Убийца ее мужа - Ефремов Валерий Сергеевич - Страница 54

И постепенно мысли капитана очищались от мучавших его кошмаров, приобретая характер неких светлых мечтаний, хотя, может быть, и достаточно греховных, а потом голова его опустилась на стол, веки смежились, а рука непроизвольно коснулась блюдечка со свечой, которая, опрокинувшись, потухла.

Горячий воск капнул на тыльную сторону ладони Дмитрия, обжигая ее, но он не почувствовал боли, забывшись наконец в глубоком и сладком сне.

С заведующим реанимационным отделением «Склифа» Бороздин был знаком – неоднократно приходилось общаться с ним по службе. Поэтому Дмитрий считал, что с этим интеллигентным и располагающим к себе человеком он может быть в разумной мере откровенен.

– Вопрос совершенно конфиденциальный, Владимир Георгиевич, и было бы очень нежелательно, если суть нашего с вами разговора стала бы известна кому-либо еще.

– Излишнее напоминание, капитан, – понимающе улыбнулся доктор, – ведь мы с вами, так сказать, сотрудничаем не первый год.

– И тем не менее… Случай особый. – Чтобы не обидеть уважаемого человека, Бороздин осторожно подбирал слова: – В вашей реанимации в течение трех последних месяцев умерли четыре человека…

– Вы ошибаетесь, капитан, – вновь улыбнулся врач, не реагируя на напряженную интонацию сыщика, – умерло у нас за этот период времени гораздо больше больных, что, конечно, очень печально. Однако процент смертности в нашем реанимационном отделении неуклонно снижается. У нас работают очень квалифицированные специалисты.

– И вы, конечно, всех своих сотрудников хорошо знаете?

Заведующий насторожился:

– Вы кого-то конкретно имеете в виду?

– Пока нет. Но, возможно, какая-то фамилия в процессе наших с вами изысканий и всплывет.

– Я вас внимательно слушаю. – Врач заметно посерьезнел.

– Так вот, эти четыре человека, которые умерли у вас в реанимации… – Капитан вынул из своего портфеля листок бумаги с фамилиями упомянутых в анонимке возможных жертв журналиста Шуйского, с датами их поступления в «Склиф» и последующей смерти, и протянул врачу. – Не было ли в характере их заболеваний и летальном исходе чего-то особенного?

Владимир Георгиевич изучал бумагу недолго.

– Я в общих чертах помню все эти случаи, но чтобы ненароком не ввести вас в заблуждение, все же сверюсь с компьютером. – Заведующий повернулся к экрану и защелкал «мышкой». – Не нахожу в их эпикризе ничего криминального, – вскоре сообщил он. – Термин «криминальное» я употребил только потому, что в данный момент общаюсь с сотрудником милиции. Вас ведь именно эта сторона дела интересует?

– В принципе да. Ау этих больных был шанс выжить?

– Если бы был, мы бы его реализовали, – сухо ответил доктор. – Вы разве имеете заявления от их родственников? Речь идет о врачебной ошибке? Или о ненадлежащем исполнении служебного долга?

Бороздин протестующе приподнял обе ладони вверх.

– Я просто хотел уточнить: в каком они были состоянии по прибытии в ваше отделение.

Все четверо – в крайне тяжелом. Попросту говоря – в безнадежном. Борис Клинский, к примеру, получил травмы в автомобильной катастрофе, в сущности, несовместимые с жизнью. Странно, что его вообще довезли до нас живым. Не менее странно, что он еще несколько часов живым оставался. Вот, собственно, и все, что я вижу здесь особенного. Что касается трех других пациентов, то их, если не вдаваться в особенности клинической картины заболевания и говоря бытовым языком, свел в могилу тяжелый сердечный приступ. Вот и все. – Доктор развел руками.

– По поводу сердечного приступа… Мог ли он быть инициирован в каком-либо из трех упомянутых случаях искусственно, скажем, химическим или фармацевтическим путем?

Этот вопрос несколько успокоил разволновавшегося было доктора, поскольку речь пошла о возможном криминале не в стенах его реанимации.

– Обратитесь к патологоанатому, он ведь делал вскрытие. Мы такими процедурами не занимаемся. Но насколько я знаю, криминала опять-таки обнаружено не было. В противном случае меня бы, скорее всего, поставили в известность.

Следующую фразу Бороздину было произнести особенно трудно, но что делать – именно за этим он, по сути, сюда и пришел.

– Владимир Георгиевич, меня интересует состав реанимационных бригад, работавших в те смены, когда умерли четверо этих пациентов.

Заведующий неодобрительно покачал головой:

– Все-таки моих сотрудников подозреваете… Не понимаю, однако, в чем! Впрочем, воля ваша. Но боюсь, нужных вам данных в моем компьютере нет. Подождите немного.

Доктор встал из-за стола и покинул кабинет.

Капитан, воспользовавшись паузой, позвонил Колодкову, который должен был находиться в управлении. Там он и оказался.

– Ну что, Серега, сбежавший труп нашелся?

– Черта едва! Пропал с концами, и готов поспорить на два пива, что в свою могилу он уже не вернется! А ты вернешься? Я имею в виду, на рабочее место?

– К обеду буду. А что, Лева меня уже хватился?

– Нет, но мне без тебя как-то скучно, тем более что Зайцев меня засадил составлять отчет о деятельности нашего отдела за прошедший квартал. Тоска вселенская! Опять-таки одни трупы. Правда, не такие шустрые на ногу, как наш, кунцевский.

Тут в кабинет вошел заведующий, и Бороздин разъединился.

– Вот, – сказал врач, протягивая капитану компьютерную распечатку, – список членов всех четырех бригад. – Виду него при этом был задумчивый. – Собственно, бригада одна и та же, только состав ее видоизменялся.

– Но кто-то, значит, находился в ней постоянно? – полувопросительно произнес Дмитрий, разглядывая распечатку.

– Да, – неожиданно откликнулся на ход его размышлений доктор. Видимо, он понял логику действий капитана и успел провести собственное небольшое расследование. – Это дежурный врач-реаниматор Аркадий Бобров.

– И давно он у вас работает?

– Лет пять.

– Что вы можете о нем сказать?

– В человеческом плане или профессиональном?

– В обоих.

– Он достаточно молод, ему около тридцати, но в его квалификации никаких сомнений нет. Серьезных нареканий по работе к нему тоже нет. Дисциплину соблюдает. Вообще очень надежный, основательный человек.

– А кроме работы? Чем он еще занимается? Может, подрабатывает частным образом?

– Мне об этом ничего не известно. Но если и подрабатывает где-то, то на его основной работе это не сказывается.

Скажите, Владимир Георгиевич, что знает дежурный врач о пациенте, когда тот попадает в реанимацию?

Заведующий отделением настороженно посмотрел на сыщика, пытаясь угадать, что стоит за его вопросом, но в мысли Дмитрия, похоже, проникнуть не сумел и недоуменно пожал плечами:

– Да ничего не знает! Ведь больной очень часто попросту при смерти, и на счету каждая секунда. Врачам тут недосуг разбираться, кто есть кто. Хотя если пациент – известная личность…

– Но в вашем отделении обычно толпятся родственники больного…

– Это верно. И в разговоре с ними врач иногда может уточнить те обстоятельства, которые довели пациента до реанимации. Когда это полезно для дела.

– А когда ближайшая смена Аркадия Боброва?

– Он как раз сегодня с утра заступил. Хотите поговорить с ним?

Бороздин призадумался.

– М-м… Пожалуй, нет. Не имеется особых оснований. А взглянуть на него можно?

– Когда я возвращался в кабинет, то он входил в нашу курилку. Проводить вас туда?

–; Не стоит. – Капитан знал, где находится курилка. – Просто скажите, как Аркадий Бобров выглядит.

– Нет ничего проще: у него рыжие усы!

Сеанс физиогномики ничего не дал: Аркадий Бобров показался капитану обычным молодым человеком без видимых моральных изъянов, и Дмитрий возвратился в управление, выписав все возможные данные из его личного дела.

В коридоре Бороздин наткнулся на капитана Виталия Дроздова, который вел дело по факту убийства журналиста Шумского. Тот был в форме – дежурил сегодня по управлению, но, похоже, отлучался по срочной необходимости к криминалистам: он нес от них пакеты, в которых обычно находятся вещдоки.