Капля света - Егорова Ольга И. - Страница 16

— Перестань, — отмахнулся Павел, — ты еще не в том возрасте, когда впадают в детство.

В кухне витал какой-то цитрусовый аромат.

— Чем это пахнет? Я не вижу лимона…

— Это не лимон. Это апельсин, — пояснил Павел. Но апельсина Рита тоже не видела.

— Это чай такой. Со вкусом апельсина. Сережка вчера купил. Я подумал, что дома нам такая гадость ни к чему, а на даче все сгодится…

Рита опустилась на табуретку и отпила один глоток сжигающей жидкости.

— Это совсем не гадость. Очень вкусный чай… Только я одного не понимаю…

— Чего ты не понимаешь? — Павел тоже сделал глоток, задумался ненадолго и согласился с Ритой — Впрочем, ты права. Чай действительно вкусный. Так чего ты не понимаешь?

— С чего это ему вздумалось чай покупать? Его когда-нибудь волновали вопросы покупки продуктов?

— Не припомню, — согласился Павел. — И все же не вижу ничего особенного том, что ребенок купил чай. И твоей озабоченности не разделяю…

Рита вздохнула. Павел, вероятно, был прав. Иногда она сама себя не понимала. Странные вещи, совершенно необъяснимые вещи порой происходили с Ритой… Вот и теперь какое-то нехорошее предчувствие…

— Да, ты прав. Не может быть ничего особенного в том, что ребенок купил чай. Даже если это ему раньше было несвойственно…

Она согласилась с мужем, но странное ощущение, родившееся в глубине души, не проходило. «Начиталась. Насмотрелась. Чай — это чай. Что, по-твоему, в него мышьяк насыпали?» — раздраженно спрашивала она себя и все же, как ни пыталась, не могла успокоиться. Чувство подстерегающей опасности разрасталось, сто крат увеличиваясь от сознания того, что предчувствия Риты всегда оказывались пророческими. Опасность, конечно, таилась не в самом чае, это и в самом деле было глупо и примитивно. Но она была как-то связана с этим апельсиновым ароматом, который сначала показался ей приятным, а теперь уже начинал действовать на нервы. И опасность эта концентрировалась вокруг самого дорогого на земле человека — сына… Рите даже показалось, что она начинает задыхаться. Она отодвинула от себя чашку.

— Да что с тобой? — Павел удивленно приподнял брови.

—Ничего. Сначала он показался мне вкусным, а теперь кажется каким-то приторным…

— Не знаю. — Павел пожал плечами. — Я тебе, как обычно, две ложки сахара положил.

— Я лучше кофе себе налью.

Рита встала, сполоснула чашку с чаем, открыла пачку «Арабики». Павел снова уткнулся в кроссворд.

— Как звали актрису, которая снималась в фильме «Грязные танцы»?

— Не помню. Грей… Дженнифер Грей, кажется. Это важно?

Почувствовав напряжение в голосе жены, Павел отложил журнал в сторону.

— Я просто разгадываю кроссворд. А в принципе для меня это не важно. Рита, ты как будто нервничаешь. Что с тобой сегодня?

— Ничего особенного. Я такая, как всегда. Просто…

«Просто я не хочу тебя терять. Я безумно боюсь потерять тебя, Пашка. Я так люблю тебя, что, наверное, и жить без тебя — не сумею. Даже не представляю своей жизни без тебя», — простонала Рита. Как всегда, мысленно. Только на этот раз она, как ей показалось, была очень близка к тому, чтобы произнести наконец эти слова вслух. Возможно, этим она бы только ускорила разрыв. Возможно, от этого стало бы только хуже. И все же…

— Просто голова болит. Давление, наверное…

— Сейчас мы померим тебе давление. — Павел поднялся и уже собирался выйти из кухни, чтобы принести тонометр.

— Не надо, — остановила его Рита. — Не хочу. Я и так знаю.

— Тогда выпей таблетку и иди ложись. Я сам приготовлю что-нибудь на ужин.

— Вот как, — улыбнулась Рита.

— Вот так, — ответил он серьезно и снова сказал ей: — Иди.

«Он просто хочет избавиться от меня, — кольнуло в груди. — Хочет остаться один. Ему так проще, не надо притворяться…»

— Хорошо. — Она снова выдавила из себя улыбку. — Выпью таблетку и пойду лягу. Ты придешь меня навестить?

— Ты постарайся заснуть, Рита, — ответил он, и Рита снова подумала: «Зря я спросила..»

— А ты чем будешь заниматься?

— Кулинарным творчеством. Обещаю тебе шикарный ужин…

И опять она почувствовала, как едва не слетели с его губ слова: «Иди. Иди, Рита. Иди же!»

Голова на самом деле болела. Рита проглотила таблетку, запила ее водой и вышла из кухни, чувствуя за спиной у себя пристальный взгляд мужа. В последнее время Павел очень часто смотрел на нее пристально в те моменты, когда Рита этого не видела. Только он не догадывался, что Рита чувствовала его взгляды…

Она резко обернулась: так и есть. Павел стоял посреди кухни и смотрел на нее. Взгляды их встретились, и вдруг Рите показалось, что она видит перед собой прежнего Пашку. Того, который любил ее так преданно, который боготворил ее, свою Риту, души в ней не чаял…

Ощущение не проходило. Наоборот, становилась более стойким, превращаясь в непозволительную и глупую уверенность. И вот он сделал шаг ей навстречу. Второй, третий… Остановился, поднял упавшую на пол салфетку.

— Ты что так смотришь?

— Нет, ничего… Мне просто показалось…

— Что?

— Ничего. Я пойду. Кажется, мне на самом деле дурно от этого апельсинового запаха. Открой окно пошире, чтобы кухня проветрилась, — почти спокойно ответила Рита и вышла из кухни.

— Ты ведь раньше всегда любила апельсиновый запах, — донеслось ей вслед.

В спальне она сразу же опустилась на кровать и долго лежала вниз лицом, закрыв глаза. Потом резко поднялась, испугавшись, что Павел может зайти в комнату и увидеть слезы на ее глазах. Нет, только не это. Он никогда не увидит, как она плачет. И никто этого не увидит…

Никто, разве что та женщина, которая смотрит на Риту сейчас из зеркала. Женщина, которая никаких чувств, кроме жалости, не вызывает. Что ж, это ее проблемы. Возможно, она просто очень слабая женщина. Рита другая. Рита сильная, и жалость ей ни к чему. Никто не узнает о том, что Рита плакала. И женщина — та, что видела ее сейчас — никогда и никому об этом не расскажет. Потому что она немая…

Всего лишь несколько минут понадобилось Рите для того, чтобы привести себя в порядок. Несколько минут — и вот теперь на нее смотрит уже совершенно другая женщина. Спокойная, уравновешенная. Возможно, даже слишком спокойная. Никаких чувств не вызывающая, но и жалости — тоже…

И все же она никак не могла прийти в себя от этого его взгляда. Конечно, она сама придумала его, этот давно забытый, несуществующий уже Пашкин взгляд, и поверила в его существование, поддавшись собственной слабости. Просто потому, что ей очень хотелось в него поверить. Ведь если бы и правда был он, этот взгляд — значит, у Риты оставалась еще надежда. А с надеждой жить все-таки легче…

Пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, Рита раскрыла какой-то старый журнал и принялась механически листать страницы. Пробежала глазами несколько кулинарных рецептов, с тем же равнодушием прочитала гороскоп для всех знаков Зодиака, даже не обращая внимания на то, что журнал был давнишний, июньский еще. Добралась до рубрики «Х-ФАЙЛЫ», попыталась сосредоточиться на каком-то загадочном пришествии и, наконец, сдалась, раздраженно отложив журнал в сторону. Она никак не могла вспомнить, откуда взялся у них на даче этот дамский (бабский, как называла Рита) еженедельник и что он делает в ее комнате, на ее тумбочке. Она-то уж точно никак не могла его купить, и Павел — тем более, и уж никак не Сережка…

«Кнопка, — промелькнуло в голове, — конечно же, это та самая девочка, она же приезжала сюда пару раз в начале лета. Кнопка… Я даже помню, как она читала его, этот журнал, и грызла карандаш, пытаясь отгадать какое-то сложное слово в кроссворде. Так и не отгадала. А потом она бросила журнал и принялась бренчать на гитаре…»

Воспоминания нанизывались друг на друга, как звенья цепочки. Вспомнив о Кнопке и о гитаре, Рита сразу перенеслась в другое место и другое время. Все та же гитара, которая висит теперь здесь, у нее в комнате, на стене. И так же бренчит на этой гитаре девчонка, только девчонка уже другая, не Кнопка, а Рита. Сама Рита, почти такая же молодая, чуть старше Кнопки. Только Рита не бренчит, она играет. А возле ее ног сидит и слушает Пашка.