Те, кого нет (СИ) - Климов Андрей - Страница 19

На улице никто не обращал на Наташу внимания. Она была такой же, как все, — шла по собственному маршруту, не в строю, не боялась улыбнуться некстати или обронить не то слово, никто здесь не имел права затащить ее в вонючий нужник в бараке, придавить к стене и прошипеть в лицо: «Хорош выпендриваться, сучка!»

Она не видела города больше двух лет, и, странное дело, он не оглушил ее, не вызвал раздражения или чувства потерянности. Наташа с удовольствием спустилась в прохладный вестибюль метро и через полчаса добралась до спального района, где обитала единственная ее близкая приятельница.

Анюта, к ее полному изумлению, оказалась дома.

Из телефонного разговора Наташа знала все здешние новости. О том, что единственный младший брат Анюты, ровесник Наташи, снова, кретин безмозглый, под следствием, что Анютин сожитель подался в Россию на заработки до Нового года, потому что вбил себе в голову жениться на ней, а также о том, что мать подружки выписалась из квартиры, поселилась в Старых Шаурах у тетки Муси, больной раком желудка, и завела кучу коз. И теперь, когда Наташу с ликующими воплями, не дав рта раскрыть, втащили на крохотную кухоньку, сунули в руки чашку с заваренным как деготь чаем и сигарету, предстояло выслушать все остальное.

Как оказалось, Анна твердо стояла на ногах, с прошлым было покончено.

— Я, подруга, теперь могу предстать перед Господом с чистой совестью, — с важностью заявила Анюта. — Хоть сию минуту.

— Рано ты, мать, собралась на это свидание, — улыбнулась Наташа.

— Может, и рано, да только знаешь, что я тебе скажу? Как-то оно беспокойно.

— Что беспокойно?

— Жить по-человечески. Мы с моим младшим ни секунды о смерти не думали, когда лезли на ту фирму. А ведь там охрана с помповыми стволами. Прибить — на раз. Лихие были, хотелось пожить красиво хоть недолго. А теперь, — Анюта щелчком отправила окурок в открытое окно, — теперь я, Натуся, даже дорогу с опаской перехожу. Стою столбом по полчаса и таращу глаза от страха. И рожать боюсь, а мой благоверный ноет: подавай ему мальчишку. А потом — девчонку… Ладно, проехали… Пошли в комнату, там у меня шкаф, подберешь себе чего-нибудь…

— Что, мой прикид совсем не годится?

— Мы, Наталья, завтра идем устраивать тебя в агентство. Надо выглядеть солидно. Ты же за деньгами или как?

— Ну, и за ними тоже… Я, вообще-то, к тебе приехала, Аня. Больше пока некуда. — Все это они уже не раз обсуждали накануне Анютиного выхода на волю. — Кое-что и у меня есть. Джинсы, там, светлые, то-се… — Наташа искоса оглядела сбитую, полногрудую фигуру своей приятельницы. — Да и размеры у нас с тобой… гм… не особенно совпадают.

— Тогда спустимся в сток и нароем тебе барахла…

Второй человек за сегодня пытался навязать ей какой-то другой образ.

— Не пойду, — сказала Наташа. — Найдется какой-нибудь халатик? Я постираю то, что на мне, и лягу немного подремать, если можно. Устала как собака. Дай мне свой мобильный, я позвоню маме, а вечером пополню тебе счет. Да — и одолжи мне немного денег, чтобы я не чувствовала себя нахлебницей… И что там еще за агентство, где нужно выглядеть, как ты говоришь, «солидно»?

— Не заводись, да? — Анюта прищурилась. — Я-то помню, что ты у нас гордая, из интеллигенции. Взаймы на первое время дам. В остальном — делай что хочешь, носи что хочешь — хоть голышом шляйся… Агентство называется «Фрекен Бок». Заправляет там одна жуликоватая дама лет под пятьдесят, вся в золоте, похоже, из конторских. Я с нею о тебе говорила — возьмет, никуда не денется. Нанимает дур вроде нас с тобой — убирать квартиры и загородные дома крутым. Мыть окна, драить унитазы, полировать плитку. Чистить картошку и всякое такое. Клининг называется. Платит средне, но если понравишься какой-то хозяйке, та может тебя нанять напрямую, без всякой фрекен. Тогда совсем другое дело. Вот меня, к примеру, — Анюта оживилась, — ты не поверишь, Наталья! — один раз погнали прямиком к областному прокурору. У него в Шаурах — там недалеко моя матушка теперь крестьянствует — особнячище. Типа небоскреб. Я три дня подряд отпахала, а ночевала у матери. Остались премного нами довольны…　

Анюта вдруг примолкла, соображая.

— Слушай! А это идея! Давай погодим пока с агентством. Потрудись-ка ты завтра вместо меня, а я съезжу своего младшего придурка проведаю. Пока то да се, глядишь — живые бабки на руки. Ты как?

— Это у прокурора, что ли?

— Да нет. Он меня отрекомендовал какому-то полковнику. Адрес дам. Не ближний свет, ехать часа два, но того стоит. Переночуешь, если понадобится, у моих родичей. Ну что, согласна?

— Еще бы!

— Вот и ладненько. Давай, располагайся как дома, а я пока жратвой займусь…

Все вроде бы начинало складываться.

Наташа так и сказала матери, преодолев наконец ее отчаянное сопротивление планам дочери. Она даже не назвала город, в котором придется прожить неизвестно сколько, но добавила единственное: Рождество будем праздновать вместе.

Велела передать привет Андрею Петровичу, секунду подумала и попросила никому, кто бы он ни был, не давать номер ее мобильного.

Часть вторая

— Валентин! — голос у Александры был низкий, бесцветный, как всегда, когда она волновалась. — Мы опаздываем!

Она постучала еще раз и подула на костяшки пальцев.

— Уже, — глухо отозвался он из-за двери. — Иду.

Родион с машиной ждал внизу, а брат до сих пор не появлялся из своей комнаты. Дверь с вечера была заперта на задвижку, завтракали без него, на скорую руку. Восьмое августа, половина одиннадцатого, день рождения Савелия. В полдень велено быть в Шаурах. Есть из-за чего дергаться.

Наконец задвижка щелкнула. Валентин, шаркая своими кожаными шлепанцами, прошествовал в ванную. Грянула вода.

— Есть что-нибудь будешь? — перекрывая шум, спросила Александра.

— К лешему, — отфыркиваясь, отозвался брат. — Спасибо. Сыт.

Всем своим видом он давал понять, что его ломают через колено и вся эта суета с юбилеем — никчемная выдумка сестры.

— Сергей! — обернулась Александра, продолжая упрямо топтаться в коридоре, словно Валентин мог в любую секунду сбежать. — Готовы?

— Спрашиваешь. — Муж показался в дверях гостиной, за его спиной мелькнула принаряженная Марта. То есть это она так думала, что принаряженная. Шорты с кучей карманов, неизвестная яично-желтая футболка с черным росчерком «Brain» наискось, зеленые бразильские кеды. Короткие рыжеватые вихры разодраны жесткой щеткой. Впрочем, все равно, — на улице духота, которую неделю подряд столбик термометра к полудню выползает за тридцать.

Зато Сергей по полной форме. Стального цвета рубашка, светлые хлопковые брюки и в тон узкий оливковый галстук, мягкие мокасины, через левую руку — пиджак. Она с удовлетворением окинула взглядом рослую и все еще стройную фигуру мужа и сейчас же переключилась:

— Валик, поживее, будь добр!

Из комнаты брата снова донеслось невнятное бормотание. Затем появился и он сам, приглаживая на ходу влажные волосы над оттопыренными, всегда чутко настороженными ушами.

— Поехали, что ли?

Марта прижалась к стене, пропуская дядюшку в прихожую. Обои показались липкими, дышать в доме уже было нечем.

Валентин вышел первым, Александра застучала каблуками следом. Сергей замешкался, запирая на оба замка входную дверь. Отстав на десяток ступеней, Марта спускалась, слушая, как мать выговаривает:

— И нечего корчить из себя мученика! В конце концов, мы семья. Ты и вообразить не можешь, чего мне все это стоило. Нужно поддерживать родственные отношения…

— Какие еще отношения? — вполголоса огрызнулся Валентин. — Это кролики думают, что у них отношения. А на самом деле их разводят.

— А можно без пошлостей? — Александра притормозила на площадке, и ее глаза, обычно темные и встревоженные, посветлели. Она явно разозлилась. — Тем более при ребенке. Ты мог бы с уважением относиться к тому, что я делаю для тебя.