Семья волшебников. Том 2 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 50

— Старый драуг пишет на меня ябеды каждый день перед обедом, после обеда и вместо обеда, — отмахнулся Майно. — Волостной у меня уже столуется, как у себя дома. Коллеги, я просто хочу дать дочери немного подрасти, прежде чем ее жизнь превратится в гоблинские именины.

Пордалли и Анколатти понимающе приложили пальцы ко ртам. Сами будучи волшебниками, они прекрасно понимали, насколько важна деликатность, если живешь в Мистерии.

— А мозя оставить кайтинки? — подергала папу за штанину Вероника.

Бумажные человечки в ее руках с надеждой смотрели на взрослого волшебника.

— Можно, — вздохнул папа.

Вероника радостно улыбнулась и вернулась за стол. Енот как раз принес пирог — ее любимый, с ежевикой. За вечно сердитой полосатой мордой он скрывал заботу о домочадцах и сейчас ужасно переживал за младшего ребенка.

— Но новых оживлять не смей, — велел Веронике папа. — Вот когда вырастешь и заведешь свой дом — хоть всю мебель в объекталей превращай. А пока живешь тут — никого не оживляй. Устраивает тебя такой расклад?

— Уффаиваеть, — кивнула Вероника, зарывшись рожицей в пирог.

— Вот что из нее такой вырастет? — укоризненно спросила Астрид. — Даже пирогом с сестрой не делится.

Вероника стыдливо поделилась пирогом и стала пытаться накормить бумажных человечков. Но те, в отличие от плюшевого мишки, есть не умели.

— Нет-нет, такие не смогут, — подал голос Анколатти, с большим интересом следивший за объекталями Вероники. — Вот чемодан, например, может…

И он кинул кусок пирога в разинувший зев чемодан.

— …А рогатина… она тоже иногда ест, — покосился на своего второго объекталя волшебник. — Но про это ты в школе узнаешь, если поступишь на Нигилиум.

На этом гости и откланялись. Пордалли спешил домой, к жене и детям, а Анколатти хотел заморозить мантикору, пока не начала портиться.

— Па, а зачем ему мантикора? — спросила Астрид, прихлебывая томатный сок.

— Он с Нигилиума, — рассеянно ответил Майно. — Значит, либо оживит труп, либо набьет чучело и оживит объекталя.

— А в чем разница?

— На Нигилиуме три факультета — элементальный, объектальный и некромантии. На первом оживляют всякое природное, на втором — искусственное, на третьем — мертвое.

— То есть нежить?

— То есть нежить.

— Интересно, а нежить она умеет оживлять? — протянула Астрид, с интересом глядя на Веронику.

— Не подавай плохих идей, — шикнул папа.

— А тё такое незить? — застенчиво спросила Вероника.

— Пойду я, — слезла со стула Астрид, беря еще пару кусков пирога. — Поздно уже, спать пора.

— Пап, яскязи!.. — стала настаивать Вероника.

— Завтра, ежевичка, — сказал Майно, бросив резкий взгляд на уже начавшего открывать клюв попугая. — Мы все сегодня устали, пойдем спать.

Уложив дочерей и убедившись, что те не собираются выбраться из постелей и снова начать куролесить, Майно Дегатти вернулся на террасу и налил себе еще виски. В ногах улегся Тифон, на коленях свернулся Снежок, по столу вышагивал Матти. Три самых старых фамиллиара, дольше всех проведших в этом необычном волшебном союзе.

Набивая трубку, волшебник думал, что с нежитью таких проблем быть не должно. Вряд ли Веронике удастся найти труп. А вот объектали — это неожиданная проблема. Злобные игрушки и ожившая карикатура — еще не худший вариант. Что если в следующий раз она оживит нож или топор? Надо будет теперь следить за дочкой вдвое пристальней…

И выпить тоже надо. Снова.

— Да, выпей меня, — подал голос тыквенный сок. — Я забродил достаточно. Если ты не сдохнешь, я обещаю тебе глубокий отруб.

— Соблазнительное предложение, но нет, — отрезал Майно.

Глава 13

— Мама вернулась! — разнесся по дому оглушительный крик.

В холл ввалилась Лахджа — все еще со снегом в волосах, увешанная сумками и пакетами. По перилам тут же съехала радостно верещащая Астрид, с разгона врезаясь в маму. Та подхватила ее сразу четырьмя руками, потому что в одном из пакетов была соковыжималка, а в другом — новенький фотоаппарат.

— Мама-мама-мама, пока тебя не было, мы чуть не сдохли! — пожаловалась Астрид, выкручиваясь из обхвативших со всех сторон пальцев.

— Конечно, — самодовольно кивнула Лахджа, освобождаясь от покупок. — Куда ж вам без мамы.

Ее пакеты оказались в холле не единственными. Она принюхалась, присмотрелась к надписям и символике, и гневно воскликнула:

— Кто заказывал лепреконскую еду?! Никогда ничего не берите у лепреконов!

— Я же говорил выкинуть, пока мама не увидела, — спустился по лестнице Майно с Вероникой на руках.

— Предатели! — выдохнула Лахджа. — Я ушла, а они за моей спиной сразу бросились покупать всякую срань!..

Енот довольно потер лапки. Он специально не стал выбрасывать. Чтобы Лахджа увидела, чем они тут без нее занимаются. Чтобы узнала, что дети без нее доставку заказывают. Пусть им влетит, пусть им как следует влетит, раз его стряпня им не нравится.

— Никогда ничего не бери у лепреконов, — повторила Лахджа уже персонально Астрид, когда остальные ее сдали. — Никогда с ними даже не заговаривай. Никогда не смотри в их сторону.

— Мам, это видизм, — скривилась девочка.

— Просто слушай маму и не задавай вопросов.

— Вообще-то, это и правда видизм, — заметил Майно, неся гостинцы в столовую. — Думаешь, все лепреконы такие, как Сталеклык и Ра… неважно.

— Все! — отрубила Лахджа. — Лепреконы — это говно!

Майно возразил и получил бешеный взгляд и пару ласковых. Майно ответил еще парой ласковых. Астрид переводила взгляд с мамы на папу и думала, почему эти слова называются «парой ласковых» — их же не пара, и они вовсе не ласковые.

Майно Дегатти умело выводил жену на скандал касательно лепреконов. Это ее личный пунктик, так что тут все просто. И если сейчас она выпустит пар в эту сравнительно безопасную зону, у нее ничего не останется, когда она заметит…

— Замечу что?.. — тут же услышала его мысли Лахджа.

— Ну ты только не волнуйся, — попросил Майно. — Это даже повод для радости. Наша дочь… умеет оживлять объекталей!

Лахджа сначала изумилась. Потом обрадовалась. Потом узнала все подробности, увидела разгром и уцелевших объекталей и принялась читать нотации.

— На охоту, — ворчала она, выкладывая на стол привезенное из Финляндии. — Ты же сказал, что будешь монографию писать. Что ты окиреть как занят, что заканчиваешь четвертый том… что ты присмотришь за детьми!.. чтоб им не было обидно, что мама одна уехала к бабушке с дедушкой. А ты нажрался с корешами и уехал охотиться на мантикору. Была ли мантикора, Майно?..

— Была, — коротко ответил муж, рассматривая контейнер с рыбным желе. — Что это такое?

— Папа, тля… — пробормотала Лахджа. — Я же просила не класть липеякалу…

— А, вспомнил, — произнес Майно. — Старая знакомая… Это та штука… которую он сам делает?..

— Сомнительный повод для гордости, — согласилась Лахджа. — Но ему нравится…

— Так это ж ему нравится!

— Ну и я поем… о, еще и сюрстрёмминг.

Лахджа уставилась на все эти традиционные финские блюда. Ее дед их очень любил. Обожал просто — как закусь, да и просто так. Но уже папа готовит это все только на праздники и в основном для себя. Он хлебосольно угощает всех остальных, и некоторые его друзья тоже это употребляют, но Лахджа обычно отказывалась или пробовала чуть-чуть, чтобы не обидеть.

Но в этот раз папа, кажется, просто втихаря подложил гостинцы на дно сумки. Он настойчив. И большая часть его даров очень даже вкусные — тут тебе и подкопченный лосось, и рождественское печенье, и морошковое варенье, и морковная запеканка… ладно, она не очень, но от нее хотя бы не тошнит.

А вот липеякала и сюрстрёмминг…

— Подложил тухлого, так сказать, — хмыкнул Майно, слегка приоткрыв контейнер и очень быстро закрыв. — Но я ожидал худшего.

Он пробовал липеякалу в тот единственный раз, когда гостил в Финляндии. Ему не хотелось повторять этот опыт.