Мистер Солсбери и каслинский черт - Поляничко Виктор Петрович - Страница 15

— Война, — говорят они, — это ужасно. Мы протестуем, боремся, но мало кто нас поддерживает.

Тема беседы серьезная, животрепещущая. И вдруг одна студентка переключает разговор на проблемы гомосексуализма. Они вызывают повышенный интерес у значительной части американской студенческой молодежи. И это не удивительно. Ее всеми средствами стремятся отвлечь от горячих проблем современной политической жизни страны. Толкают в омут разврата.

Интересуемся условиями поступления в университет. Никаких конкурсов в нашем понимании не существует. Хочешь учиться — пожалуйста. Но к заявлению прикладывается вступительный взнос — две тысячи долларов.

В дальнейшем студент, например, Пенсильванского университета платит 100 долларов — за консультации, 150 — за пользование книгами университетской библиотеки, 150 — за посещение лабораторий, 100 — за общежитие, 200 — за бытовые услуги и т. д.

За экзамены также платят. Зная, например, что по литературе экзамен стоит 25 долларов, студент оплачивает чек в банке и вручает его преподавателю. При пересдаче следует вторично оплатить чек на ту же сумму.

Таким образом, чтобы получить специальность педагога или врача, человек должен обладать кругленькой суммой долларов.

Мы не удивились, когда на «Рэдио-сити мюзик-холл» — у этого центра американского шоу, встречали парней с плакатами на груди и на спине: «Я хочу учиться в колледже. У кого есть доллары и доброе сердце — помогите!». Но им никто не протягивает и цента.

В университетах Америки оригинальные условия защиты диплома. Студент может, например, защищаться по фотографии или похоронному делу.

Нас немало удивили внешний вид студентов, нормы поведения. Многие одеты неряшливо, обросшие. В Чикагском университете студенты слушали лекцию профессора физики, развалившись на полу, на войлоке.

— Почему студенты лежат?

— А нам так удобней, — ответил, не поворачивая головы, детина, лежавший в ногах своей подружки.

ПЕНСИЛЬВАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. В ПРИЕМНОЙ РЕКТОРА.

В Пенсильванском университете у двери с табличкой «Ректор» возлежал тип. Через него переступали, его фотографировали, с ним пытались заговорить — он безмолвствовал. Ректор, с которым мы вместе выходили из приемной, бойко перепрыгнул через студента.

— А почему студент лежит здесь? — спросили мы ректора.

— Да он, по-моему, уже несколько суток валяется. Недоволен. Ему третий раз ставят двойку по физике.

В Атланте в университете Эмори у нас состоялась встреча со студентами на семинаре, который вел молодой профессор Блаксвелл. Договорились с ученым, что вопросы будем задавать по очереди, по принципу «фифти-фифти». Первый вопрос задали мы.

— К какому виду деятельности вы себя готовите?

— К работе в государственных, а может быть, и частных организациях. Там будет видно. Не знаем. Вначале надо отслужить в армии и сохранить голову!

Вслед за тем студенты задали не один, а сразу десяток вопросов:

— Правда ли, что у вас обучение бесплатное? Каков размер стипендии? Сколько студент платит за общежитие? Есть ли студенческое самоуправление? Правда ли, что русские студенты не могут критиковать своих профессоров и у них нет газет и журналов?

Были и такие вопросы, которые свидетельствовали о серьезном желании разобраться в потоке разноречивой «информации», каждодневно обрушивающемся на голову молодого американца.

Наши ответы для многих были откровением.

Нас интересовало, что читают студенты, знают ли произведения В. И. Ленина. Из 30 человек пять назвали: «Империализм, как высшая стадия капитализма», «Материализм и эмпириокритицизм», «О государстве».

Еще два-три вопроса, заданные в расчете на политическую осведомленность студентов, остались без ответа. Юноши и девушки молчали. Это обстоятельство вынудило профессора нарушить принцип «фифти-фифти». Один за другим он задал несколько вопросов нам: о чехословацких событиях, культе личности, экономической реформе. Блаксвелл торопился выговориться:

— У вас нет свободы! Партия защищает народ, профсоюз защищает народ. От кого они его защищают? От самих себя? — Ему показалось, что он нашел «веский» аргумент и заулыбался. Студенты явно «болели» за своего учителя.

Пришлось подробно объяснить студентам и профессору в особенности преимущества социалистического строя и советской демократии.

— А что касается свободы, профессор Блаксвелл, то позвольте вам задать один вопрос?

— Пожалуйста.

— Вы читали Достоевского?

— Да! Это один из моих любимых писателей.

— Так вот послушайте, что он писал о свободе:

«Свобода.

Какая свобода? — Одинаковая свобода делать все, что угодно в пределах закона.

— Когда можно делать все что угодно?

— Когда имеешь миллион!

— Дает ли свобода каждому по миллиону?

— Нет!

— Человек без миллиона есть не тот, который делает все что угодно, а тот, с которым делают все что угодно!» Вот у вас свобода существует только для миллионеров. Человек, не имеющий приличной суммы долларов, не закончит университет. А у нас любой гражданин может поступить в высшее учебное заведение. За учебу он ни копейки не платит. Ему государство предоставляет общежитие, стипендию.

Профессор поморщился, как от зубной боли, но не собирался отступать.

— Вы, коммунисты, будоражите весь мир, — выкрикнул он, взмахивая руками.

— Да, мы поддерживаем борьбу угнетенных народов за свои права, свободу и независимость. Но порождена эта борьба не нами, а капиталистической системой, эксплуатацией человека человеком, расовым неравенством.

— Это пропаганда!

— Пропаганда? Это факты, профессор. Столь же неоспоримые факты, как и американская агрессия во Вьетнаме. Вторжение американцев во Вьетнам — не что иное, как откровенное вмешательство в дела другого народа. Не так ли, профессор?

— Вы, русские, всегда хотите быть правыми, — раздраженно махнул рукой Блаксвелл.

По улыбкам, кивкам головы, отдельным репликам чувствовалось, что некоторая часть студенческой молодежи становилась на нашу сторону или, по крайней мере, уже не так безоговорочно поддерживала своего преподавателя.

Прозвенел звонок. В перерыве нас обступили студенты и засыпали вопросами уже такого характера: как живет советская молодежь, как она обеспечена работой, какая существует система государственного распределения выпускников высших учебных заведений, продолжительность лекций и количество экзаменов, как юноши и девушки проводят свободное время, какие танцы особенно популярны, что дает членство в комсомоле, где студенты работают в каникулы и т. д. и т. п.

На второй час семинара нас… не пустили, ссылаясь на недостаток времени. Усадили в автобус и отвезли в институт приматов, где около двух часов с мельчайшими подробностями рассказывали о жизни обезьян и опытах, которые на них проводятся.

Но вскоре стала понятна истинная причина той поспешности, с какой, мягко выражаясь, выпроводили нас из университета и отвезли к обезьянам. В перерыв до студентов дошла весть о выступлении по телевидению президента Никсона. Он объявил о вторжении армии США в Камбоджу. Новость молниеносно облетела университет и взбудоражила студентов. Комитет студенческого самоуправления срочно вызвал своих активистов на совещание.

На другой день местные газеты сообщили о том, что 120 университетов страны выступили с протестом против расширения правительством войны в Индокитае. Через три дня к ним присоединилось еще 148 университетов. Причем в 42 из них студенты выступили вместе с преподавателями. А на четвертый день в Кентском университете прозвучали первые выстрелы в студентов. Четверо убитых и двенадцать раненых — таков был ответ правительства на протест молодежи.

Что происходило в студенческой Америке в последующие 15—20 дней — трудно пересказать. Это надо было видеть своими глазами. Студенты 268 университетов бойкотировали занятия и вышли на улицы городов. В 30 учебных заведениях были разрушены учебные корпуса, где проходили подготовку офицеры запаса. Около 100 студентов объявили голодовку. Многие сели на ступенях Капитолия, перед окнами Белого дома. В парке Лафайетта мы встретились с одним из объявивших голодовку, попросили рассказать, что его побудило пойти на такой крайний шаг.