Андреевский флаг (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 46

И момент оказался очень удачный — христиане помнили, кем они были раньше, и как обманулись, поддавших на посулы турок и более сниженные подати, чем те, которые собирали византийские власти. Произойди «реконкиста» позднее, то она бы встретила самое серьезное сопротивление — принявшие ислам греки и армяне стали бы по прошествии двух-трех поколений турками, которых было бы уже большинство населения. А так просто не хватило времени на обширную «османизацию», которая закончилась во времена Сулеймана Великолепного, которого теперь не будет.

После гибели в Никейской битве седьмого султана Оттоманской Порты Мехмеда, а вместе с ним погиб от картечи его сын и наследник Баязид, что должен был стать восьмым султаном, для деморализованных османов начался «великий исход» обратно в Азию. Туда, откуда они пришли в XIII веке, и закрепились в Анатолии, покорив местное христианское население, на относительно небольшой территории, пределы которой принялись расширять постоянными набегами и захватами.

«Молодой народ», пассионарность бьет ключом, энергичный, храбрый и предприимчивый. Ведь от правления первого султана Османа, до последнего седьмого, прошло всего полтора века!

Но такова судьба очень многих завоевателей, которые не смогли удержаться на оккупированных территориях — в истории таких много, одни народы, которые выплескивали бескрайние пространства Азии, сменялись другими, и нет именам этим числа. Но удержались в памяти лишь немногие из них, о других знают лишь историки, изучавшие эпохи по древним манускриптам, а названия большинства вообще стерлись со скрижалей музы Клио…

Султан Мехмед и его армия после взятия Константинополя. А ведь в истории много властителей, для которых столь велики победы становились "пирровыми".

Глава 50

— А что ты думаешь, мастер?

Вопрос Петра застал Минаева врасплох — он просто отвлекся от венецианской проблемы на османскую. Все никак не научился мыслить по критериям здешнего времени, порой жестокого и бескомпромиссного И ничего тут не поделаешь — «исход» состоялся, находится в Анатолии стало для османов смертельно опасно. Жившие здесь тысячелетиями греки никого из них не щадили, выплескивая накопившуюся за десятилетия ненависть к завоевателям. А Петр им не препятствовал — дивизии шли вперед, сокрушая последние очаги сопротивления, а население, объятое ужасом, бежало перед ними, понимая, что за войсками идут безжалостные мстители. Но то пусть будет на совести царя — он сделал все, что мог по отношению к несчастным людям, потомки которых, впрочем, так же безжалостно истребят понтийских греков и армян, причем всего за полвека до его рождения.

— Пока венецианцы не в должной мере осознают, что такое единороги, и в чем наши корабли превосходят их флот. Потому терять время нельзя — атаковать нужно немедленно и высадить десанты для занятия всех островов, где нет серьезных укреплений.

— А где есть замки, мастер?!

— Разбить стены из осадных единорогов и забросать бомбами с «греческим огнем». Сжечь начисто, чтобы другим неповадно было. Если огонь разгорится, а это и произойдет — то потушить его будет невозможно. А кто попытается — есть шрапнель! Если мы сразу не покажем весь арсенал, и не проявим максимальную жестокость к тем, кто решит сражаться, война может надолго затянутся. И наоборот — милость к сдавшимся!

После слов Павла среди присутствующих за столом бояр воцарилась тишина — его мысли были унисоном с царскими. Но поразило «коллег» другое — запредельная решимость, готовность пойти на самые крайние меры, чего он раньше старался не выказывать. Но Минаев не замолчал, он взял паузу, после которой заговорил дальше:

— Западный мир был, есть и будет враждебно настроен к православным государствам, пока не установит над ними полную гегемонию. А если не удастся, то будет желать погибели, что и произошло с империей ромеев. Ведь именно венецианцы устроили четвертый крестовый поход и привезли крестоносцев к стенам православной столице, взяв ее штурмом и предав на поток и разграбление. Именно католики постоянно нападают на православные земли — вспомните сами, бояре, как схизматики поляки устанавливают свои порядки на территории бывших русских княжеств. А не они ли вкупе с папой устроили нам долгую «Смуту», приведя к нам своего «Лжедмитрия»?!

По комнате прошел ропот — все это хорошо знали — у каждого прадеды тогда воевали с интервентами. Павел сделал вид, словно не заметил такой реакции, и продолжил говорить дальше:

— Ромеи заключили позорную унию, и что?! Помог им папа?! А не генуэзцы ли с венецианцами вкупе помогли османам построить флот, надеясь за предательство христиан получить от османов торговые привилегии?! Нет у них чести и совести, бить их нужно, крепко бить — иначе морским коммуникациям нашим эти пираты будут всегда нести ущерб своими разбоями. И никогда не считать за верных союзников, даже ведя с ними торговлю. Станет выгодно — сразу нас предадут!

После произнесенных слов наступила тишина — царь обвел взглядом бояр, все наклонили головы, лица посуровели. Выбор был сделан — не сказав других слов, советники Петра единодушно высказались за войну.

— Что ж — я рад, что мы в согласии, бояре! Война так война, я сам пойду с эскадрой по островам Эгейского моря. Отныне проход по Дарданеллам для всех военных кораблей других держав будет закрыт. С торговлей пришли к нам — пропустим, с пушками — там и потопим!

Слова царя прозвучали глухо, но ухнули как тяжелые камни на стекло. Политическое решение было принято, а оно означало страшную войну. Генуэзцы и венецианцы никогда не смирятся с потерей своего доминирования в Левантийском море, они держат всю торговлю с восточными странами, да с теми же египетскими мамлюками.

— Что делать нам с родоскими рыцарями, бояре?!

— Отвезти в Палестину, пусть они освобождают Иерусалим, — усмехнулся Меншиков, вот только его слова никто не принял за шутку. Все знали, что император не прочь освободить всю христианскую Палестину и Левант от мусульман, и взять их под свою руку. Но все прекрасно понимали, что на такое дело просто не хватит сил, даже совершенное огнестрельное оружие не поможет. Но вот через несколько лет, когда войдут в строй новые корабли и начнут работу мануфактуры, то почему бы и не попробовать, имея два десятка дивизий по семь тысяч солдат в каждой?

— Пожалуй, Александр Данилович прав — нам нужно освобождать Киликию и восстанавливать Армянское царство, — старый Головин говорил негромко, было видно, что боярин хворает. — Объединив же его с землями горной Армении и хаченскими княжествами, мы получим защиту наших земель с востока. Мы будем помогать армянам, но не воевать вместо них — не стоит повторять ошибок базилевсов, и тем паче не устраивать религиозных гонений. Пусть веруют в Христа по-своему, лишь бы только хорошо сражались с неверными. Так и с рыцарями поступить родоскими — пусть клятвы свои исполняют. Но то мои мысли, Петр Алексеевич, не серчай ты на старика — богу богово, а кесарю кесарево!

— Чего ж мне на тебя серчать, дядя — все правильно. Если будут дальше воевать с сарацинами — пусть возвращаются в Антиохию, как мы туда придем. А нет — уходят прочь с наших островов, нечего им там делать, раз обещались Святую землю оберегать эти госпитальеры!

Павел только кивнул на слова Головина — тот был полностью прав. Вокруг собственно Византии располагались владения православный властителей, что надежно отсекали от врагов. Сербия, Болгария, Валахия и Молдавия прикрывали с запада, с востока Армения, как только она будет освобождена, и Грузия. На севере, через земли «Большой Орды», были русские княжества, самым сильным из которых было Московское.

Там и были враги — западнее великое княжество Литовское, захватившие все православные земли по Днепру. И польское королевство, вот уже как полтора века овладевшее Галичским княжеством, древней Червонной Русью. Вот здесь можно было воевать совместно с Москвой, благо посол великого князя Ивана Васильевича, вот уже во второй раз прибыл в Константинополь. Однако не все так просто — войск было мало, чтобы вести войну по всем направлениям — сейчас нужно сосредоточиться только на одном, вложив все силы в страшный удар.