Шатун. Лесной гамбит - Трофимов Ерофей - Страница 33

– Это призванные у тебя стариками стали? – удивленно уточнил Руслан.

– А кто ж? – развел казак руками. – Из реестра списали, значит всё.

– А я думаю, что старик, это когда даже кинжала в руках удержать не можешь. Да, не реестровые, но все одно вои, – упрямо мотнул Шатун головой.

– Ай любо, княже! – раздалось с другой стороны, и к нему подъехал тот самый глазастый казак, что помог ему определить, где засел турок. – Добре сказал. Благодарствую.

– Не на чем, – кивнул Руслан в ответ. – Я и вправду так думаю. Да, силы уже не те, да и раны старые болят порой. Но сведи любого из вас с кем молодым, да без опыта, еще посмотреть придется, от кого клочки полетят.

– Скажи, княже, а чего ты без денщика в поле ходишь? Невместно тебе, – вдруг сменил тему казак.

– Тебя как величать, казак? – повернулся к нему Руслан.

– Николаем крестили.

– А по батюшке?

– Ефимович я.

– Не привык я, Николай Ефимович, на других свои дела перекладывать. Что дома, что в поле. Вон, год назад подобрал на базаре сироту, думал, на посылках служить станет. А он теперь у меня в школу при церкви ходит. Заметил я, что ему книжки нравятся, вот и отправил грамоте учиться. Я солдат, а не чиновник, – чуть смутившись, закончил Руслан.

– То, что ты вой, каких поискать, это мы все уж знаем. Видели. Да и земля слухом полнится. Но все одно, невместно тебе без денщика. Где ж это видано, чтобы князь не о деле думал, а коня обихаживал? Нет, княже. Ты уж не серчай, но денщик тебе нужен. Хоть один. Лучше бы пару, чтоб и за одежей присматривали, и коня обихаживали, но если уж не хочешь, то хоть одного возьми.

– Да где ж его взять? – попытался выкрутиться Руслан. – Обычного мужика брать, так его еще учить надо, как себя в поле вести. А казаки в слугах не ходят.

– Будет тебе денщик, коль не побрезгуешь, – чуть помолчав, решительно пообещал казак.

– Никак родич твой? – сообразил Руслан.

– Он, – спокойно кивнул Николай Ефимович. – Беда мне с ним, княже. Вроде и соображает дай бог каждому, и крови не боится, да только еще мальцом на пути у бугая встал. Тот его и смял малость. С тех пор хромает он.

– А верхом как? – удивился Шатун.

– Просто верхом ездить он может. Это в лаве ему не удержаться, да галопом долго не выдержит. А так я его сызмальства в поле водил. Все умеет, что в походе надо.

– А лет ему сколько? – задумчиво уточнил Руслан.

– Семнадцать по весне будет.

– Выходит, для службы реестровой он не годен. Так?

– Так.

– Но в услужение пойти к кому готов. Я правильно понял?

– А что ему еще делать, колченогому? – удрученно вздохнул казак. – Дома-то и так тяжко. Сестра моя двоюродная вдовствует уже пять лет как. А окромя него, там еще и три девки.

– Сам, говоришь, учил его?

– Сам. И стрелять умеет, и шашкой рубить. Но из-за ноги не вой. Да и ратаем ему не быть. Куда ж хромоногому за плугом ходить.

– Тоже верно, – вздохнул Шатун. – Добре. Так сделаем. Привезешь его ко мне домой. Поговорим, обнюхаемся, а там, как бог даст. Может, и не захочет мне служить.

– Да кто ж его спрашивать станет? – возмутился казак. – За счастье почитать, доброму хозяину служить.

– Не шуми, Николай Ефимович, – качнул Руслан головой. – Сам знаешь, ежели душа к делу не лежит, оно и не ладится толком.

– Тоже верно, – вздохнул казак.

– Он, к слову, грамотный? – спросил Руслан, вспомнив, что денщик это не просто работник, а еще и что-то вроде секретаря. В общем, мастер на все руки.

– И грамоте и счету разумеет, – быстро кивнул казак.

– Добре. Привози, поговорим, – махнул Шатун рукой.

– Благодарствую, княже, – радостно улыбнулся казак.

– Не на чем пока, – отозвался Шатун.

Спешить теперь было некуда, так что к вечеру полуэскадрон встал биваком на берегу небольшого ручья. Сняв со своего Серого седло и потник, Руслан принялся вываживать его, остужая. Заметив, что Руслан принялся рвать уже пожухлую траву, чтобы стереть с жеребца пот, один из казаков, помоложе, подскочил и, выхватив у него сорванный пучок, негромко предложил:

– Передохни, княже, сам управлюсь. Обихожу, как своего, будь покоен.

– Спаси Христос, – кивнул Руслан в ответ, вовремя вспомнив подходящее к случаю выражение.

Подойдя к уже разведенному костру, он присел на седло и, протянув к огню руки, устало вздохнул. Что-то не вязалось у него с этим набегом. Но что именно, он никак не мог уловить. Турок, нагло ведущий горцев в набег на деревни и станицы, притом, что империя и Турция находятся в состоянии войны. Это или безграничная наглость, или глупость, или очередная проверка сил. Угрюмо покосившись на пленного, Руслан поднялся и, подойдя к нему, негромко спросил:

– По-русски понимаешь?

Подняв на парня полный ненависти взгляд, турок промолчал.

– А если я тебе сейчас в рыло дам, свинья османская? – не удержавшись, зло спросил Шатун.

Он специально пытался спровоцировать турка, обозвав его презренным животным. Снести такое не мог ни один правоверный. Но судя по закаменевшей еще после первого вопроса физиономии пленного, тот и вправду не понимал, о чем его спрашивают. Отойдя к одному из горцев, Руслан мрачно посмотрел ему в глаза и, кивая на турка, поинтересовался:

– На каком языке с этой змеей говорили?

– Почему змея? – гортанно спросил абрек.

– Да потому, что он ради своей цели ваших лучших воинов на смерть привел. И плевать ему, что теперь в ваших аулах вдов больше, чем мужчин, которые смогут их защитить. Вы для него бараны, которых в жертву приносят, как на байрам.

– Мы не бараны, – явно обиделся горец.

– А как вас еще назвать? – пожал Руслан плечами. – Зачем шли, если знаете, что империя с османами воюет. А значит, жалеть вас никто не станет. Война идет, пехлеван. Большая война. Так на каком языке он вас уговаривал?

– Мы все турецкий знаем, – скривившись, ответил абрек.

– Видишь. Он даже языка вашего учить не стал, потому что знал, что вы все умрете, – подлил Шатун масла в огонь.

– Он не мог знать. Говорил, что солдаты ушли. И казаки ушли. Сказал, все легко будет. Придем, все у вас заберем. И золото, и серебро, и женщин, – принялся перечислять горец, все больше горячась.

– Он использовал вас, – презрительно хмыкнул Шатун. – Отправил вас умирать, а сам смотрел, какие войска придут вас ловить.

Оставив горца размышлять, он вернулся к своему костру. Уже вовсю кашеваривший казак, краем глаза следивший за всем этим действом, чуть усмехнулся и сочувственно поинтересовался:

– Что, осман говорить не хочет?

– Не понимает он по-нашему, – отмахнулся Руслан. – А я турецкого не знаю. Прежде в Европе служить довелось.

– Это там тебя так? – не сдержал казак любопытства, пальцем обрисовав круг перед собственным носом, намекая на шрамы на лице Руслана.

– Там, – коротко кивнул Шатун.

– Так, есть у нас, которые османский язык разумеют. Прикажи, сей момент его пятками в костер сунем, а казаки перетолмачат.

– Да ну его к черту. Еще костер поганить, – скривился Руслан. – Я и так уже кое-что понял, пока с горцем говорил. А остальное из него в городе выбьют. Главное, живым довезти.

– А что ты знать-то хотел, княже? – последовал очередной вопрос.

– Да непонятное что-то с этим набегом, – поделился Шатун своими подозрениями. – Знали ведь, что война идет, а все одно полезли.

– Так потому и полезли, что узнали, что войска из предгорий ушли, – развел казак руками. – Так всегда было. Кот из дому, мыши в пляс. Казаки в поход, а эти в набег.

– А не многовато их для простого набега? – усомнился Руслан.

– Зима скоро. Видать, хотели большой полон взять, да через перевал его перегнать. А там, от османов серебро получив, обратно с товарами вернуться до того, как перевалы снегом закроет. Потому и молодых воинов брать не стали. Горячие они, а ума еще не набрали. Могли полон попортить. А девки наши не порченые у османов всегда в цене были. Особливо те, у которых волос светлый.