Семья. Измена. Развод (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 2

Треплю темные волосики сына и прикрываю глаза.

Нужно взять себя в руки. Сын не виноват в том, что у него такие родители. Не виноват, что между нами нет любви, а только боль и ненависть.

Не виноват в слабости своей матери, которая не может разорвать этот порочный круг.

Мне страшно. Я до жути боюсь своего мужа. Отца. Они отберут у меня ребенка. Заберут Марка. Я это знаю. Вслух этого никто никогда не произносил, но отчетливые намеки я получала не раз.

— Давай пластырь приклеим?

Марк уже готов бежать за аптечкой. Киваю, и он тут же несется на кухню. Иду следом.

Заматываем симулирующий палец и все-таки садимся обедать.

Миша приезжает в семь, как и обещал. С порога морозит меня взглядом, но губы у него улыбаются сыну.

Замираю, а перед глазами сцена, что я увидела в кабинете мужа. Раствориться хочется, а лучше стереть себе память. Сердце как ненормальное стучит. Меня пропитывает ненависть и тоска.

Дикая обида за то, во что они все превратили мою жизнь. За то, что он сделал с моей жизнью.

Марк тарахтит о том, что сегодня делал, взахлеб. Хохочет, когда отец его щекочет, а сразу после ужина тащит Мишу наверх собирать железную дорогу.

Смотрю мужу в спину и впервые в жизни действительно серьезно думаю о разводе. Ведь так больше продолжаться не может. В конце концов, суд же всегда остается на стороне матери...

Глава 2

Я никогда не видела любовниц Миши в лицо. Он всегда ограждал меня от любых контактов с этими женщинами. Знала, конечно, что если он не спит со мной, то, естественно, делает это с другими, и до недавних пор меня это устраивало. Мы прекрасно жили как соседи.

У меня тоже были интрижки, но главное, мы всегда требовали друг от друга, чтобы все это не касалось сына.

Просто вчера, когда я увидела его с другой женщиной, то впервые посмотрела на нас всех со стороны. Меня наизнанку ночью вывернуло. Снилось, как муж «любил» другую женщину. В деталях, мельчайших подробностях.

Он развлекался с ней, а мы с сыном наблюдали за этим недоразумением. Так жутко было. А главное, больно, больно, что мой ребенок тоже запачкан в этой грязи.

Я проснулась посреди ночи, вся мокрая, в ужасе вскочила с постели и выбежала на балкон. Стояла там, пока пальцы на ногах чувствовать не перестала.

То, что в тот момент творилось у меня в душе, пугало. Какое-то жгучее отчаяние и боль. Потом еще час рыдала в подушку. Еле успокоилась.

То, что я приняла за проросток любви, выходя из офиса мужа, было не чем иным, как стыд. Стыд перед сыном за то, что через пару лет мы изуродуем его жизнь и психику этой псевдосемьей.

Это ведь сейчас Марк еще маленький и ничего не понимает. Но он будет расти, будет видеть нашу семью изнутри. Когда-нибудь спросит, почему мы спим в разных комнатах, почему видел папу в городе с какой-то тетей. Все поймет, разочаруется в браке, отношениях. Случайно заметит наш скандал, плачущую мать, которая ненавидит его отца только потому, что он есть. Как винит его во всем, что с ней случилось.

Наш мальчик переживет ад, а причиной этого ада буду я.

Женщина, которая струсила. Которая не смогла бороться.

За семь лет брака я свыклась с тем, что Князев — мой муж. Стерпелась. Не полюбила, но жить с ним мне стало комфортно.

Так бывает, когда страх поглощает тебя, ты начинаешь искать лазейки, чтобы его усмирить. Внушаешь себе, что все хорошо, что могло быть хуже.

Привыкаешь. Успокаиваешься. Начинаешь жить дальше, так, словно ничего плохого не происходит. Да, жизнь несправедлива, да, так вышло, что меня не спросили, хочу ли я за него замуж, да, я имею право на него злиться, только что от этого изменится?

В какой-то момент мы ведь даже начали с мужем нормально общаться, шутить. Появилась романтика, сближение, не физическое, душевное. Я оттаяла. Поверила, что вдруг и правда этот навязанный брак все таки будет счастливым. Первый год после рождения Марка мне по наивности казалось, что у нас получится семья. Настоящая. Но я ошиблась.

Увидела, как Мише пишет женщина. Так, словно он ее мужчина.

Он целовал меня, входил в доверие, говорил, что все ради нас сделает, что Марк поможет нам стать семьей, а сам был с другой.

Как только я сказал ему об этом вслух, о том, что у него есть женщина, он отдалился, и все вернулось на круги своя — холод, циничность, отрешенность.

Мы снова стали соседями, только теперь у нас еще и сын был.

Марк внес в мою жизнь невероятное количество ярких красок. Он показал, что я живая. Что до сих пор могу чувствовать. Любить. У меня появился человек, которому наконец-то были нужны мои любовь и забота. Который нуждался во мне, а я так же отчаянно нуждалась в нем.

Снимаю кастрюльку с кашей для Марка с плиты и достаю тарелочку. Пока организовываю завтрак, слышу, как муж говорит в гостиной по телефону. Что-то по работе.

Бужу Марка и тащу его в ванную.

Он терпеть не может утренние водные процедуры. Почистить зубы, умыться — это самая огромная проблема. Вечером все это делает на ура, но утром приходится постараться.

— Не хочу. Не буду. Ну мам! — скулит, стоя на лесенке у раковины. — Мама, — поворачивается, а у самого все щеки мокрые. Такие огромные слезы по ним катятся.

Маленький манипулятор.

— Давай. Мы же умываемся с утра. И я, и папа. Марк.

— Не-е-е-ет, — дует губы, закручивая вентиль, чтобы вода не текла из крана, и бросает тюбик зубной пасты обратно в стаканчик.

— Что за слезы с самого утра?

Голос мужа за спиной пугает. Отшатываюсь в сторону, а потом сталкиваюсь с ним взглядом в зеркале.

Миша хмурится, явно удивляясь моей реакции.

— Ты маму, что ли, не слушаешься? — смотрит на Марка.

— Слушаюсь, — сын недовольно сопит и хватает в руку щетку.

Зубы чистит быстро и кое-как. Умывается так же. А потом заявляет, что закончил.

— Ну вот видишь, какой ты молодец, — хвалю ребенка за такую обыденную, можно сказать, вещь и сжимаю его ладошку в своей. — Завтракать?

— А что?

— Каша.

— Каша? — Марк морщит нос и высовывает язык.

— Каша, — повторяю, но уже строже. Если его не накормить с утра, то он с легкостью может устроить в саду истерику и спокойно проходит голодным весь день, пока не приедет домой. Такое уже бывало. Воспитательницы в шоке, ну а я просто не могу ругать за это своего ребенка. Не могу, и все тут.

— Пап, а мы в выходные поедем на самокате кататься в парк?

— Поедем, — Миша садится за стол.

Уже по привычке ставлю и перед ним тарелку с кашей. Они с Марком переглядываются. Муж берет ложку, ест. Марк с довольной моськой повторяет за ним. Отец для него авторитет. Если он ест кашу, такой взрослый дядька, значит, Марку автоматически это тоже становится нужным.

— В пятницу у Самсоновых годовщина, — муж ловит мой взгляд, — нам нужно там быть.

Киваю. Самсонов — губернатор области, Миша уже давно поддерживает с ним дружеские отношения. Мы часто посещаем их праздники, а они с женой не пропустили ни одного нашего. Исключением был мой день рождения на теплой веранде, в этом году я хотела отметить его в тихом кругу друзей и родных без лишнего пафоса. Правда, через неделю Князев все равно закатил банкет уже в нашем доме, с самым «зваными» гостями, чтобы отпраздновать мое тридцатилетие.

— Ты со мной теперь не разговариваешь, Даша?

— Нет, почему? Разговариваю. Все хорошо, — пожимаю плечами и наливаю Марку чай.

— Булочку хочу.

— С маслом и сыром?

— Ага.

Пока режу белый хлеб и сыр, чувствую Мишин прожигающий взгляд где-то между лопаток.

Отдаю сыну бутерброд и слащу чай. Пока перемешиваю в кружке с динозавриками сахар, на мужа стараюсь не смотреть.

Марк с энтузиазмом поедает бутерброд, хлюпает чаем, а как только на тарелочке остаются одни крошки, бежит в гостиную.

Тут же поднимаюсь из-за стола и начинаю собирать посуду. Нужно срочно чем-то занять руки. Нервы на пределе. Миша давит одним своим присутствием. Уехал бы уже на работу, что ли?!