Магический код - Егорова Ольга И. - Страница 19

Ваш Марат тоже ничего. — Диана кивнула на мускулистого парня, выделывающего немыслимые финты на кольцах. — Думаю, в этом году на соревнованиях всех далеко позади себя оставит. Если захочет, конечно.

— Марат молодец, — согласился Терентьев. — И работает на совесть. Из зала не выгонишь. Одержимый.

— Одержимость в спорте — самое оно. Разве не так?

— Так, так… А ты сейчас домой, значит, Динка?

— Домой, куда же еще.

— Я тоже, минут через пятнадцать… Муж-то твой… придет встречать?

— Не знаю, а почему вы спросили?

— Так я бы… проводил тебя.

— Да не смешите, Федор Сергеич! Остановка напротив, а до дома от остановки — два шага. Зачем это вы меня провожать будете?

— И правда. — Терентьев усмехнулся. — Вроде как бы и незачем, получается…

— Незачем, — подтвердила Диана серьезно. Улыбнулась и, махнув рукой на прощание, вышла из зала.

В раздевалке еще на пятнадцать минут пришлось задержаться. Ксюша пожаловалась, что заболел у нее кот, Лена-большая поделилась радостью, что выиграла первый тур школьной олимпиады по математике. Диана искренне посочувствовала Ксюшиному коту и обещала дома посмотреть в справочнике кошачьих болезней, чем бы ему помочь. Так же искренне порадовалась за Лену и вообще за всех девочек:

— Вы у меня — замечательные! Вы у меня — самые лучшие! Но дома в выходные работать на силу все-таки не забывайте! Иначе выпорю! Всех!

Девчонки рассмеялись, и под их дружный хохот Диана скрылась в закутке раздевалки, выделенном в качестве тренерской, оборудованной душевой кабиной, одежным шкафом и письменным столом. Быстро сполоснувшись под душем, переоделась, высушила волосы феном. Пришлось еще раз вернуться в тренерскую, спрятать в шкаф забытый в раздевалке кем-то из девчонок ярко-голубой зонт. Когда Диана вышла из здания спорткомплекса, на улице совсем стемнело.

Дождь уже не падал с неба — не так уж и велики, оказывается, были запасы бисера в прохудившемся бабушкином мешке. Асфальт поблескивал мокрым глянцем в свете вечерних фонарей, отливая синевой, а последние, еще оставшиеся на деревьях мокрые листья совсем потеряли очарование под натиском ноября.

Ноябрь. Очередной ноябрь в ее жизни.

Диана хотела вздохнуть по привычке, но делать этого не стала.

Одинокая мужская фигура мелькнула в поле бокового зрения. Диана повернулась. Высокий мужчина в длинном кашемировом пальто, без головного убора и с черным зонтом-тростью в руке, кажется, направлялся к ней. Она остановилась в ожидании, все продолжая пристально вглядываться в его силуэт и никак не узнавая в нем никого из родителей своих девчонок. Да и ни к чему родителю какой-нибудь ее воспитанницы поджидать ее здесь, у выхода, стоять неизвестно сколько времени на мокром и холодном ветру — можно просто подняться наверх и пообщаться в спортивном зале или в раздевалке. Обычно родители так всегда и делают.

Значит, этот — не родитель.

Налетевший порыв колючего ветра бросил на лицо прядь волос. Диана, пожалев о том, что не собрала волосы в хвост, попыталась закрепить пряди за ухом. Незнакомец между тем приблизился, остановился и уставился на нее, не говоря ни слова.

Ветер раскачивал ветки деревьев, и на лице его мелькали отсветы фонарей. Лицо казалось бледным и… знакомым.

Вот только где? Где она его встречала раньше? Упрямый мужской подбородок с неожиданной девичьей впадиной в середине, жесткие губы, лишенные контура, и глаза — серые, в обрамлении коротких, но ужасно черных ресниц, точно обведенные контурным карандашом. Знакомое лицо. И немодно подстриженные русые волосы, небрежно зачесанные назад — тоже знакомые.

Значит, все-таки родитель?

Она попыталась представить себе его голос — часто это помогало, когда она не могла вспомнить человека, очень помогало воспоминание о его голосе, человек быстро и послушно идентифицировался.

Помогло и в этом случае. Диана попыталась вспомнить его голос, тут же вспомнила — только этот голос почему-то разговаривал по-французски.

«Bon soir, madame! Ou vous depechez-vous?»

И она сразу поняла: конечно же тот самый француз! Тот самый пьяный француз, который три месяца назад сидел на ступеньках в турецкой гостинице, который не давал ей пройти и приставал с разными глупостями. А у нее тогда ужасно болела нога, она натерла мозоль до крови и танцевала с этой мозолью, едва не теряя сознание от боли. Она держала туфли в руках и шла по лестнице босиком, ей было не до француза. Вообще ни до чего было, потому что ужасно болела нога, а еще какой-то русский мужик возле лифта стал к ней безбожно приставать, а Лоры не оказалось рядом, и ей пришлось идти пешком по лестнице, а на лестнице ее поджидал этот пьяный француз… А потом она услышала его шаги и быстренько спряталась, присев за кресло в холле на пятом этаже. Сидела за креслом, скрючившись в три погибели, и боялась, а пьяный француз очень долго туда-сюда по этажам бегал. Искал ее, но все-таки не нашел.

Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове. Пьяного француза она все-таки вспомнила, только непонятно было, что делает этот пьяный француз здесь, возле спортивного комплекса в мало кому во Франции известном городе Саратове. Да и не пьяный он сейчас, кажется. Или все-таки пьяный? Непонятно.

Вообще ничего не понятно.

— C'est vous?[5] — спросила она на плохом французском, чтобы понять хоть что-нибудь.

— C'est moi[6], — подтвердил француз на хорошем французском и снова замолчал.

Диана с трудом извлекла из глубин памяти еще несколько слов и сконструировала из них нехитрую фразу:

— Que-est ce que vous faites ici?[7]

— Moi… Je vous attends[8], — ответил француз.

— Понятно. Сумасшедший, — пробубнила Диана себе под нос на непонятном для француза русском языке и немножко испугалась: неужели француз маньяк и специально приехал из Франции для того, чтобы воплотить в жизнь какую-нибудь свою маньяческую идею? Вот ведь… Напрасно она отказалась, чтобы Тереитьев ее проводил. Напрасно отговорила Мура встречать ее по вечерам с работы. Хотя кто знал, что прямо на пороге спорткомплекса она встретит маньяка? Причем французского?

— Да нет, я нормальный, — произнес француз на неожиданно безупречном русском языке. — И вообще, что это мы с вами по-французски разговариваем?

— Что?! — Диана опешила.

— Я говорю… Я говорю, что можно и по-русски. Я вполне хорошо по-русски понимаю.

— Ах вот оно что… — пробормотала Диана.

Сумасшедший, точно сумасшедший. Теперь у нее почти не оставалось в этом сомнений.

Француз, оказавшийся, по всей видимости, вовсе не французом, робко улыбнулся. Эта улыбка окончательно вывела Диану из себя.

— Вам что вообще надо? Вы как здесь оказались?

— Я… Я на машине приехал. Вон. — Он мотнул головой в сторону дороги, на обочине которой была припаркована какая-то большая и темная машина. — Вон моя машина стоит. Я на ней приехал.

— И зачем? Зачем вы на ней приехали-то?

— Я… Я увидеть вас хотел. Поговорить с вами.

— Ну вот — увидели. Поговорили. А теперь всего вам доброго. Адью, или как там будет по-французски…

Откинув со лба растрепанную ветром челку, Диана, не собираясь оглядываться, зашагала прочь.

Но оглянуться все же пришлось. Он окликнул ее:

— Диана!

Она остановилась. Снова все стало непонятно и немного страшно: откуда он знает ее имя? Ах да, танцевальный дуэт, Диана и Лора, как же она могла забыть… Но как он-то мог об этом помнить? Три месяца прошло, шутка ли… И, черт возьми, как же он все-таки здесь оказался?

— Диана, постойте…

— Я уже стою.

Он не приближался к ней ни на шаг. Как будто застыл под фонарем возле козырька над входом. Все так же прыгали тени на лице, и лицо казалось слишком бледным, даже неестественно бледным… Странный, в самом деле. Слишком навязчивый — и в то же время какой-то нерешительный. Такие вообще бывают? Или он ей снится, этот Марлон Брандо на заре туманной юности? Вот ведь привязался, а главное, зачем? С какой целью? Непонятно…