Чуть больше мира (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 21

Получилось всё просто. Даже, наверное, слишком просто. И быстро. Так быстро, что Лан толком и понять ничего не успела. На Ханейлесс высадились ещё ночью. Подошли тихо, на вёслах. Корабельные шлюпки скользнули в крохотную бухточку бесшумно, как нитка в иголку. А дальше молниеносный бросок меж заснеженных холмов — и вот они, не слишком высокие стены Ор’Нара.

Пожалуй, единственное, что Кайран запомнила по-настоящему чётко — это путь до замка. Точнее, даже не саму дорогу, а воинов. Мужчины бежали в полном молчании, размеренно, целеустремлённо, как хищники, которых манит, притягивает к себе запах добычи. Не скрипела смазанная, проложенная полосками меха кожаная амуниция. Не бряцало надёжно закреплённое железо. Только хрипловатое дыхание, да тихий хруст подмороженного твёрдого наста и нарушали тишину холодной ночи.

Наверно, так скользят по земле волки, почувствовавшие впереди запах оленьего стада.

Останавливались на время, подчиняясь короткой отмашке Нагдара. Пережидали, давая отдых ногам, выравнивая дыхание. И снова по взмаху руки вперёд. Молча, молча, ни звука. Тени в тенях, в неверном свете заходящих лун, расчерчивающих синие холмы полосами белого и алого. Лишь поблёскивали глаза, вздрагивали, принюхиваясь, ноздри, дёргались, щерясь, губы.

Добыча, жажда, голод.

Это не страшно, совсем не страшно. Пьянило, как выпитый залпом бокал крепкого эля. Голова кругом шла и в то же время оставалась удивительно ясной. Нос сам глубоко втягивал льдистый воздух, пытаясь учуять запах жилья. Пальцы против твоей воли поглаживали рукояти коротких клевцов[15]. Ноги несли вперёд легко пружиня. Казалось, что и без передышек способна добежать до стен. Только бы скорее.

Замок вырос над головами тёмной — темнее неба — громадой в то время, которое Мудрые зовут Часом Волка. Зыбкая грань между ночью и рассветом. Когда мрак особенно плотен, наваливается бессонницей и сводящими с ума мыслями. А те, кому повезло уснуть раньше, спят особенно крепко.

Под угловой башней отряд разделился на два. Тот, что поменьше, под командованием Нагдара, скользнул налево — к скалистому выступу и морю. Туда, где стена крепости просела под собственным весом и временем, крошась расшатанными кирпичами. Вторая же группа, во главе которой встал Редгейв, свернула направо — за ворота. Здесь замок ремонтировали совсем недавно. Камни лежали прочно, белея полосами расчерченной клеткой свежего раствора.

Элвы затаились под стеной, прижимаясь к камням. Лан, таращилась на замковые тени, увенчанные похожими на скрюченных старух силуэтами анагров[16]. Следила за неторопливыми отблесками факелов неспешно прохаживающихся стражников наверху. Напряжённо прислушивалась к их сонным окрикам. Челюсти пришлось сжать так, что замки заныли. Иначе зубы принялись бы выбивать костяную чечётку. Не от холода, не от страха — от возбуждения.

Казалось, прошла вечность. Но ночь начала-таки светлеть, расцвечиваясь серостью. С берега пополз зыбкий синеватый туман. Редгейв насторожился, прислушиваясь к чему-то только ему слышимому. Скинул шапку, варежки на снег, стянул толстую куртку, кивнув солдатам.

Восемь молодых парней, выстроившись в ряд, расчехлили стальные, с одного конца заточенные колышки. И будто по команде всадили над головой по стержню в щели между камнями.

Наверное, это совсем непросто: подтянуться, забросить закостеневшее от мороза и ожидания тело. Зацепиться самыми кончиками пальцев за почти гладкие камни. Опереться сапогом на вбитый кол. Загнать ещё один — повыше. И снова, и опять.

Снизу же кажется, что по стенам воины взбираются ловко, хоть не торопясь, прилипая к камням, будто пауки. А за ними уже и остальные лезут — колышки для элва, привыкшего по корабельным снастям карабкаться, как лестница. Но первые всё равно смертники. Они не только дорогу прокладывают, но и умирают раньше других. Взбираются на стену уставшими, вымотавшимися. Сами уже не охотники — добыча.

Но мысль об этом мелькнула и пропала. Потому что издалека, с противоположной стороны замка, уже доносились крики, звон стылого металла, отблески факелов заметались на посеревшем снегу, как летучие мыши. Где-то там, за стеной, истерично лупили в медное било.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тело само вперёд рвалось, будто лошадь с привязи. Но нельзя. Слово дала, что последней пойдёт. Иначе бы точно заперли.

Но очередь доходит. Кайран вскарабкалась по стальным стержням, липнущим к голым рукам, обдирающим кожицу. Жар, накатил сверху волнами. И навалилась круговерть: короткие взблески металла, перекошенные рожи, скрежет клинка по ржавой кольчуге, горячий всплеск в лицо, в глаза…

Её там больше не было. А то, что осталось в кипящей каше на стене… Откуда знать, что там осталось? Её-то там больше не было. Это думать не умело. В нём лишь ярость. И радость.

И вдруг мешанина распалась. От неожиданности Кайран едва не повалилась вперёд. Воздуха вокруг оказалось слишком много. Пришлось даже неловко шагнуть, сохраняя равновесие. Кто-то поддержал под локоть, не давая пропахать носом камень. Элва обернулась через плечо, глянув на Редгейва шалыми глазами. И опять уставилась вниз — на кишащую, как черви в разложившемся мясе, тёмную толпу. Она уже стекла с лестниц. Половодьем разлилась между домами, стягивалась к нелепо торчащей башне.

— Цела? — пробасил за спиной охранник.

Аэра только плечами пожала. Она понятия не имела: цела или нет. Спина подрагивала, как кошачья шкура, кровь не желала успокаиваться. По лбу — на висок — что-то текло. Элва, не выпуская заляпанного чекана — второй потеряла где-то — утёрлась предплечьем. Но только больше размазала.

Внизу, над грохотом и звяканьем металла, взвился истеричный женский вопль. Сверлом ввинтился в висок, каким-то чудом перекрыв гул боя.

— Передай, чтоб жителей не трогать, — прохрипела Кайран, едва расслышав себя.

Когда горло сорвать успела? И не заметила.

— Не самая хорошая идея, — проворчал Редгейв. — Если ты у них добычу отберёшь — озвереют.

— Сказала же: баб, детей и стариков не трогать, — процедила Лан. — Золотом недостаток веселья возмещу.

— Как скажешь, — элв шевельнулся, вроде бы плечами пожимая. — Только у войны свои законы…

— Я сама законы диктую! — рыкнула аэра. Развернулась к охраннику, глянув исподлобья. — Ты ещё здесь?

Воин ничего не ответил. Спихнул вниз ногой чей-то труп, прошёл мимо — как раз навстречу поднимающемуся Нагдару. Элвы встретились на середине лестницы.

— Как она? — аэр мотнул головой в сторону сестры, так и оставшейся стоять на стене.

Лан, прищурившись, из-под ладони смотрела на башню. Кажется, она даже и холода не чувствовала. Хотя через тонкую рубашку и шерстяной жилет морозец должен был уже подобраться к остывающей коже.

— В порядке, — буркнул Редгейв. — Велела… В общем, ты там десятникам передай: баб трепать так, чтобы хозяйка не видела и не слышала. Трупы пусть за собой прибирают. Начнут допытываться у местных, где золотишко на чёрный день припрятали, так тоже по-тихому.

Нагдар быстро глянул на аэру и отвернулся кивнув.

— Передам. Только вот…

— Она обещала из своей доли монетами солдатам отплатить.

— Это, конечно, неплохо, — лейтенант королевской гвардии сплюнул красным. Видимо, не все зубы сохранить сумел. — Только сам понимаешь, уважения ей это не прибавит.

— Пойди, сам объясни! — рыкнул охранник. — Скажи, мол: недостойно это настоящего элва законную добычу из зубов рвать и потеху портить.

Чернявый снова поверх плеча Редгейва посмотрел на Кайран, мотнул головой, да и пошёл вниз, придерживая у пояса топор, небрежно сунутый за широкий ремень.

* * *

То, что Её Величество аэром Натери недовольна, Даймонду объяснили весьма доходчиво. На просьбу об аудиенции Арика ответила сразу, пригласив элва посетить свою сиятельную особу на следующий же день. А потом на следующий. И ещё раз на следующий. Причём время встречи назначалось непременно на утро. О том же, что она переносится, Греху сообщали поздним вечером. Так и торчал шесть дней кряду под дверьми личных королевских покоев, веселя весь двор и тихонько скрипя зубами.