Время кораблей (СИ) - Леру Юлия - Страница 12

Материал собрали, отправили на исследование на главную планету системы... и результаты были ошеломляющими. Исследование показало, что полифир — это не просто вещество, а живое ископаемое, колонии микроорганизмов, воспроизводящих себя со скоростью земных бактерий — и выделяющих при этом огромное количество энергии, экологически чистой, не требующей применения каких-то запредельных технологий для реализации энергопотенциала. Заинтересовалось даже руководство Сектора, и к Цирцее уже летел корабль, нагруженный людскими и техническими ресурсами для полного всестороннего исследования феномена.

— Неужели они надеются перевести галактический Сектор на полифировую энергию? — спросила София. — Это же сотня планет.

— Будет замечательно, Сонечка...

— София.

— ...если полифир получится использовать в качестве топлива для наших кораблей. При такой энергетической мощи мы смогли бы путешествовать гораздо быстрее. Представляете двигатель ракеты не величиной с нашу колонию, а в десять раз меньше? Представляете скорость в два, три, а то и четыре раза больше? В фантастических романах далекого прошлого говорили о кораблях, которые могут перемещаться со скоростью света или даже быстрее. Возможно, полифир — наш первый к этому шаг.

София задумалась. Она читала эти романы, но читала и учебники, и учебники оставались невозмутимо уверенными в правдивости главного постулата физики. Путешествие быстрее скорости света невозможно. При приближении к скорости света масса тела становится близкой к бесконечности, и тут уже не поможет ни один мини-реактор, будь он хоть со шпильку величиной.

Современные корабли путешествовали за счет прыжков через червоточину Ориона — космическую дырку, своеобразный высокоскоростной туннель, соединяющий две точки в одноименном рукаве Млечного пути. Но чуть дальше от червоточины космос все равно оставался темен, неприветлив и недостижим. Сверхсветовые корабли могли бы решить эту проблему — но современным двигателям не хватало энергии для разгона, а точнее, не хватало источника, который мог быть дать эту энергию, не будучи сам при этом размером с корабль.

— Я не физик, — сказала София наконец больше себе, нежели Эльвире.

— О, да мы тут все немного физики, — улыбнулась та. — И биологи, и врачи, и химики. Невозможно в таком маленьком коллективе не заражаться знаниями друг от друга.

— Тысяча человек — не очень маленький коллектив, — с сомнением сказала София.

— Это только кажется. Когда познакомишься со всеми, узнаешь... ох, кажется, я перешла на «ты», что и тебе предлагаю сделать... так вот, когда узнаешь тех, кто живет рядом, окажется, что тысяча — вовсе и не так много. Мы здесь как одна большая семья. Каждый на своем месте. Потому и дается на адаптацию семь недель — средний срок, который требуется человеку, чтобы приспособиться к обществу совершенно незнакомых ему взрослых людей.

— И социопсихолог здесь тоже каждый, — сказала София не без иронии.

— Как же без этого.

Робовозчик фыркнул, когда подушка заскользила вниз с крутого холма, и София прильнула к окошку, хоть и понимала, что уже через несколько минут получит возможность увидеть все собственными глазами.

Она ожидала большего... и другого. Развернувшаяся перед глазами картина не поражала воображение, и все же была настолько странной, что это показалось почти нереальным.

У разреза стоял большой экскаватор, который сейчас был пуст. Рабочие в серебристых комбинезонах сгрудились чуть поодаль, что-то горячо обсуждая. Песок вокруг был словно присыпан голубой пылью, от оранжево-голубого террикона (прим. — конусообразная насыпь из пустых пород, которые извлекают из шахты) чуть поодаль медленно ползла по канатной дороге маленькая вагонетка. София проследила за ней взглядом.

— Схема шахты самая обычная, — сказала Эльвира. — Вагонетка катается от конвейера и обратно каждые три часа. Проходческий комбайн идет первым, мы за ним. Скорость очень небольшая, поскольку... ну, в общем, увидишь сама. О полифире можно долго рассказывать. Но лучше показать.

Робовозчик спустился еще ниже, и София увидела небольшое зданьице, скорее, даже клетушку, откуда, видимо, начиналась шахта. Построено из полимера, как будто наспех, чтобы только закрыть клеть от непогоды.

— А оно выдерживает землетрясения? — с сомнением спросила она.

— Здесь не бывает сильных толчков. Максимум — четыре, до четырех с половиной баллов, но глубина очень большая, под триста километров. Мы их почти не чувствуем.

Робовозчик остановился у входа в клетушку, и София, Эльвира и двое их спутников, не произнесших за время путешествия ни слова, выпрыгнули из него один за другим.

Порода под ногами как будто еле ощутимо пружинила. Или это из-за низкой гравитации?

София прошла вслед за Эльвирой внутрь здания, где, как она и предполагала, была только клеть и вдоль стены стояли шкафы со спецодеждой, в которую им тут же предложили облачиться. Большие часы над дверью показывали местное время, таблички предупреждали о том, что входить в шахту без каски и защитной одежды нельзя, что курение — на этой планете у людей еще сохранилась привычка скуривать свернутые листья растений для улучшения настроения — в шахте запрещено, что страдающим клаустрофобией от спуска лучше отказаться и что несоблюдение инструкции по пожарной безопасности влечет за собой пожизненный запрет на посещение шахты.

София инструкцию помнила.

Курносый мужчина лет пятидесяти помог ей застегнуть водонепроницаемый комбинезон и перчатки, быстро приладил на голову каску, проверил, как работает налобный фонарь.

— Ну все, красавица, готова.

Похлопав ее по плечу, он открыл перед ними дверь клети. Она была не больше и не меньше тех, что София видела на Земле, и, видимо, тоже использовалась иногда для подъема и спуска вагонеток. Не зря же по полу шел рельс.

— Двери до окончания спуска не открывать, — сказал курносый то, что они каждый знали лучше, чем собственное имя.

Спутники Эльвиры кивнули, но, казалось, курносому этого было недостаточно. Он дождался кивка Эльвиры и Софии и только тогда закрыл за ними наружную дверь. Впрочем, тут же открыл. В клеть вошел еще один мужчина в защитной одежде, с рукавами, присыпанными голубой пылью... София задумалась о том, что, может быть, стоило надеть респиратор, если порода так сильно пылит. Но Эльвира ничего не сказала о защите органов дыхания. Может, не пыль?

— Держитесь.

Клеть дернулась и плавно поехала вниз. Сквозь полупрозрачные стены София могла видеть голубоватую породу, уносящуюся вверх. Шахта уходила в глубину почти на триста метров — по меркам Земли совсем мало, буквально ничего. В шахте, которую София посещала до отлета, добывающей золото, было почти четыре километра глубины. И внизу царило адское пекло.

Пол под ногами мягко колебался. Если упасть отсюда в темноту, то лететь придется долго, а то, что отскребут от пола, вряд ли опознают. Она не думала, что клеть вдруг сорвется, но картинка вставала перед глазами каждый раз.

— Новенькая? — спросил мужчина, разглядывая Софию.

Она кивнула.

— Не отходите от меня и от группы.

Она снова кивнула.

Клеть остановилась и мягко спружинила на кулаках. Только после этого мужчина, вошедший последним, открыл дверь и позволил им выйти в акклиматизационную комнату, где их встретили рабочие, ждущие клеть, чтобы подняться наверх. Никто не разглядывал Софию, и она тоже никого не разглядывала. Прислушивалась к собственным ощущениям от глубины и выравнивала дыхание, слегка участившееся при мысли о том, что над ними сейчас — многотонная толща породы, удерживаемая лишь металлическими опорами.

Стены акклиматизационной комнаты были отделаны полимером, так что вполне можно было поверить, что они все еще находятся где-то на поверхности. Но за дверью начинался другой мир. Этот мир часто не прощал ошибок и не готов был встречать каждого прибывшего с распростертыми объятьями. К нему нужно было приготовиться.

Эльвира все продолжала рассказывать об устройстве шахты и даже развернула на голоэкране, висящем на стене, карту, но София все равно пока чувствовала себя как будто немного не в фокусе. Как будто из темноты, освещаемой налобным фонариком ее любопытства, выступают только мелкие детали, тогда как общая картина остается где-то вдали.