Время кораблей (СИ) - Леру Юлия - Страница 1

Время кораблей

ГЛАВА 1. САМА ПО СЕБЕ

Корабль с мягким толчком приземлился, и голос командира космического судна оповестил всех об окончании полета.

София прослушала сообщение: температура за бортом, время по земному стандарту, встала с кровати, на которой провела последние несколько минут полета — перед включением гравитации всех пассажиров попросили улечься и пристегнуться — и потянулась на термокурткой. За бортом было около пятнадцати по Цельсию, прохладно для поздней весны на Земле, но для Цирцеи в самый раз. Космодром находился в северной части материка, в пятистах километрах от базы, расположившейся на юге. Там было в разы теплее. И многолюднее.

София вышла из каюты едва ли не последней — ей не хотелось толпы, не хотелось прикосновений, а больше всего не хотелось пристальных взглядов. Корабельный коридор был уже пуст. Стюард с голографической панели громко и радостно пожелал ей счастливого пребывания на Цирцее и махнул рукой в сторону выхода. Как будто мерцающих на каждом шагу стрелок было недостаточно. Впрочем, София не раздражалась. Была для этого слишком воодушевлена.

Цирцея, или, если правильно Цирцея-4, была первой планетой, куда, не считая Земли, оставшейся в сотне световых лет за бортом, ступала ее нога. Распределение в Дальний космос — авантюра для тех, кто считал, что созрел для того, чтобы выкорчевать свое фамильное древо из земного грунта и попробовать прижиться на чуждой почве, ей подходило как нельзя лучше. Нет родителей, нет друзей, нет любимого человека и детей. Вакансия геолога на планете, затерянной в бескрайнем космосе, ее устроила. Курс повышения квалификации был пройден уже в полете, и теперь Софии предстояло влить в цирцеевские геологические сосуды новую, свежую кровь.

И не только в геологические тоже.

С Цирцеи она не должна была улетать до конца жизни. Каждый житель колонии становился сразу после прохождения семинедельного курса адаптации членом одной из населяющих ее семей, и София знала, что будущий муж уже ждет ее где-то там, притаившись в куче анкет на столе начальника какого-нибудь «того самого» отдела. Ну кто там ведает у них личной жизнью? Ведь кто-то же ведает?

Она выбралась к выходу — нос уже издали ощутил запахи чужой природы, странную смесь сладкого и горького, печального и радостного — и легко сбежала по серебристому полимерному трапу на космодромную площадку, где ее — и похоже, только ее, ждал автобус.

— Ну быстрее же, женщина! — визгливо крикнул ей водитель в униформе с ярко-голубыми нашивками на плечах.

Старомодное обращение показалось ей оскорбительным, но она знала, что в таких отдаленных колониях оно все еще в ходу. Как и электрические чайники, работающие от генератора, телевизоры, правда, принимающие передачи от единственной на Цирцее развлекательно-новостной вышки, сборища людей для увеселения — кажется, они назывались «ночка» или как-то так, София этим не интересовалась. Она прочла кучу литературы, но осознавала, что за время полета эта литература уже устарела. Ей все равно придется учиться.

Учиться София любила.

Она встала у самого входа, дверь закрылась, воздушная подушка подняла их над асфальтом, и автобус поехал прочь.

Оглянувшись, она увидела, как к кораблю подъехал погрузчик. Из металлического брюха выдвинулась труба, погрузчик выдвинул в ответ свою трубу, две кишки встретились, и после короткого гудка из корабля посыпались чемоданы и контейнеры. Груз должны были разгрузить позже. Почту сюда в этот раз не прислали.

София оглядывалась вокруг, хоть и знала, что разглядывать здесь особо нечего, но до здания космопорта было еще далеко — корабль приземлился на самой дальней платформе, хоть кроме него других кораблей на космодроме и не было — а любопытство, как известно, сгубило немало кошек.

Солнце, белое, почти серебристое, катилось по небу небольшим шариком. Тени были длиннее, зелень травы — гуще, насыщеннее, воздух пах чем-то чужим и от этого странным. Пассажиры вокруг — тоже по распределению и все — женщины, ни о чем не говорили. У каждой была лишь одна мысль, и, поддавшись всеобщему настроению, ее продумала и сама София: «Ведь это и правда не Земля». Даже лучу света понадобится целых сто лет, чтобы вернуться на планету, откуда они улетели. Все, кого знала София, уже умерли, возможно, даже и дети их тоже умерли, и память о ней уж точно умерла. Никто не помнит уже корабля, который улетел по кольцевому маршруту сто лет назад, и даже самой Земли может уже не быть, если все прогнозы о страшной, но неотвратимой ядерной войне все-таки сбылись, и кто-то из сильных мира того все-таки нажал на красную кнопку.

Автобус развернулся, и корабль исчез из виду. Большая пасть космического терминала раскрылась перед ними, чтобы поглотить, и они въехали внутрь, где на площадке их ждали встречающие.

Сплошь мужчины.

София вытерла вспотевшие ладони о брюки и постаралась не выдать паники, вдруг охватившей все ее двадцатилетнее существо. Рослые, сильные, молодые, мужчины стояли на площадке, к которой подвез их автобус, и их взгляды буквально сканировали лица женщин. Мотор затих, подушка сдулась, двери открылись.

— Женщины, выходите, — сказал водитель. — Планета Цирцея приветствует вас.

София вздохнула и вышла первой. Непривычная, чуть меньше земной, сила тяжести изменила ее походку, сделав почти пружинящей. Она напомнила себе, что хорошо сложена, что у нее минимальный процент мутаций в ДНК-профиле, что волосы ее, каштановые, длинные, красивые, спускаются до самой поясницы густыми волнами, что…

— Это что такое? — спросил один из мужчин так громко, что она замерла.

Да, все верно, он смотрел на нее. Разглядывал в упор глазами цвета земного неба, поджав губы, скрестив на груди руки.

Другие женщины выходили из автобуса и останавливались, вопросительно оглядываясь вокруг и ожидая указаний от встречающей толпы, но мужчины, похоже, были слишком поглощены разглядыванием Софии.

— Вы кто? — спросил самый высокий из них.

— Геолог, — сказала она, вздернув подбородок.

— Почему нас не предупредили о вашей…

— Особенности? — спросила она прямо.

Другие женщины тоже стали оглядываться на нее, словно только теперь замечая, что она не похожа на остальных. Взгляды были недружелюбными. Этого София и избегала весь полет, выходя из каюты только в то время, когда на корабль опускалась искусственная ночь. Первый и последний месяц перелета в криосне находиться запрещалось, организм мог не успеть адаптироваться. Но теперь, в ярком искусственном свете терминала ее лицо было видно очень хорошо. И оно, похоже, никого не устраивало.

— Что с вашим лицом?

— Это не патология, — сказала София. — Я просто некрасива. Это никак не сказывается на моей репродуктивной функции.

Она позволила остальным себя разглядеть, не опуская лица и не отводя взгляда, которым уставилась в лицо того самого мужчины, что заговорил с ней первым. Как они воспримут ее появление в колонии, ее не волновало. Ее карта была безупречна, ее навыки были здесь нужны, а внешность… внешность является последним, на что опирается природа, раздавая ум и здоровье.

Биологическая мать Софии была хороша собой: правильные черты лица, узкий нос, большие глаза. Отца София не знала, но именно его, скорее всего и видела, глядя каждый день в зеркало. Нос с горбинкой, тонкие губы, которые она часто поджимала, отчего делалась еще некрасивее, глаза с такими светлыми и редкими ресницами, что их было почти не видно. В древние времена женщина с недостатками внешности могла прибегнуть к помощи краски для лица и ресниц, но это все ушло в прошлое, и теперь ценилась естественность и настоящая красота. Иногда София об этом жалела, но тут же ругала себя и пыталась перестать думать о том, что не в силах изменить. За той же краской для лица и глаз все равно спрятаться невозможно. Нет уж, пусть каждый с самого начала знает, с чем имеет дело.