Дорога к твоему сердцу (СИ) - Сдобберг Дина - Страница 25

Моя мания, моё потаённое желание просто получило идеальное олицетворение. Кому я мог рассказать о своей слабости? С кем разделить подобное желание? С женой, которая пришла бы в ужас от подобного предложения? Да она меня встречала в своей спальне при выключенном свете, ночной рубашке и забившись в угол кровати. Даже если бы я попросил её, она наверняка отказалась бы. Сочла бы это оскорблением и унижением для себя. Да и увиденные как-то мельком ступни с выступающими шишками под большим пальцем никакого желания не вызывали вообще. О том, чтобы позволить узнать о своём пристрастии какой-нибудь шалаве из толпы, прошедшей через мою постель, и речи не шло.

Зато я легко мог представить, как ласкаю ножки Миланы. От одной мысли в паху болезненно заныло. Но проблема была в том, что Милана не была одной из случайных девок со стороны. Изменилось только моё решение держаться от неё подальше. Её роль и значение для моего сына было прежним. А значит, я не мог просто взять и затащить её в постель. Не мог просто спать с ней. Я мог сделать Милану своей, только предоставив ей статус, который позволит ей быть по прежнему принимаемой в семье, в домах моих родственников и друзей, по прежнему заниматься воспитанием Арлана и занимать особое положение в доме. Не просто девка для утех, а женщина хозяина дома. Как сейчас модно говорить, гражданская жена, хотя о браке и речи не шло.

Приняв решение, удовлетворяющее моим желаниям и не противоречащее правилам и законам, по которым я жил, я словно выдохнул. Наведя порядок в мыслях, я с предвкушением ждал момента, когда смогу удовлетворить жгучее желание, терзавшее меня с того мгновения, когда я увидел обнажённую ножку моей нимфы.

Весь вечер я удовольствием хищника наблюдал за своей добычей, с таким беспечным спокойствием находившейся рядом со зверем. Распланировать сегодняшнюю ночь было просто. Легко, когда главный человек в твоих планах живёт по правилам.

Я занимал апартаменты, состоящие из одной большой комнаты, которую делили мальчишки, и двух комнат поменьше. Каждая из комнат имела балкон и дверь на замке. Все три двери выходили в общий для апартаментов коридор, перекрывавшейся отдельной дверью.

Милану я отпустил пораньше, заверив, что сам уложу мальчишек. Уложу, это конечно громко сказано. Проверить работу кондиционера и увлажнителя воздуха, дать команду, чтобы все четверо отправлялись по кроватям, и выключить свет. Выждав немного, взял второй ключ от внутренних дверей и зашёл в комнату Миланы. Шум воды подсказал, где прячется моя нимфа. Впрочем, о том, что Милана обязательно с утра принимает душ, а вечером моется, я давно знал. Что ж, душ видно знаковое место для наших отношений.

Я снял часы с руки и положил их рядом с лампой на столик. И начал расстëгивать рубашку, входил в ванную я уже держа её в руках. Узкое помещение было отделано плиткой под белый кирпич. Зеркало в полный рост занимало всю стену напротив двери. А душ располагался прямо посреди комнаты. С одной стороны раковина с небольшой полочкой и маленьким зеркалом над ней, а на другой торчала лейка душа. Я положил рубашку на раковину и облокотился на стену, теперь уже сам рассматривая свою женщину.

Милана смотрела на меня, широко распахнув глаза и явно не понимая что происходит. Она медленно попятилась, не сводя с меня взгляда и одной рукой ища, чем прикрыть своё тело. И единственным, что оказалось рядом, была моя рубашка, в которую она тут же и завернулась. Ведь чтобы взять полотенце, нужно было пройти мимо меня к двери, рядом с которой располагался полотенцесушитель.

Только желая спрятать от моего взгляда своё тело, Милана совершила серьёзную ошибку. Глядя на свою собственную рубашку на желанном теле, я даже представить не мог себе ничего более возбуждающего. Милана отступала, пока не упёрлась спиной в зеркало. Я медленно подошёл к ней, не обращая внимания на то, что брюки попали под душ и намокли. Не сводя с неё взгляда, я расстегнул пряжку и избавился от мокрой тряпки, оставив её на полу.

Грудь Миланы часто поднималась, по шее пробежала судорога движения, когда она сглотнула. Для меня это было последней каплей. Пара шагов, и я прижал Милану к зеркалу своим телом, расставив руки по обе стороны от её головы. Провёл подбородком по её щеке, запоминая, как ощущается прикосновение к её коже. Её тело ответило дрожью. Один взгляд в испуганные шоколадные озёра и я набросился на её губы, поймав судорожный вздох.

Этот поцелуй был сладким и пьянящим, и я сорвался. Щëки, скулы, шея, снова губы... Одурев, я не сразу понял, что Милана не отвечает и не подставляет своë лицо под мои поцелуи. Она отворачивалась, закусив губы, и пыталась меня оттолкнуть. И глаза её блестели вовсе не от желания, а от выступивших от страха слëз. Мои руки скользнули ей за спину. - Тише, не бойся. Не надо. Я тебя не обижу. - Шептал ей, стараясь успокоить. - Просто хочу. Всю тебя. Сейчас и без остатка. Будешь моей, Милана. - Нет! - вырывалась она. - Нет! Вы для этого взяли меня с собой? В её голосе отчётливо слышалась паника, и я не мог понять, что не так. - Ты что? Нет, конечно. - Кажется, Милана что-то совсем не так меня поняла. - Милана, я решил, что ты будешь не только няней Арлана, но и моей женщиной. - Что? Кем? Вы... Да вы обезумели? - щеку обожгло пощëчиной, а я в недоумении смотрел на загорающиеся злостью и возмущением глаза. - Я так понимаю, что это новое условие для моего нахождения рядом с Арланом, да? Значит, я завтра же возвращаюсь домой. - Милана... Милана, стой! - мысли заметались в голове, Милану нужно было во чтобы то не стало заставить передумать и остаться с Арланом. - Никаких условий. Просто... Просто меня тянет к тебе. Ты красивая женщина. Ну, неужели тебе ни разу не говорили об этом, не ухаживали и не предлагали... - Стать любовницей? - перебила меня она. - Нет, знаете ли. Я работала. Потому что мне было необходимо содержать семью. И мне и в голову никогда бы не пришло принять чьи-то ухаживания, потому что я была замужем, понимаете? А если бы кто-то даже и предложил мне подобную... должность, это было бы последнее, что этот человек мне бы сказал. Я сразу прекратила бы любое общение. Может я и была в стеснённых обстоятельствах, но это никому не даёт права меня унижать подобными предложениями! - Унизить? - офигел я. - Я с этой грязью ничего общего иметь не собираюсь! Я теперь не замужем и терпеть этот... это... эту вашу "близость" не обязана! Пропустите меня. Я хочу уйти! - в её голосе звучали слëзы, а я не знал что делать.

Почему-то вот такого я не предполагал, допускал, что она может немного поломаться, возможно промариновать пару дней. Но она же не девочка, разведена... А я предлагал вполне приличный и достойный вариант. Того, что Милана просто захочет сбежать и прекратить всякое общение, я даже представить не мог. Если завтра утром, она вместо того, чтобы будить сына сбежит в аэропорт, это будет просто пи@дец.

Как объяснить это Арлану, я даже не представлял. Мол, я так хотел трахнуть ножки твоей няни, что напугал её до такой степени, что она сбежала без оглядки и знать нас больше не желает? - Милана, тише. Пожалуйста! Меньше всего я хотел тебя обидеть или напугать. - Отступил от неё я. - Не подумал о том, как ты это воспримешь. Нет, значит, нет. Я сейчас сам уйду, и подобного больше не повторится. Я тебя без твоего согласия не трону. Веришь? Если сама не захочешь, то ничего, совсем ничего, не будет. Только прошу, не надо из-за моей ошибки бросать Арлана. Ему будет больно, если ты уедешь. Я знал, что это запрещённый приём, но сейчас это был единственный шанс удержать её рядом с собой. Милана стояла, обняв себя руками, и мне сейчас почему-то хотелось обнять её, успокоить, даже бушующее в крови желание испарилось. Я огромным усилием придушил этот непонятный всплеск эмоций. Сейчас важнее было совсем другое. - Останешься? - тихо спросил я, и осторожно выдохнул, когда она с явным усилием кивнула головой. Не желая больше рисковать хрупким миром с няней, я свалил из её комнаты, как и обещал. Не стал тратить время даже на то, чтобы забрать вещи. Просто схватил полотенце, проходя мимо полотенцесушителя, и обернул вокруг бёдер. В своей комнате, я просто упал в кресло, пытаясь понять, что теперь делать и как быть? Кто там из классиков задавался этими вопросами, Герцен и Достоевский? А нет, Чернышевский. Жуткая нудятина.