяцы немецкие коммунисты натворили такое, что люди до сих пор помнят.

Провожу инвентаризацию. Под кроватью сумка с одеждой, там ещё полотенца, бельё, носки запасные. Нормально. Это все на месте. Ключи, документы, карточки пропали. Денег нет ни копейки. Мобильник я в машине оставил. Ключей от машины уже нет. Уверен, у ворот нет и черного «Егеря». Он в сюжет не вписывается. От прежней жизни у меня только московский «Восход» на левом запястье.

Хватит минусов, перечислим плюсы моего положения. Мне сейчас около шестнадцати лет. На этом плюсы заканчиваются. Но это уже отлично!

Паника? Истерика? Судорожные метания в поисках выхода? Истошный вопль: «Боженька, верни всё взад!!!» — А зачем? Мне шестнадцать лет и опыт меня сорокатрехлетнего. Гормоны, энергия подросткового периода с интеллектом и опытом взрослого мужчины. Атомная бронебойная смесь. Весь мир в моих руках.

Закрываю дверь на ключ и решительным шагом направляюсь к главной аллее. Я приехал сюда отдыхать. Этим и займусь. Шутки пространства и времени меня не волнуют. Как говорится: «Я эфебофилией не страдаю, я ей наслаждаюсь». Эйфория, как после восхождения на горный хребет. Только усталости нет, с таким гормональным уровнем она неведома.

Неожиданно вспоминается вчерашний кот. Уж больно нехорошо он ухмылялся, когда я возвращался домой. Черный здоровенный котище, и глаза светились. Ну и фиг с ним! Буду решать проблемы по мере их поступления. Не хватало еще крышей поехать, поверить в разумных кошек, мировой лёд, заговор жидо-рептилоидов, или еще какой бред. Хотя, это не самый худший вариант. Вернуться в нормальный мир, не насладившись всеми радостями нежданной юности, будет куда обиднее. Так сказать, поманили конфеткой и не дали.

Раннее утро. Свежо. Навстречу попадаются два подростка в спортивных костюмах. Молодежь пытается приобщаться к здоровому образу жизни с утренними пробежками. Машу им в ответ и ускоряю шаг. Аллея практически не изменилась. Только скамеек стало меньше. Гранитный валун на своём месте. Цветник вокруг него ухожен.

Первым делом иду к воротам. Да, машин нет. Ни одной. И не удивительно. Зато вывеска над воротами изменилась, теперь это «Пионерский лагерь «Дальние огни». Справа от ворот гипсовая скульптура: мальчик и девочка. Не понимаю, какое отношение имеют североамериканские первопроходцы к «Дальним огням», вывеска русская, это радует.

— Добро пожаловать в сказку! — с этими словами бодро марширую в сторону дороги. Есть у меня опасение, гложет маленький червячок: ненадолго это, стоит отвернуться, и всё вернётся на круги своя. Даже не знаю чего опасаться: застрять в этом теле и лагере, или вернуться на вчерашнюю базу взрослым человеком. Гормоны нехорошо над мной шутят. Грудь стеснило в предвкушении, чего не знаю, но определенно хорошего.

Иду прочь от лагеря. Привык пробовать границы на прочность. С детства такая проблема. Или достоинство. Это смотря с какой стороны посмотреть. Иногда лучше не трогать и не пытаться нащупать рамки допустимого. Увы, не могу, привычка такая.

Двести метров грунтовки. Выхожу на шоссе. Лес по сторонам дороги, кажется, не изменился, а вот асфальта уже нет. Передо мной укатанная щебёночная дорога. Типичный просёлок середины прошлого века. На обочине лежит старая покрышка. В траве поблескивает бутылка. Только теперь я понимаю, что не сплю. Такое придумать невозможно. Вспоминая о юношеских годах, как-то забываешь о недостатках прежних времён.

Глава 17 Лена

Просыпаюсь от тихого посапывания на соседней кровати. Даша свернулась калачиком, волосы рассыпались по плечам. Простынка с нее сползла, обнажив стройные ножки и приятные округлости. Вот недостаток ночных рубашек — задираются не вовремя. Целомудренно укрываю подругу своей простыней. Будить ее не хочу. И так вчера до поздней ночи просидели на крыльце, любовались звездами.

Милая моя, самая близкая и родная девочка. Солнышко. Меня захлестывает волна нежности. Хочется обнять Дашу, разбудить поцелуем. Нет. Пусть пока спит.

Одеваться не хочу. Как есть, в неглиже иду в душ. Щелкаю выключателем. Мать твою!!! Этого вчера не было! Усмиряю порыв выскочить на улицу и посмотреть номер на стене. Наш домик номер «двадцать первый». Точно помню цифры на пластиковой табличке. Беру себя в руки. Если кто увидит меня на улице голой, позору не оберёшься. Ославлюсь на весь лагерь. Проще будет уехать, чем терпеть подколки и шепот за спиной до конца смены.

И как нас угораздило ввалиться в чужой домик? Ключ ведь подошёл. Хорошо ещё, дом пустой. Стоп. Нет. Не может быть. Мы не сразу легли спать и ничего не перепутали. Идею, дескать кто-то взял нас спящих и перенес в другой домик отметаю за ее полной фантастичностью. Не знаю, как с Дашей, а со мной такой номер чреват умерщвлением через свернутую шею и засунутые в афедрон руки.

Ещё раз оглядываю критическим взглядом убожище санузла. Такое даже в бараках для иностранных рабочих давно не ставят. Жестяная раковина. Медный кран с одним вентилем, а где горячая вода? Вместо душевой кабины «Эдем» нечто из тюремного антуража. Угол помещения отгорожен бортиком в полметра высотой. Все облицовано дряной плиткой. Сверху присобачено нечто вроде шторы из полиэтилена. Мамочки! Я такое только по телевизору и в интерсете видела. Нет, вполне нормально для Греции или Боливии. В России же даже в самой архаичной глубинке, даже в диком Туркестане и индейских стойбищах Аляски такого не встретишь.