Сводные. Любовь вопреки (СИ) - Градцева Анастасия - Страница 40

Что ж, я так тоже могу.

Я кинула номер Ника в черный список, заблокировала его во всех социальных сетях, стерла с диска несколько гигабайт его фотографий, а потом взяла рюкзак, как будто иду на учебу, а сама уехала в парк. Ходила там, пока не замёрзла, потом пошла отогреваться в какое-то уличное кафе, и снова ходила, ходила по улицам, пока не стемнело. С темнотой я поехала домой. Легла спать. А утром открыла глаза и поняла, что я ничего не хочу. Ни вставать, ни есть, ни куда-то ехать… Я закрыла глаза и стала лежать дальше. 

Прибегала мама, трогала лоб, что-то спрашивала, поила меня морсом, а я только вяло отмахивалась «да все нормально», но с постели не вставала. Приезжал врач, осмотрел, сказал, что я, наверное, перенапряглась на учебе и что мне надо отдохнуть и попить витамины. Я послушно отдыхала и пила витамины. И все это не выходя из кровати. 

Через несколько дней мне и правда стало легче. Я даже стала ездить на учебу, но сидела там словно кукла — не понимая ни единого слова и не отвечая на вопросы преподавателей. Меня вызывала декан и строго говорила, что если и дальше так будет, то я не смогу сдать сессию. А я равнодушно пожимала плечами. Ну не сдам и не сдам. Разве это страшно? Честно говоря, я вообще не знала, можно ли меня сейчас чем-то напугать, настолько мне было все равно.

Но оказалось, что можно.

Потому что через две недели после отъезда Ника у меня не начались месячные, которые с четырнадцати лет шли как часы, не давая ни единого сбоя. 

Но это ведь не может быть беременность, правда? Просто у меня сбился цикл, я перенервничала, это нормально, такое у всех бывает…

Я уговаривала себя не психовать раньше времени, приводила миллион разных аргументов, а в голове красной сигнальной лампочкой горела только одна мысль: я ведь так и не выпила таблетку, о которой говорил Ник. Я забыла, замоталась, перестала про это думать, а теперь…Господи, нет, нет, нет! Пожалуйста, только не это! Я не готова к ребёнку! У меня нет денег, своего дома, работы, а самое главное, у меня нет Ника. Без него все в жизни потеряло смысл. Я даже камеру не брала в руки с того дня, как он уехал.  

Я сидела на кровати, обхватив колени, и собиралась с духом. Нужно было выйти из дома, дойти до аптеки, купить тест и сделать его. Звучало легко, но кто бы знал, как страшно мне было. И даже совета спросить не у кого.

Мама сразу отпадала. Оля… Можно было, наверное, позвонить ей, но не хотелось лишний раз тревожить — пусть восстанавливается после тех ужасных событий. 

Так что поддержки я могла ожидать только от себя самой, поэтому я собрала в кулак остатки силы воли и пошла пешком в аптеку, до которой было пару километров. И когда я уже выходила оттуда с полным рюкзаком тестов разной степени точности (взгляд фармацевта был при этом очень сочувствующим), мне вдруг позвонил… Влад.

— Привет. 

— Привет, — вяло отозвалась я. — А ты куда пропал?

— На соревнования уезжал. 

— Я не знала.

— Я тебе говорил.

— Да? Прости. 

Мы помолчали.

— Я приеду? — рубанул с плеча Влад. 

— Приезжай, — равнодушно разрешила я. 

— Я тут рядом, ты дома?

— Нет, но скоро буду. 

Мы встретились прямо возле нашего дома и вместе пошли в сад. 

— Ты как? — хрипло спросил Влад, с искренней озабоченностью разглядывая мое лицо. 

— Плохо, — я не видела смысла скрывать очевидное.

— Из-за Яворского? 

— В том числе. 

Влад посмотрел на меня, потом на облетевшие яблони, на небо, снова на меня и сухо сообщил:

— Ник послезавтра возвращается. Просил передать тебе. 

— Что? — мне стало резко не хватать воздуха, и я так сильно рванула молнию на куртке, что замок зацепился за ткань, и его заклинило. — Но его папа…

— Его отец не знает, — Влад подошёл, опустился передо мной на корточки и начал спокойно приводить в порядок молнию. — Ник просил передать это лично тебе. Что он приедет и все объяснит. 

— А ты? — вдруг нелогично спросила я.

— Я? — он наконец справился с замком, застегнул мне куртку до самого верха, как маленькой, а потом поднялся — большой, широкоплечий и в то же время удивительно грациозный. — А при чем тут я? 

— Ты же хотел… со мной… ну…

— А смысл? Ты все равно уже выбрала Яворского. 

— С чего ты взял? Я такого не говорила! — заупрямилась я.

— И что с того? Я вообще очень мало значения придаю словам, — хмыкнул Влад. Он проницательно уставился на меня и добавил: — Дождись Ника, ладно? Не натвори глупостей. 

Я пожала плечами, а сама с тоской подумала, что, кажется, этот совет прилично запоздал. Все глупости, которые было можно, я, кажется, уже совершила. 

Проводив Влада, я закрылась в туалете и стала дрожащими руками распаковывать тесты. На первой двойной полоске у меня из глаз брызнули слезы, на второй подкосились ноги и я села прямо на пол — на пушистый белый коврик. А на пятом тесте стало ясно, что дальше их делать бессмысленно: результат они показывали одинаковый. Пять из пяти — я бы и рада была засомневаться, но, кажется, не получится.

Послезавтра приедет Ник. Что он мне скажет? Что мы не можем встречаться из-за его отца? Так я уже и сама это знаю.

А что я ему скажу? Что забыла про таблетки и что теперь он должен содержать нас с будущим ребенком? Только потому, что у меня дырявая память и вообще я инфантильное безответственное существо, которое само еще не слишком выросло?

Нет. Ни за что. Я просто умру со стыда. 

Это мой косяк, и решать его нужно мне.

Одна я, конечно, не справлюсь, значит, настало время идти к единственному человеку, которого я не хотела волновать, но придется. К человеку, который всегда и во всем будет на моей стороне. 

— Мам, — я спустилась в гостиную, где она читала книгу, уютно устроившись в кресле. — Мне надо с тобой поговорить. 

— Прямо сейчас? — рассеянно отозвалась она, не отрывая глаз от страниц. — Доча, у меня тут как раз детектив всех собрал и рассказывает, кто убийца.

— Прямо сейчас, мам.

И что-то в моем голосе было такое, от чего мама молча отложила книжку в сторону и пошла за мной наверх — в мою комнату. 

Там, стыдливо отводя взгляд, я и рассказала ей, что беременна. 

Мама где стояла, там и села, неловко приткнув себя на край кровати. Она выглядела такой растерянной и ошарашенной, что я вдруг ощутила себя старше нее.  

— Как же так, доча? — с тихим отчаянием проговорила она, так сильно сцепив пальцы рук, что костяшки побелели. — Я всегда хотела быть тебе самым близким человеком. Чтобы ты не боялась мне ничего рассказать, чтобы доверяла мне, чтобы могла спросить у меня обо всем на свете. Я хотела уберечь тебя от всего… этого. Чтобы не было, как у меня. А получилось… ничего у меня не получилось. 

Она внезапно заплакала. 

— Мам, — я неосознанно положила ладонь на живот. — Ну ты-то здесь при чем? Это же не ты… 

Я не знала, как объяснить ей: какой бы чудесной ни была твоя мама, настанет такой момент, когда ты перестанешь ей все-все рассказывать. Просто потому что невозможно иначе.

— Ты уверена, Алис? — мама некрасиво всхлипнула и с надеждой посмотрела на меня. — Знаешь, бывают же всякие задержки.

— Пять положительных тестов. 

— А, ну да. Тогда конечно,  — она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. А потом вдруг требовательно спросила: — Кто он?

— Неважно, мам. Я же говорила тебе, он не хочет детей и у нас с ним несерьезно все. Это я дура просто. 

— Хоккеист этот? — мама впилась в меня взглядом, словно пытаясь найти ответ на моем лице. — Друг Ника который?

— Нет.

— Кто-то из университета?

— Кто-то из университета, — со слабой усмешкой подтвердила я. 

— Понятно, — мама понемногу приходила в себя. — И что мы будем делать? Оставлять или…

— Второе, — безжизненным голосом ответила я. — Я не вижу других вариантов. И давай уедем.

— Куда уедем? — оторопела мама. 

— В другой город. Прямо завтра уедем! Пожалуйста! Я не хочу ложиться в больницу здесь.