Как все начиналось - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 60

– За это надо выпить, – глубокомысленно изрёк Сергий.

Мы выпили, закусили, глотнули вина и ещё, выпили опять и снова. В результате, я поняла, что моя голова поворачивается гораздо быстрее, чем позволяет зрение, в руке два стакана, а на душе так хорошо, что хоть пой. Я всех люблю и вокруг одни друзья.

– У меня гениальная идея! – икнул Ваня.

– Такая же, как с Бобиком? – попыталась съехидничать я.

– Лучше! А пойдёмте богу Рональдо помолимся, чтобы Аська живая после соревнований вернулась.

Сергий согласно кивнул.

– Только нам надо жертвоприношения, – спохватилась я, полагая, что данийцы язычники и должны подносить богам дары.

– Ничего, Аська, мы винца возьмём! – успокоил меня Сергий. Его круглое лицо покрылось нездоровыми красными пятнами.

Встать оказалось сложно, пол уходил из-под ног и очень быстро приближался к носу. Я поняла, что упала и отбила подбородок, только после того, как меня подняли обратно. Квадратики паркета двоились, дверей оказалось целых четыре. Я со всего размаху ударилась о косяк и ругнулась непечатным словом.

В конце концов, мы вывалились на улицу. Прохлада остудила разгорячённые щеки, я полной грудью вдохнула ночную свежесть, качнулась и схватилась за Петушкова, чтобы не упасть.

– Ох, – поднял глаза Ваня, – какая ночь звёздная!

Я посмотрела на четыре луны.

– И лунная.

Мы обнялись и направились в сторону центра города. Хитрые тропинки парка уходили из-под ног, поэтому мы шли по мокрой траве. В чернильной мгле было не видно не зги, моя попытка сделать светильник закончилась провалом, в небе загорелось неопределённое месиво жёлтого цвета. Я махнула рукой, лёгкие искры вспыхнули над нашими головами и тихо осели пеплом на землю.

На площадь вступили с залихватской песней, которую каждый исполнял на свой мотив:

– Плакала берёза, жёлтыми листами,

Плакала осина кровавыми слезами… – орала я, что было мочи.

– Вот он! – заголосил Ванятка, тыча пальцем в храм. За сегодняшний день со здания полностью сняли леса, приготовив к завтрашнему открытию. Оно радовало глаз асимметричными стенами, золотыми куполами и замысловатыми рисунками.

– Красота! – протянул Сергий.

Я глотнула вина, набрала побольше воздуха в лёгкие и заорала:

– Бог Рональдо, сами мы не местные, спортивной подготовки у нас нет. В соревнованиях никогда не участвовали! Помоги нам, чем можешь, хоть победой, хоть силушкой!

– Ась, а ты уверена, что правильно молишься? – остановил меня Сергий, схватив за руку.

– А если знаешь как нужно, что молчишь? – удивилась я, передавая ему бутыль.

– Может надо о стену бутылку разбить? – предложил адепт.

Мы переглянулись, в словах Пострелова, несомненно, имелся резон. Выпили ещё по глотку, а потом Ваняшка со всего размаху метнул бутыль в разрисованный бок храма. Тот почему-то задрожал. От благоговейного ужаса мы отбежали подальше и все трое упали на колени.

– Он нас услышал! – прошептала я, подхватываемая религиозным порывом.

В этот момент, стены затряслись, раздался тихий хруст переламываемых балок, конструкция почти беззвучно складывалась, как картонная коробка. В небо поднялось облако пыли. Хмель моментально выветрился из головы, мы вскочили и отбежали подальше, остановившись на шикарной клумбе у фонтана, я сглотнула и шёпотом спросила:

– Ваня, ты же не мог сбить несущую ось обыкновенной бутылкой. Или мог? – я испуганно посмотрела на Петушкова, тот расширенными от ужаса глазами наблюдал, как рушатся тонкие расписные стены, проваливаются купала, обклеенные сусальным золотом, сыпется мусор и куски штукатурки. Нам под ноги упал кусок разноцветной стены. Я зашлась кашлем, через мгновение над обломками некогда великолепного храма, полёта фантазии архитектора, клубился слабый туман.

– Помолились, блин! – выдавил из себя Сергий.

– Что теперь будем делать-то? – осторожно поинтересовалась я.

Сергий тяжело вздохнул, прикрыл глаза и махнул руками, в воздухе повис тяжёлый запах жасмина. Кисти рук приятеля полыхнули красным, и храм начал выстраиваться заново, вставали на место стены, слетались куски фресок, вырастали купала. Здание стояло, как новое, только под неописуемым углом к горизонту, чтобы его рассмотреть пришлось наклонить влево голову.

– Ты думаешь, не заметят? – с сомнением разглядывала я кривую постройку.

– Чокнулась? – буркнул Сергий. – Слава богу, если до открытия достоит!

Мы молча смотрели на восстановленное безобразие и не знали, что к этому добавить. Я опустила глаза и увидела расписной кусочек стены рядом с нашими ногами.

– А давайте это отметим! – вдруг предложил Ваня. – Аська браги наколдует.

Предложение это в нашем нервозном состоянии показалось заманчивым. Подобрав деревяшку и стирая тем самым последние следы преступления, мы вернулись на постоялый двор.

Лучше бы я не просыпалась. Глаза резануло дневным светом, во рту пересохло и горело, а голова походила на чугунный котёл. С хриплым стоном я перевернулась на другой бок, взгляд упёрся в кружку воды, заботливо оставленную около кровати. Я схватила её слабой дрожащей рукой, глиняный край застучал по зубам. Вода начала разливаться, попадая на подушку и рубаху, но я все же смогла сделать несколько глотков живительной влаги. Никогда я не испытывала такого упоения от простой колодезной воды, с каждым глотком чувствуя, как стихает пожар в горле. Я с трудом поднялась, пол ушёл из-под ног, и я сделала непроизвольное танцевальное па.

Ванятка сидел на веранде шибко зелёный и помятый, вокруг него витали фимиамы перегара. Петушков задумчиво смотрел в окно на серое затянутое облаками небо, на раскачивающиеся от порывов ветра деревья, и что-то прихлёбывал из кружки. Настроение у него было отвратительное.

– Да, уж, Аська, – протянул он, бросив на меня хмурый взгляд из-под бровей, – ночью дождь прошёл, как ты там по грязи будешь бегать?

– Не знаю, как я, вообще, буду бегать, – прохрипела я.

Я забралась с ногами на лавку, завернулась в одеяло, меня всю трясло.

– Слушай, ты себя в зеркало видела? – бесцветным голосом спросил приятель.

– Нет, я умывалась с закрытыми глазами, чтобы не пугаться.

– Ну, посмотри.

Я посмотрела в начищенный до блеска серебряный поднос и охнула: отражение радовало огромной шишкой на лбу, от столкновения с косяком, и синяком на подбородке.

– Да, уж, погуляли, – пробормотала я и хлебнула из протянутой мне Ваней кружки огуречный рассол.

Мы с трудом оделись и поплелись на поле, с особым смаком проклиная тот день, когда согласились поехать в Ненэлию.

На поле, не смотря на противный моросящий дождик, стягивался весь город. Мы с Ваней шли, низко опустив головы, и разглядывая мокрые камни под ногами. Ветер распушил мои непослушные пряди, выбившиеся из заплетённой по случаю соревнований косы. В голове вместо мыслей варилась каша, а во рту стоял противный металлический привкус. Огромные ворота стадиона, гостеприимно распахнутые для всех желающих, открывали вид на поле, по краю которого выросли разноцветные шатры с гербами провинций Данийи, откуда прибыли участницы.

Мы поискали глазами наш шатёр, но вместо этого увидели развивающееся знамя на шесте с гербом Стольноградского Совета Магов Словении и сиротливо кутающихся в лёгкие летние плащи адептов. Рядом переминался с ноги на ногу Магистр Леонид, на его круглом блестящем лице застыло беспокойство. Под тихие шепотки в спину и любопытные взгляды, мы подошли к ним.

– Вы, почему так долго? – накинулся на нас Магистр.

Его скрипучий голос вонзился ножом в больную голову, мы с Иваном болезненно поморщились.

– Что с вами? – удивился Леонид, заметив наш болезный вид.

– Мы простудились, – сипло промычала я, мечтая об одном: сделать большой глоток холодной упоительно сладкой воды, образ оказался настолько ярким, что я непроизвольно сглотнула, пытаясь смочить пересохшую глотку.

– Где Сергий Фролович? – не унимался Советник.