Благословение Небожителей. Том 1 (ЛП) - Мосян Тунсю - Страница 37

— Боюсь, что в мире нет героя, способного заполучить его прах. Подобную слабость и слабостью-то назвать нельзя.

Юноша возразил:

— Вовсе не обязательно. В определённых обстоятельствах демон может отдать прах по собственной инициативе.

Се Лянь переспросил:

— Например, как в тот раз, когда он заключил соглашение с тридцатью тремя небожителями и поставил на карту свой прах?

Юноша насмешливо заметил:

— Да разве он мог?

Он не договорил до конца, но Се Лянь услышал в его тоне: юноша был уверен, что Хуа Чэн не мог проиграть. Затем юноша продолжил:

— В мире демонов существует обычай. Если демон остановит на ком-нибудь свой выбор, тогда он может доверить свой прах в руки этого человека.

В действительности для демона это означало вручить кому-то другому свою жизнь. Настолько глубокое чувство доверия могло означать лишь искреннюю привязанность. Се Лянь с интересом спросил:

— Неужели и в мире демонов существует обычай, связанный с такими искренними и открытыми чувствами?

— Существует. Но пока ни один не решился его исполнить.

Се Лянь предполагал нечто подобное. На этом свете не только демоны могли обманывать людей, но и людской род водил демонов за нос; наверняка случалось, что люди использовали доверчивых демонов в своих целях и не раз предавали их. Принц заметил:

— Если кто-то, ослеплённый чувствами, вот так отдаёт всего себя, а в итоге его прах развеивают по ветру… и впрямь печальный исход.

Однако юноша, вопреки словам Се Ляня, рассмеялся.

— Чего страшиться? Если бы это был я, то спокойно отдал бы прах, захочет этот человек уничтожить его или же просто поиграть, пересыпая в ладонях, какая мне разница?

Се Лянь так и расплылся в улыбке, а затем внезапно вспомнил, что он всё ещё не узнал имени собеседника, даром что проговорил с ним уже так долго.

— Уважаемый друг, как я могу тебя называть?

Юноша приставил руку ко лбу, прикрывая глаза от красных, словно вино, предзакатных лучей, и зажмурился, будто не слишком любил солнечный свет.

— Меня? В семье я третий по счёту, так что все зовут меня Сань Лан2.

2 Сань Лан — третий по счёту, обычно подобным образом называли третьего сына. Наблюдается игра слов, согласно которой обращение также можно понять как «муженёк».

Юноша не сказал ему своего имени, и Се Лянь не стал спрашивать, вместо этого представился сам:

— Мой фамильный знак — Се, имя состоит из одного иероглифа Лянь. Позволь узнать, не направляешься ли ты в деревушку Водных каштанов, как и я?

Сань Лан откинулся назад, оперевшись о соломенный стог, закинул руки за голову, а ноги положил одна на другую.

— Не знаю. Я иду, куда глаза глядят.

Расслышав в его словах скрытую причину, Се Лянь спросил:

— Что-то произошло?

Сань Лан кивнул и произнёс, растягивая слова:

— Поругался с домашними, меня и выгнали. Я давно скитаюсь, пойти мне некуда. Сегодня от голода я свалился на дороге без сознания, так что пришлось найти место, чтобы передохнуть.

Одет юноша был довольно небрежно, но при этом одеяния его явно были сделаны из материала высшего качества; прибавить к этому изысканную манеру общения, а также ежедневное безделье и ещё некоторые мелочи, и всё стало ясно. Се Лянь давно догадался, что юноша являлся молодым господином из богатой и знатной семьи, который всего лишь сбежал из дома в поисках развлечений. Но если юноша, с детства привыкший к роскоши, так надолго покинул дом в одиночку, в пути ему наверняка пришлось испытать немало невзгод, об этом Се Лянь, как никто другой, имел глубочайшее представление. Услышав, что юноша голоден, принц порылся в дорожном узелке и вынул маньтоу, про себя возрадовавшись, что она ещё не засохла, и спросил юношу:

— Будешь?

Тот кивнул, и Се Лянь протянул маньтоу ему. Сань Лан, глядя на него, спросил:

— У тебя больше нет?

Се Лянь ответил:

— Ничего страшного, я не очень голоден.

Тогда Сань Лан отвел от себя его руку с маньтоу.

— Я тоже пока держусь.

Се Ляню пришлось взять маньтоу и разломить пополам, затем протянуть юноше одну часть со словами:

— Тогда половину — тебе, половину — мне.

Лишь после этого Сань Лан согласился принять еду, сел рядом с принцем и принялся жевать. Сидящий рядом и поедающий маньтоу юноша выглядел немного ершистым, так что Се Ляню всё время казалось, будто он чем-то обидел паренька.

Телега неторопливо тащилась по склонам и подъёмам горной тропы, солнце постепенно зашло за западный край неба, а они всё продолжали беседу. И чем дольше они говорили, тем более странным Се Ляню казался этот юноша. Он был совсем молод, но при этом и в манерах, и в словах чувствовалось лёгкое пренебрежение и вольготность, словно не было ни на земле, ни на небесах ничего такого, чего он бы не знал и что могло бы его смутить. Потому Се Ляню казалось, что юноша слишком многое понимает и умён не по годам. И всё же иногда в его поведении проскальзывали нотки юношеского интереса. Когда принц заявил, что является главой монастыря Водных каштанов, юноша сразу же спросил:

— Монастырь Водных каштанов? Звучит, словно в нём можно до отвала наесться водяных каштанов. Мне нравится. Кому в нём поклоняются?

Вновь услышав вопрос, от которого голова становилась тяжёлой, Се Лянь кашлянул и ответил:

— Наследному принцу Сяньлэ. Ты, наверное, о нём и не слышал.

Юноша мимолётно улыбнулся, но так и не успел ничего сказать, когда телега внезапно подскочила.

Оба пассажира вместе с ней покачнулись, и Се Лянь, беспокоясь, что юноша может свалиться с телеги, резким движением протянул руку, чтобы поддержать его. Однако к удивлению принца, стоило ему дотронуться до Сань Лана, тот резко отбросил его руку в сторону, словно обжегшись обо что-то ужасно горячее.

И хотя выражение лица паренька лишь немного изменилось, Се Лянь почувствовал это, и подумал — неужели я, в самом деле, настолько противен ему? Но ведь всю дорогу они беседовали с таким удовольствием… Однако сейчас было не время размышлять об этом. Се Лянь поднялся и крикнул хозяину телеги:

— Что случилось?

Старик, погоняющий корову, спросил:

— Я и сам не понял, в чём дело! Рыжая старушка, что же ты остановилась? Ну, пошла!

Солнце уже опустилось за гору, наступили сумерки, а поскольку телега ехала через горный лесок, вокруг не осталось ни единого источника света. Старая рыжая корова встала как вкопанная, изо всех сил упираясь и не желая идти дальше, как бы ни подгонял её старик; животное то и дело мычало, глядя себе под ноги, и мотало хвостом, словно плёткой. Се Ляню происходящее показалось странным, он как раз собирался спрыгнуть с телеги, как вдруг старик, указывая пальцем вперёд, громко завопил.

Впереди на горной тропе показался целый рой зелёных огней, они тускло моргали, качаясь то в одну сторону, то в другую. К путникам медленно приближалась толпа людей в белых одеждах, которые держали в руках свои головы.

При виде незваных гостей Се Лянь вскрикнул:

— Щит!

Жое слетела с его запястья, закружилась вокруг телеги и повисла в воздухе белым кольцом, защищая троих людей и животное. Се Лянь, обернувшись к старику, спросил:

— Какой сегодня день?

Старик не успел и рта раскрыть, как юноша за спиной принца ответил:

— Пятнадцатый, седьмого месяца.

Седьмая полная луна открывает врата мира демонов. Се Лянь не взглянул на календарь, выходя за порог, и попал как раз на Праздник призраков!

Голос его сделался серьёзным:

— Никому не разбегаться. Сегодня день встречи с нечистью. Если собьёмся с пути, назад уже не воротимся.

Глава 15. Древний храм на горе и лес подвешенных. Часть третья

Толпа людей в белом при ближайшем рассмотрении оказалась группой узников в тюремной робе, однако не совсем обычных — ни у кого из них на плечах не было головы, зато каждый держал свою голову в руках. Судя по всему, это были преступники, казнённые обезглавливанием. Прижимая головы к груди и неустанно переговариваясь, они медленно приближались к телеге.