Научи меня любить - Егорова Ольга И. - Страница 17

Даже пол ушел из-под ног. Все в нем протестовало, отказывалось, отторгало неумолимую реальность. Он боялся снова взглянуть ей в глаза, потому что именно там, в них, и был написан этот чертов приговор. В остальном она почти не изменилась – тот же тихий голос, те же спокойные движения, та же нежность прикосновений, тот же смех. Только глаза…

Она смотрела на него глазами чужой женщины.

Она никогда раньше так на него не смотрела. Он знал ее глаза. Порой они бывали нежными, порой – злыми, смеющимися, грустными, сонными, равнодушными, какими угодно, но – не такими.

И он стал избегать ее взгляда. С трудом дождался темноты спальни, прикоснулся губами – она откликнулась, и сердце забилось, как у школьника. И появилась надежда на то, что утром, когда она проснется, ее глаза снова станут прежними.

Но этого не произошло. Не произошло, несмотря на то что там, в темноте, она была покорной и ласковой, изредка – требовательной. Такой, как всегда. И, может быть, даже чуть более пылкой. Но наступило утро, и все стало по-прежнему. И уже невозможно было ничего с этим сделать. Только и оставалось, как хнычущему мальчишке, повторять без конца: я не хочу тебя терять…

Да мало ли, кто и что хочет? Шутить изволите, господин Погорелов, усмехнулся он. Вас, между прочим, никто не спрашивает. Нет у вас, увы, волшебной палочки, которой можно было бы просто взмахнуть, и… Поэтому желания свои держите при себе, стиснув зубы, сжав в кулаки пальцы – знающие люди говорят, что так легче выдерживать пытки. Нет, нельзя было вести себя столь несдержанно. Недостойно вы себя повели, господин Погорелов, ох, как недостойно! Где ж это видано – вышвыривать из машины любимую женщину, обожаемую женщину, единственную женщину, которую вы, по вашим же словам, так боитесь потерять? Где логика, где смысл?

«Смысл, – усмехнулся он, прикурив очередную сигарету, – смысл уже давно стал недосягаем. Пора бы с этим смириться».

И вот вам, господин Погорелов, результат: женщину вашу тут же подобрали. Логично, что ж ей на дороге валяться, добрых-то людей много. Вот и нашелся один такой – добрый. Хороший, как она сказала. Очень хороший человек…

Хотя сама Ирина утверждает, что знакомство это для нее ничего не значит. Что кроме имени и цвета машины она про парня этого ничего не знает, что о встрече они не договаривались…

Только почему-то не верится.

Скептик вы, господин Погорелов. Фома неверующий. Разве за шесть лет, проведенных вместе, она вас хоть раз обманула?

Кажется, ни разу. Только ведь все эти шесть лет мы были – вместе. А теперь, со вчерашнего вечера, все изменилось. Теперь всякое может случиться…

Грустно запиликала в кармане «Санта Лючия». «Оказывается, вам, господин Погорелов, тоже не чужда классическая музыка. И слушаете вы ее регулярно, по несколько раз в день», – усмехнулся он мысленно и снял трубку.

– Андрюха, ты что, до сих пор до дома не доехал? Случилось что? – глухим и озабоченным басом поинтересовался Бирюков.

– Случилось… – раздумывая, ответил он как будто сам себе.

– С машиной что?

– С машиной все в порядке. И со мной тоже.

– Тогда что случилось-то? – не обнаружив логики в его ответе, озадачился приятель.

Андрей усмехнулся в ответ.

– Как у тебя, Бирюков, все просто.

– Зато у тебя слишком сложно. Ирку свою нашел?

– Нашел. И снова потерял…

– То есть как это – потерял? Куда она делась-то?

– Никуда не делась. Домой пошла…

– А, понятно. Поругались опять, значит?

– Да нет, не поругались. Вполне мирно доехали…

– Да прекрати ты…! – окончательно выведенный из себя Бирюков выругался в трубку. – Хватит чушь нести, ты скажи, что случилось-то у тебя?

– Ладно, Степа, не злись. Мне, кажется, на самом деле помощь нужна. Незамедлительная. Поможешь?

– Помогу, конечно. А что сделать-то надо?

– Напиться надо, Степа. Напиться так, чтобы наизнанку вывернуло, чтобы упасть мордой в салат – и вырубиться. Заснуть, и не просыпаться – как можно дольше…

– Да ты постой, Погорелов… Ты скажи, что произошло все-таки?

– Да ничего особенного… Если не считать того, что меня подвинули.

– Кто тебя подвинул? Куда? На работе проблемы, что ли?

– Если бы на работе… Какой ты тугодум все-таки, Бирюков. Жираф, и то быстрее соображает. В личной жизни у меня проблемы, понимаешь? Серьезные проблемы…

– Что, никак краля твоя хахаля себе завела? – осенило наконец Бирюкова.

– Вроде того. Только, знаешь, бесит меня твой жаргон тюремный иногда, Степа. Сколько лет уже на свободе, пора бы по-человечески начать разговаривать.

– Ладно, не кипи. Смысл-то от этого не меняется, какая разница, какими словами…

– Ну так что – поможешь?

– Помогу, какой разговор! Только, знаешь, может не стоит напиваться-то?

– Так нет у меня другого выхода, Бирюков.

– Ну, это тебе так кажется. Можно ведь проблему решить радикально.

– Радикально? Это как – радикально?

– А так. Приласкать ее голубчика где-нибудь в темном переулке так, что он навсегда дорожку к своей милой забудет. Ты ведь знаешь, я могу.

– Брось ты эти шутки свои дурацкие, Степа…

– Да я не шучу. Это ж ведь устроить легко и просто. Ты только скажи. Дай команду…

– Урод ты, Бирюков. Уродом как был, так и остался.

– Ну-ну, ты полегче…

– Да пошел ты, – отмахнулся Андрей и оборвал связь.

Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. В голове звучало эхом: «Ты ведь знаешь, я могу…» А ведь и в самом деле, подумал Андрей, он может. Он на такое способен. Он уже решил однажды похожую проблему «радикальным» способом…

Бирюков был недавним его приятелем, и о его тюремном прошлом Андрей знал немногое. В принципе, он всегда был Андрею не слишком приятен, в компанию его притащил Пипин, балдеющий от Бирюковских наколок. А Бирюков прижился…

«Что же делать? Что же, черт возьми, делать мне теперь?»

Третий окурок упал на асфальт, за ним четвертый, пятый…

Давно уже погас свет в комнате у Ирины. Почти во всех окнах давно погас свет, а он все сидел в машине, курил сигарету за сигаретой, пытаясь понять…

И вдруг вспомнил – одну ее фразу, которую обронила она сгоряча, в пылу гнева. И зацепился за эту фразу, пытаясь убедить себя в том, что еще не поздно. Еще не поздно все изменить, все вернуть… Нужно только действовать – быстрее.

– Над чем так глубокомысленно размышляете, Ирина Евгеньевна? – услышала она вдруг и даже вздрогнула от неожиданности. С трудом отвела взгляд, намертво прилипший к противоположной стене. К темному пятнышку на белоснежных обоях. Сколько времени, интересно, она его изучала? И чем оно ее так заинтересовало? И вообще, почему пятнышки на обоях и всякие там трещинки на потолке порой так настойчиво притягивают взгляды? И…

Перед ней стоял Игорь, программист, и улыбался немного смущенной и, как показалось Ирине, загадочной какой-то улыбкой.

– Ты что-то спросил, Игорь? Извини, не расслышала.

– Я спросил, над чем ты так глубокомысленно размышляешь.

– Над балансовым отчетом, над чем же еще…

– Ага, – донеслось с соседнего столика, за которым сидела менеджер Анечка Седова. – Над балансовым отчетом. Она его еще с утра на стенку кнопками канцелярскими прилепила, а теперь вот сидит, изучает.

Игорь обернулся, придирчиво осмотрел стену.

– Что-то я не вижу там никакого балансового отчета. Вообще ничего не вижу, кроме стены и темного пятна на ней.

– Ну и что, что не видишь. Я вот, например, тоже его там не вижу. А она – видит. Правда ведь видишь, Горина?

– Ага, – кивнула в ответ Ирина. – Я – вижу.

– Ну вот, это ж самое главное, чтоб она его видела! А нам с тобой, Игорек, его вообще видеть не обязательно. Он нас вообще никак не касается. Это Ирке его сдавать через неделю, так что пусть изучает.

– Пусть, – Игорь не возражал. – Только, может, его на столе изучать все-таки удобнее, чем на стенке противоположной? Ближе, как-никак…