Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 146

– Там прямо дыра? – поинтересовался я, глядя на фиолетовую хреновину.

– Нет. Сначала что-то вроде эластичной красной мембраны.

– Искусственной?

– Агась… именно искусственной. Тебя это удивляет? Много видел вокруг природного?

– Разве что рыбу и плуксов.

– Точно подмечено. Будешь спрашивать откуда рыба?

– Зачем мне это? Вопрос только в том откуда мальки – изначальное поколение. А так ясно, что вырастили сами. Искусственный – снова это слово – пруд создать несложно. Кормить пищевыми брикетами, следить за температурой и чистотой воды, поставить аэратор, обучить методом тыка и тюка пару трудолюбивых гоблинов, обеспечить охрану личного прудика, назвать каждую рыбку собственным именем и регулярно наведываться туда с умным видом для проверки личного рыбного стада. Ну и прогуляться заодно по стальному бережку, представляя, что бредешь по песочку…

– У тебя дерьмовый характер – заключила Копула и сделала большой глоток – От таких как ты рано или поздно избавляются. Не потому что ты можешь предать. Нет. Просто, потому что надоедает терпеть такого мудака.

– Всегда ценил откровенное мнение – признался я – Так что? Полусфера бдит за безопасностью первой леди Дренажтауна? Ну и за поваром заодно присматривает…

Я демонстративно смотрел на потолок – в центре висел большой светящийся шар. Довольно хорошо вписавшийся светильник. Функциональное украшение. Разве что размеры великоваты – как раз чтобы вместить среднюю полусферу наблюдения, несущую за стальным бортом пару игольников.

– Да – легко признала Копула – Мамочка приглядывает за мной. Она же сказала мне, что тебя можно не бояться. Ты верный и старательный. Мамочка сказала не бояться. Вот я и не боюсь.

– Откуда у системы такая забота о блудной старушке? Дашь ответ?

– Я бесплатно не даю.

– А на платной основе? – заинтересованно подался я вперед – Как раз в чреслах зачесалось. Сколько за час?

Гулко захохотал мулат. Задумчиво изучившая меня нимфа, встала, сходила за бутылкой. Налила себе, плеснула меня, оставив бутылку на столике, ткнула в меня пальцем:

– У меня есть для тебя награда, гоблин. Она не слишком велика. Сочтем авансом за голову Понта, ладушки, милый?

– Я же сказал – так и так его убью.

– Ты хоть спроси, что за награда.

Вздохнув, вопросительно уставился на нимфу. Чуть помедлив, Копула широко улыбнулась и трижды позвонила в колокольчик. Едва затих третий чудесный звук, двери распахнулись и два голых амбала в прозрачных дождевиках затащили внутрь неистово бьющийся сверток. Уронили груз на пол, поклонились нимфе и вышли вон. Мычащий сверток продолжал трепыхаться на полу прямо как вытащенная из воды рыбина.

– Позволь представить его – Копула ткнула бокалом в сверток – Кровяш. Главный гребаный ирокез. Ну что? Отказываешься от подарка?

– Принимаю с благодарностью, нимфа Копула – я бросил это через плечо, с фужером в руке шагая к мычащему свертку – И не как аванс за Понта. Отныне я у тебя в небольшом долгу.

– На кой эльф мне деревенский гоблин в должниках?

– А хрен его знает.

– Ладно. Принимается. Как-нибудь попрошу почистить капсулы после групповых соитий. А то столько жалоб на липкость и запах…

Дальше я уже не слышал. Опустившись на корточки, дернул за тесемку, потом за другую, с неспешной радостью открывая нежданный, но, не скрою, приятный подарок.

– Привет – с веселым добродушием сказал я, заглянув в перепуганные глаза запакованного мужика со сломанным носом и заклеенным ртом.

Надо отдать должное – о пленнике позаботились, оставив в пластыре прорезь, чтобы он не задохнулся. Поэтому я начал с того, что прижал прорезь тычком кулака и, наблюдая, как Кровяш безуспешно пытается сделать вдох забитым кровью и соплями носом, сказал:

– Я Оди. Ты послал своих крыс убить нас, но они облажались. Ты, гнида, послал крыс отрубить руку одному из моих бойцов. И этих сук почти получилось…

Выждав еще неспешные тридцать секунд, убрал кулак.

Судорожный облегченный вдох. Но никакого выдоха – мой кулак вернулся на место вместе с ударом, вновь отрезая воздух.

– Ты расскажешь мне кто тебе заплатил за расписную руку – я не спрашивал, я утверждал, говоря спокойно и размеренно – Расскажешь в мельчайших подробностях. Не упустишь ни одной крохотной детали. Ты меня понял?

Часто замигавшие выпученные глаза отчетливо выразили полное согласие задыхающегося Кровяша. Из его ноздрей поползли кровавые сопли – он неистово пытался освободить дыхательные пути и сделать вдох. Хотя бы один мелкий вдох, дать мозгу и сердцу немного кислорода…

Я убрал кулак. Рывком содрал пластырь. Выжидательно уставился на пленника. Тот не подвел – заговорил. Вот только обратился не ко мне. Вывернул голову, он хрипло закричал, даже не пытаясь скрыть звучащий в голосе страх:

– Копула! Да ладно тебе, владыка! Никто не хотел трогать твою девочку! Случайно ее зацепили! К чему воевать? Моя бригада не желает войны с госпожой Копулой!

– Воевать с кем? – удивленно отозвалась Копула, медленно подходя с бутылкой к повару и наливая ему порцию спиртного – Вас больше нет, милый. Треть сегодня подохла и уже вовсю разбирается на части в медблоках. Две трети разбежались по темным углам. Кто-то рванул по Гиблому Мосту, кто-то поспешил к Улыбке Над Бездной, многие спрятались в Зловонке, другие забились в темные углы здесь, в Дренажтауне. Пока мы с тобой говорим, твоим оркам режут глотки.

– Остановись! Мы искупим! Замолим вину! Просто назови цену, госпожа!

Не пытаясь мешать не туда повернувшей беседе, я внимательно слушал. Уселся поудобней и слушал, делая мелкие глотки из фужера, любуясь янтарными волнами сквозь хрусталь, что оставляли на стенках маслянистые следы.

– Ты не понял, Кровяш – нимфа отвернулась – Мамочка списала тебя. Шестьдесят третий много чего рассказал в медблоке. Он ответил на каждый вопрос Матери, наблюдая, как она медленно разбирает его и не в силах солгать или промолчать. Оди… ты знаешь, как Мать проводит допрос тех, в чьей вине больше не сомневается и чью участь уже решила?

– Нет.

– Однажды я попросила. И любимая мамочка не отказала. На моих глазах она разобрала на мелкие кусочки одного ублюдка, вздумавшего изобразить какого-то снящегося ему психопата и взявшегося похищать и кромсать моих вышедших погулять девочек. Он резал им животы, уносил внутренние органы, оставлял странные кровавые письмена на стенах. Его выследил Элл. Оглушил и притащил сюда.

Мы все внимательно слушали – а Кровяш так с особым вниманием.

– Мы хотели решить все сами. Но не успели – Мать потребовала ответа, а узнав кто это, велела немедленно доставить в медблок. Тогда-то я и попросила. Элл тоже был там, пряча в кармане тайком отрезанный мизинец.

Мулат улыбнулся, показал темную руку с белым мизинцем.

– Мы уложили его на кресло. Один укол… и он замер. После чего Мать принялась за него всерьез. Сначала забрала комплект, начав с ног. Следом вскрыла живот и принялась бережно забирать один орган за другим. А он все видел, смотрел завороженно, неотрывно, стонал и плакал, отвечая на вопрос за вопросом и провожая взглядом уходящие прочь органы. Почка, селезенка, вторая почка. Все отрезанное заменялось трубками. Кожа срезалась широкими лоскутами и длинными лентами, выдираемые кости проверялись и исчезали в больших прозрачных контейнерах… Под конец от него осталась одна голова – и какое-то время она еще жила, болтаясь вверх тормашками на поднявшем ее пуке искусственных вен и воздушных каналов! Болталась, беззвучно шевеля губами, с освежеванного лица со срезанным носом и пустыми глазницами капала кровь… А потом голова соскользнула с трубок и рухнула в контейнер. Вот что такое допрос Матери, Оди. Ты уже догадался как его называют?

– Даже не задумывался.

– Последней Исповедью! Вот куда ты отправил шестьдесят третьего – исповедаться перед Матерью, одновременно очищаясь не только от грехов, но и от собственной плоти. И вот что ждет тебя, милый Кровяш. Шестьдесят третий немало сообщил про тебя. Ведь вы его любимые курьеры поросят и доставщики рубленой свинины. Поверь мне – тебе лучше попасть туда мертвым. Тебе конец. У меня персональное задание от Матери – доставить тебя к ней в медблок живым или мертвым.