Призрачный обряд - Моран Маша - Страница 49

Как и все в Сунлине, он был идеальным. Смущение отступило перед жаждой рассмотреть его во всех подробностях. Женское стеснение напоминало о себе прилившей к щекам кровью. Но скромность была тем, о чем ей давно пришлось позабыть, играя роль мужчины.

Она знала, какое удовольствие получают мужчины от утех плоти. И слышала, как его описывают в Домах Утех. Подслушанного в доме отца вполне хватило, чтобы она осознала: не стоит тратить время на благородную женскую скромность. Больно бывает лишь в первый раз. Неприятно – всегда, если ты не испытываешь к тому, кто лежит с тобой в кровати, и толики чувств.

Она не желала тратить ни минуты на притворную скромность – ей хотелось владеть Сунлинем. И чтобы он владел ею. И откуда-то она точно знала – с ним неприятно и больно не будет. С ним будет незабываемо.

– Вы самый прекрасный, кого я когда-либо видел!..

Она благоговейно коснулась пальцами мускулистого живота, покрытого тонкими короткими волосками, устремляющимися вниз и превращающимися в густую поросль в паху.

– Ты, должно быть, многих повидал…

В злом голосе Сунлиня слышалась та же ревность, что сжигала и ее.

В Катарине проснулось желание помучить его.

– Да… Я видел множество женских и мужских тел, ваше высочество… – Катарина улыбнулась одним уголком рта и распластала ладонь на рельефном животе. – Но ваше совершеннейшее из всех…

Он вдруг резко накрыл ладонями ее затылок и надавил вниз.

– Сегодня ты узнаешь еще и мой вкус…

– Хотите, чтобы я взял его в рот?

– Да-а-а… Хочу…

Ее ладони безостановочно скользили по его бокам, перемещаясь на дуги ребер. По ним, словно по мосткам, – на широкую сильную грудь, которая быстро поднималась и опускалась от частого дыхания.

Она потерла подушечками пальцев плоские соски, которые тут же начали набухать и твердеть.

– Тело нашего принца молодо и сильно… – Катарина жадно лизнула теплый твердый сосок и слегка прихватила его зубами. Они с Сунлинем застонали одновременно. Ощущение его горячей кожи на языке было восхитительным. Настолько пьянящим, что голова кружилась от сумасшедшего желания снова попробовать его на вкус. Но Катарина хотела, чтобы Сунлинь сам заставил ее сделать это. – Шрамы свидетельствуют о его доблести и храбрости. А пропорциям позавидуют даже боги… Наш правитель способен подарить Ванжану множество наследников… Как жаль, что он не сможет этого сделать, связав свою жизнь с лекарем!..

Большим пальцем Катарина прочертила ровный путь по дорожке из черных волосков от пупка к паху и коснулась гладкой тугой головки.

От ощущения его плоти, пылающей жаром, который она чувствовала даже не дотрагиваясь, по телу промчалась дикая сумасшедшая дрожь.

– Твой рот слишком болтлив… – Пальцы Сунлиня сжались, натягивая ее волосы. Он направил ее голову вниз. Жестко и неумолимо. – Этой ночью ты должен использовать его иначе.

Катарину бросило в такой жар, что захотелось содрать кожу вместе с одеждой, но сейчас, как никогда, она должна тщательно оберегать свой секрет. Она не получит то, что теперь ее по праву, но будет обладать Сунлинем хотя бы так.

– И как же лекарю использовать его рот? – Катарина с трудом сглотнула, когда Сунлинь почти стащил ее вниз, позволяя остановиться между его ног. Напротив ее лица был его возбужденный, налившийся кровью член. Твердый и пылающий жаром. К нему хотелось прикоснуться пальцами, обхватить ладонью и облизать. Весь. Целиком. Но она ни за что не признается в этом… своему мужу. Муж… Теперь он ее супруг. Но даже ему она не позволит узнать, что взял в жены распущенную развратницу. Развратника. Не важно! – Расскажите мне, муж мой… что мне делать?..

Сунлинь надавил пальцем на ее подбородок, заставляя шире открыть рот, а другой рукой обхватил свою плоть и направил между ее губ.

– Неужели такой умный лекарь не знает? В твоих книгах ничего об этом не написано?

Катарина помотала головой, чувствуя, как складочки ее собственной плоти увлажняются еще больше и набухают от нестерпимого желания. Сунлинь потянул ее за подбородок, насаживая ее на свою возбужденную плоть. Перевитый набухшей веной член неумолимо заполнял ее рот.

Впившись пальцами в бедра Сунлиня, Катарина сама опустилась на его член, вбирая между губ так много твердой плоти, как могла. Он жестко уперся в небо, становясь полноправным хозяином ее рта. Несмело Катарина коснулась языком нежной бархатистой кожи, обтягивающей раскаленный металл твердого стержня.

Боги!.. Его вкус был невероятен… Ароматы ее трав и его собственной кожи смешались в единое целое, дурманя разум и пробуждая жажду, какой Катарина не знала прежде. Инстинкт обладания завладел ею, не оставив сил для сопротивления. Втянув носом раскалившийся воздух покоев, она начала облизывать твердый ствол, позабыв о скромности и терзавших ее страхах.

Сунлинь громко протяжно застонал и резко насадил ее голову еще ниже.

Тугая головка ворвалась в горло, заставляя ее закашляться и задохнуться. Но Катарина не сделала ни малейшей попытки отстраниться. Если это заставляет Сунлиня стонать, то она позволит ему повторять хоть тысячу раз.

Но принц отстранился, вынимая член из ее рта и приподнимая ее лицо.

– Твой рот… Искушение, придуманное демонами… – На его скулах появился лихорадочный румянец, а кожа покрылась крошечными капельками испарины. Его тело сверкало, и казалось, что оно покрыто мириадами драгоценных камней. – Дай овладеть тобой… Скажи, что позволяешь… – Он провел пальцем по ее губам и рвано вдохнул: – Я подарю тебе все, что захочешь… Любые богатства… Но не смыкай губ. Я знаю, тебе больно… Но мне нужно…

Из щели на потемневшей головки выступило несколько капель перламутровой влаги. Катарина закусила губу, чтобы сдержать стон. От каждого слова Сунлиня на ее теле вспыхивали костры. Еще немного, и от нее останется горстка пепла. Но она собиралась терпеть до последнего. Ей жизненно необходимо все, что говорит принц. Каждое его слово. И она вырвет из него все признания до последнего.

– Если не сделаешь это как супруг, я прикажу как король… Не заставляй брать тебя силой…

Мышцы внизу живота жадно сократились. Она была готова взорваться от наслаждения, только слушая, что он говорит. Совершенная плоть Сунлиня подрагивала, словно он и впрямь больше не мог терпеть. Катарина нагнулась ниже и лизнула потяжелевшую мошонку, пытаясь вспомнить все, что рассказывала Минэко. На нежной коже остался блестящий след ее слюны.

Сунлинь так громко застонал, что по покоям разнеслось эхо его голоса.

– Этого вы хотите, мой супруг?.. Мой повелитель?.. – Голос Катарины хрипел, а в горле саднило, но это была ничтожная плата за возможность подарить Сунлиню наслаждение, которого он прежде не знал. Ведь не знал? – Кто-то вас уже ласкал так? Кто-то ублажал вас языком и губами?

– Нет… – Он до легкой боли сжал ее волосы. – Ты – первый, кто касается меня так… Ты – единственный…

– Отныне никто не вправе касаться вашего тела. Это позволено только мне. Мне и никому больше. Поклянитесь!..

– Только твоих прикосновений я жажду. Клянусь… только ты мне нужен…

Катарина знала, что никакими клятвами мужчину не удержать. Но ради Сунлиня она собиралась испробовать любой способ.

И то, что ему нужен только Рэйден… делало ее самой счастливой.

– Тогда можете делать со мной все… – Она опустилась ниже и, осторожно обхватив губами мягкую кожу мошонки, потянула ее, оставляя влажный горячий поцелуй. – Я хочу, чтобы вы делали все, в чем нуждаетесь… Не бойтесь, что мне будет больно или не понравится. Любую боль я стерплю ради вас. А то, что нравится вам, нравится и мне… Делайте все…

Показалось или после этих слов совершенное тело Сунлиня задрожало? Катарина не могла отвести взгляд, пожирая его глазами. Смуглая, блестящая от пота кожа обтягивала тугие, красиво очерченные мышцы. Черные, как бесконечная бездна, волосы прилипли к шее и плечам. Покрытая тонкими темными волосками грудь поднималась и опускалась так, будто он не мог надышаться. Не ей, а ему следовало быть богом.