Чердынец (СИ) - taramans - Страница 8

Все! — Камылины на рыбалку поехали! Соседки у бабы Маши и бабы Дуси интересовались: «А когда вернуться обещали?» (рыбки-то охота!). Вот дурехи — кто ж из рыбаков такое женам говорит!?

Бывало, что не сами на рыбалку ехали, а сопровождали кого-то из важных приезжих — типа егерей на охоте! Знали деды, как мне казалось, в округе все озера, все речки, все болотА, когда и что ловится, а когда и «сувац-ца нечива!».

В зрелом возрасте, когда дедов и бабушек уже не было, от мамы и тети Нади я узнал, что вот ведь ни хрена не веселая жизнь у дедов была! То, что оба повоевали, я знал. Поизранены оба. А вот то, что дед Иван, как оказалось, в тридцатых годах успел «посидеть»!? Пусть не много — всего три года, но есть такое! А дед Геннадий во время войны попал в плен, как-то выжил там почти три года, а после Победы еще три года вкалывал в трудовой армии, где-то в районе Надыма. И в первом, и во втором случае, семьи отсутствующего брата содержал тот, кто был в тот момент дома. А семьи были немалые! Так что солоно пришлось дедам! Сладкого в те времена было мало! Да и бабушки — хвалили лиха!

И всю жизнь работали, с утра и до вечера, упахивались до изумления! Утром — со своей скотиной, потом — работа; вечером, после работы и ужина — вновь работа, уже у себя по хозяйству! И вроде бы — ничего особенного, все так живут! А как иначе-то?!

Вот и сейчас деды спорят, как лучше стропила на стайке поменять. У каждого — свое мнение, каждый — мастер!

— Ты, Ганадий, хоть столяр и знатный, но в плотницких делах особо-то не понимаш! Не-е-ет! Я тебе говорю, что мурлату нужно вот тут подтесать, а здесь — скобой пришьем!

— Это ты, Ваня, какой-то слабый на голову стал в последнее время — вон как унучёк Юрка! Вон вишь ты, сидит на крыльце, лыбиц-ц-ца (улыбаюсь это я, значит!)! А чё лыбицца — сам не знат! В нем смысла щас — как вон в той курице! Ты мне скажи, ты где тако видал? Покажи, что за телепень тебе тако показывал — я тож взглянуть хочу! Кто ж так делат!?

Вот так сижу, на солнышко жмурюсь, котейку Ваську поглаживаю! Песик в углу ограды блох из своей шубы выкусывает, иногда поднимает голову, к чему-то прислушивается. А я — дедов слушаю, наслаждаюсь. Хорошо!!! Все при деле!

И сейчас здесь, да и по памяти моей, мои старики, то есть и деды, и бабушки, никогда не сидели без дела. Постоянно что-то копошились, что-то делали. Летом — бабушки по огороду работали, деды — в ограде что-то делали. Это — кроме непосредственно содержания скота. И у тех, и у других есть по корове, по паре подсвинков, деловито хрюкающих в стайках, сколько-то куриц. У деда Геннадия еще и кролики в клетках.

У деда Гены половина ограды перекрыта навесом. Туда из сарая каждую весну выносили деревянный ткацкий станок. Деды его чего-то проверяли, подкручивали, опробовали, что-то чинили, по мере надобности.

А затем бабушки в хорошую погоду ткали на нем половики. Весь год бабули собирали по родным-знакомым и соседям разные негодные тряпки, сортировали их, потом стирали, а зимой, вечерами, резали на длинные неширокие полосы, которые связывали между собой незамысловатыми узлами. Меня тоже привлекали к этой нарезке, но дело это было невеселое, прямо скажем — скучное это было дело, а потому — я всячески отлынивал! А еще — очень быстро на пальцах от портняжих ножниц образовывались мозоли!

Эти ленты сматывались в клубки, чтобы потом, посредством этого станка стать длинными, до пяти метров; шириной до метра, разноцветными половичками. Потом эти половички продавались всем, кто хотел. Продавались недорого, но все — копейка к пенсии.

Зимой еще, кроме нарезки этих лент, баушки, где только могли, покупали овечью шерсть. Шерсть тоже перебиралась, разбиралась прядями, вычесывалась от всяческих репьев и прочего мусора. Этот процесс назывался — теребить или шиньгать шерсть. (Кстати, по этим похожим движениям, у нас картежники называли процесс перетасовывания колоды карт — шиньгай карты! чья очередь шиньгать?). Потом очищенную шерсть замачивали в теплой воде, стирали с хозяйственным мылом, тщательно сушили на печи, а потом снова чесали — уже этакими деревянными с железной щетиной щетками. От этого шерсть становилась мягкой и чистой. Если плохо пошиньгать, помыть — шерстяная нить будет грубой, а связанные из нее носки или варежки — грубыми и холодными!

После этого, бабушки приступали к прядению шерсти. Баба Дуся пряла на обычной прялке, вручную, скатывая шерсть в нить пальцами и наматывая на веретено. У бабы Маши же — была самопрялка. Это была прямо-таки загадочная для меня, малого, конструкция — большое колесо, какие-то рычаги, педалька, с помощью которой раскручивалось колесо. Мне даже иногда разрешали подавить на педальку ногой, правда — не долго. Баба Маша говорила, что нужно давить с постоянным напором, плавно, без рывков — а я все делал неправильно!

Баба Дуся периодически ворчала на бабу Машу — дескать та обленилась, раз прядет на самопрялке, а не вручную, на прялке. «Вот, дескать, у меня нить получается ровная, без узлов и утолщений! А тебя — как попало! «Чё ни попадя!».

Потом из полученной пряжи вязались носки и варежки. Своим — по мере надобности, другим — на заказ, под размер, за денежку! «Всё кака капейка в дом!». Носков и рукавиц этих каждый год, почему-то, нужно было много — не по одной паре на каждого родича! Как говорили баушки — «на них жа все гарит, как на огне! Чё ни свяжеш — все прирвут! Не напасёсся!»

Деды, кроме хозяйства, как уже было сказано, занимались рыбалкой. А зимой — оба дружно вязали невода, бредни и сети. И себе и на заказ! Тоже занятие неторопливое, тщательное, но довольно нудное, как по мне! Потому — идет под неторопливый разговор о житье-бытье. Только без нервов, на нейтральные темы — а то петли упустишь, или «ишшо чё понаделаш!».

Нить была нужна всегда и в больших количествах! Поэтому — одно из постоянных занятий дедов — поиск и покупка нужных ниток. Большая катушка нужных нитей, здоровенная — примерно с трехлитровую банку с краской, была вещью ценной и дефицитной! Искали их и покупали, где только можно! Их некоторые заказчики привозили дедам на обмен на готовую мережу — сеть или невод без насаженных поплавков и грузил. Смотанная в рулон: «кукла» — так это называлось!

Вот и получалось, что с раннего утра и до позднего вечера, старики все что-то возились, копались, ковырялись! Только зимой, деды и баушки могли себе позволить после обеда — на часок! — прилечь, подремать! И так день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем — всю жизнь! А еще говорят, что русский мужик ленив. Ага! Русский мужик без работы свою жизнь и вовсе не представлял! По пословицам и поговоркам вполне себя понятно! «Рабатяшший» — это очень положительная и как бы не основная характеристика здесь и сейчас!

Потом на обед баба Маша позвала. Деды перерыв делали не торопясь, степенно, прибрав инстрУмент («вдруг — дощь?»), долго мыли руки. К обеду пришла и баба Дуся — принесла пироги свежеиспеченные.

Вот это я люблю! Пироги баба Дуся, да, впрочем, и баба Маша тоже, не печет в печи, а жарит на сковороде. И мне такие больше нравятся — от печеных, в уже прошлой жизни, у меня изжога часто бывала. Пироги здоровенные, маленькие пироги бабушки считают баловством! Таких пирогов на большущую сковороду входит не больше трех. По размерам они с ладонь взрослого мужика, да в толщину сантиметра четыре, не меньше. Съесть их можно три, максимум четыре, больше — помрешь от лопнувшего брюха! И начинка — все как я люблю: с зеленым луком и яйцом; с морковкой; с картошкой! Всю начинку баба Дуся тоже делала сама и все с каким-то секретом. Лук она как бы уже не с февраля выращивала на подоконнике, что бы зеленый лучок был в доме!

Морковку варила, потом — тёрла на мелкой терке, потом заправляла топленым маслом и тщательно перемешивала, чуть ли не растирала, потом эту смесь еще парила в русской печи. Получалась такая коричневато-оранжевая сладкая смесь с непонятным привкусом толи нуги, толи карамели. Могла еще семян мака туда сыпануть! Ну очень вкусно!