Берегиня Иансы - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 42

И впрямь всего через четверть версты мы увидали высокий частокол, из-за которого в небо поднимался уютный печной дым. Деревенька, надежно защищенная от внешнего мира, отвоевала себе местечко среди леса, мрачно обступавшего бедняжку со всех сторон.

– Белогубашечники? – поинтересовался Денис, разглядывая высокую неприступную изгородь из цельных бревен.

– Наверное. – Николай цокнул языком, задрав голову. – Ладно, – подумав, добавил он, – женщины остаются здесь, а мы попробуем попасть внутрь, может, пустят на ночлег.

– Вы оставите меня здесь? – охнула Дарья Потаповна, испуганная лесом, близкой ночью, кладбищем за спиной, а главное – моей компанией.

– Мы оставим вас на попечении Натальи, – пресек ее стенания Савков, почти уговаривая, как несмышленого ребенка, испугавшегося темной комнаты. – Скоро мы будем. Наталья?

Я пожала плечами, уступая его энтузиазму. Смогут найти пристанище на ночь – замечательно, ужин в придачу – еще лучше.

– Главное – ремень не забудьте предложить! – крикнула я им вслед.

Дарья нервно теребила повод мертвецки уставшей и оголодавшей лошади.

– Они вернутся? – В голосе стряпухи зазвучали слезливые нотки.

– К сожалению, – усевшись на трухлявый пень, кивнула я.

Но время текло. Небо почернело, земля остыла. Филинами заговорила ночь, запищала комарами, а приятелей все не было. Дарья, прислонившись спиной к шершавому стволу сосны, тихо дремала, опустив голову на грудь. Страх Божий, наохотившись и набив пузо летучими мышами, теперь довольно квакал у меня на коленях и котенком царапал руки острыми коготками. Чернильная темнота завораживала своей тишиной.

Поэтому легкий, словно случайный хруст сломанной ветки заставил меня вздрогнуть, сердце болезненно сжаться в предчувствии опасности, а стряпуху вовсе подскочить и неловко завалиться на бурую хвою. Лошадь тревожно затопталась на месте, разбуженная чужим вторжением.

– Что это было? – горячо зашептала Дарья, прижимая руки к полной груди.

– Не знаю.

Мрак надежно скрывал нежданного гостя.

– Это разбойники! – Стряпуха подскочила ко мне и стала напряженно всматриваться в темень. – Нет, это упыри!

– Выпь, елки-палки! – рявкнула я от злости, не чувствуя и толики магии вокруг.

– Я так и знала, так и знала, что закончу свои дни в какой-нибудь подворотне или канаве. Говорила мне мама, не уезжай из деревни.

– Здесь нет подворотен и канав!

– Зато вокруг непролазный лес!

– Замолчи уж наконец! – взмолилась я, пытаясь по доносящемуся до нас тяжелому дыханию определить местонахождение несомненно живого врага.

Между деревьями появился силуэт собаки. Она настороженно втягивала воздух, и мне даже показалось, вероятно, от липкого ужаса, затопившего внутренности, как я слышу ее сипение и чувствую смрад, идущий из открытой пасти.

– Мать моя женщина, – перепугавшись, я схватила Дарью за руку, – для пса он слишком крупный.

– А разве волки бывают такими… такими большими? – едва шевеля губами, отозвалась та.

– Не знаю. – Я сглотнула, задохнувшись от страха. – Я никогда не видела волков.

Между тем рядом с серой мощной тенью, в холке превышающей полтора аршина, появилась вторая, чуть мельче, потом третья. Они не шевелились, изучая нас и нашу лошадь, мы застыли, парализованные ужасом. И вот вожак поднял вытянутую морду и завыл так, что пробрало до костей. В мгновение ока, плохо осознавая происходящее, помогая друг другу, мы забрались на высоченный частокол, вполне удобно расположившись между заточенными острыми верхушками.

Волки медленно, будто играючи, приближались к нашей кобылке. Та гневно стригла ушами, фырчала и махала хвостом, пытаясь отогнать хищников, но все было тщетно. Я не знала, что лошади могут по-медвежьи реветь. Кровавое зрелище волчьего пира и запах разорванной на части плоти отпечатались у меня в голове, как оттиск старинной гравюры. И над страшным зрелищем, воя совсем по-волчьи, летал болотный демон, надеясь отхватить сладенький кусок того, что осталось от кобылки.

Дарья Потаповна выдержала еще несколько минут кошмара наяву, а потом все-таки кувыркнулась за частокол, потеряв сознание. Где-то внизу раздался звучный шлепок и сдавленный стон.

– Че-орт! – Я перегнулась назад, выглядывая исчезнувшую во мраке напарницу и все еще колеблясь, стоит ли спасать ее, когда надо спасаться самой.

Рядом с сиротливо поджатыми ногами лязгнули сильные челюсти, и острые волчьи когти вспороли дерево. Насладившись свежим лошадиным мясом, ненасытившиеся звери кидались на частокол, стараясь сцапать новую жертву.

– Ой!

Всю жизнь с легкостью лазала по деревьям и заборам, а тут от страха появилась неуклюжесть. Вытянувшись на руках, я пыталась нащупать хоть какой-нибудь уступчик для ноги, но бревна с этой стороны оказались на редкость гладкими. Ослабев, пальцы немедленно разжались. Проехав животом по брусу, я всадила в ладонь заносу и порвала завязку лаптя, отчего он тут же слетел. Со всего маху я завалилась на мокрую от росы траву, ничуть не смягчившую падения, совсем рядом со стряпухой. Последняя лежала в глубоком беспамятстве, не шевелясь, и едва дышала.

– Дарья! – Придя чуток в себя, я шлепнула женщину по мягкой холодной щеке. Та не отреагировала. Грудь ее вздымалась тяжело и неохотно. – Дарья!

Следующая пощечина получилась ощутимее, а потому, страшно засипев, повариха резко села, с неожиданной силой оттолкнув меня, и уставилась в темноту непонимающим взором.

– Кто здесь?

– Да я это, – недовольно промычала я, поднимаясь. – Ничего не сломала себе?

– Кто я?

– Конь в плаще, ядрена вошь! Наталья!

– Какая Наталья?

Похоже, несчастная хорошенько приложилась патлатой башкой, кувыркнувшись с высоты. Странно, как она ребра себе не помяла.

Более глупой ситуации и представить невозможно. На моих руках оказалась покалеченная женщина, носители моей подвязки исчезли в неизвестном направлении, хорошо – поводок приспустили, и, похоже, на помощь никто не торопился.

– А-а-а, Наталья, – вдруг вспомнила Дарья и тут же испуганно пролепетала: – Наталья, ты видела, как они жрали нашу бедную лошадку?

Я подхватила женщину под локоток, заставив ее встать на ноги. Та, кряхтя и стеная, неловко поднялась, навалившись на меня всем весом.

– Идти можешь? – едва удерживая ее, перебила я слезные и горестные потоки.

– Могу! Ой! – Дарья скривилась, схватившись за лодыжку. – Я на что-то наступила.

– Это мой лапоть нашелся, – подняв обувку, обрадовалась я.

Чулок совсем промок от росы, доставляя массу неприятных ощущений.

– А куда идти?

– Не знаю.

Деревенька представляла собой пяток домов вокруг деревянной церквушки с высокой пустой колоколенкой. Избы, все кроме одной, где в окне горела лучинка, казались мертвыми и заброшенными, отчего стало тоскливо и хмуро.

– Давай туда, – скомандовала я прихрамывающей Дарье, указав на единственный жилой дом. Ноги ее путались в длинных пышных юбках, а тугой корсет перехватывал дыхание и сдавливал пышную грудь.

Поднявшись на высокое крылечко, я забарабанила в дверь. Стряпуха, схватившись за широкие перила, едва держалась на ногах, скукожившись от боли. Отчего-то стук показался громогласным в царящей настороженной тиши. Где-то за частоколом, заставив содрогнуться, завыл волк. Тучи, затянувшие луну, неожиданно разошлись, утягиваемые ветром, и голубоватый свет озарил небольшую площадь, отвоеванную у леса. Лицо Дарьи Потаповны исказилось до неузнаваемости, превратив женщину в мифическое чудовище. Стало совсем жутко.

– Кто там? – неожиданно раздалось изнутри, мы с Дарьей даже вздрогнули.

– Мы заблудились. А когда от волков спасались, забрались к вам за забор! – отозвалась я.

После такого объяснения я бы точно не отворила и предложила нежданным гостям проваливать на все четыре стороны, а еще лучше – обратно к голодному зверью, но неизвестный в сенях, очевидно, так не думал. Загромыхал засов, и в открывшемся проеме показался тусклый свет.