Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ) - Борков Алексей Николаевич - Страница 24

— И что же он покупает в Барнауле. — Спросил я, совершенно не понимая, что такого эксклюзивного здесь есть.

— Известно, что! Шубы «барнаулки», пимы, ну может еще мед и масло.

— Шубы? — Удивился я. — Чем же они хороши?

— Покроем и цветом. Степан Иванович Гуляев краску изобрел, а рецепт бесплатно отдал Полякову да Лапину, те и развернулись. По всей Сибири шубы да пимы барнаульские расходятся и вроде уже и за Урал вывозят.

В тоне высказывания Михаила Исааковича, чувствовалось некоторое не одобрение бескорыстия Гуляева и легкая зависть, к упомянутым персонажам, которым ни за что ни про что достались не хилые плюшки. Интересно! Возьму на заметку и постараюсь влезть в этот бизнес. Но пока продолжу расспросы.

— Этот Хрунов в Томске живет?

— Вроде в Томске, ещё, говорят, что он в тайге себе домину отгрохал, чуть ли не дворец и в столицу часто наведывается. Говорят куролесит там как оглашенный. Точно деньги девать некуда.

— Понятно! И напоследок позвольте почти интимный вопрос: через вас золотишко Голован не пытался пристроить? Только отвечайте честно.

— Брал я у него песок и небольшие самородки.

— Много?

— Полтора фунта и четыре золотника. — Покаялся ювелир.

Понятно, видимо на этом и подловил тебя Голован. Пожалуй, пора прощаться с ювелиром и его сестрицей.

— Михаил Исаакович, не хочу вас пугать, но пока этот Голубцов не уехал, будьте осторожны. Это и касается и вас Серафима Исааковна. Кстати, господин Гуревич возьмите свой револьверчик. Мне он без надобности, у меня своих девать некуда.

Я достал револьвер и, взяв за дуло, протянул его ювелиру. Тот, схватив, его за рукоять и бросив на меня боязливый взгляд, положил в стол. Однако побаивается меня Мишаня или как там его сестрица назвала — Михель. Ухмыльнувшись, я вытащил из кармана патроны, положил их на стол.

— Револьверчик то зарядите Михаил Исаакович. Вам Серафима Исааковна тоже бы не худо оружием обзавестись и стрелять поучится. Могу вам презентовать.

— Не беспокойтесь господин Бендер. Револьвер у меня имеется. От мужа остался, и стрелять я умею.

— Мадам! «Я в восхищении». — Вспомнилась вдруг фраза из давно читаного романа. Какая женщина! Не зря зашел к ювелиру. Теперь остается посмотреть, как она справится с организацией местного «варьете». Но что-то мне подсказывает — отлично справится.

— Мадам, господин Гуревич я еще загляну к вам перед отъездом, а теперь разрешите откланяться. Дела-с.

По дороге к месту временного обитания размышлял над полученной информацией. «Отыскался след Тарасов». Вот кому сбывал награбленное золото уголовник Голован. Фрол Хрунов, значит, зовут его хозяина. Миллионер и золотопромышленник ни чем не гнушается в стремлении как можно больше нахапать.

Блин! И время другое и мир другой, а эти утырки за большие деньги никого не щадят ни детей, ни стариков, ни женщин, про мужиков и говорить не приходиться. Дворец он в тайге выстроил и в столицах оттопыривается по-черному. Наверняка разорится, все прахом пойдет. Хорошо бы пощупать его за мохнатую сиську, но не по Сеньке шапка. А вот засланца его, Голубцова Ефима, можно немного ущипнуть и кой о чем расспросить. Но сначала понаблюдать за ним. Выяснить, что делает, где бывает, с кем встречается. А уж потом брать тепленьким, и желательно с полным кошельком.

Глава 8

Глава восьмая.

На следующий день с утра пошли разыскивать улицу Томскую. Именно на ней и находился дом мещанина Матюшкина, где, по словам ювелира, остановился Ефим Голубцов. Сам Матюшкин в доме не живет, а обитает у своей сожительницы. Так, что хата находится в полном распоряжении Голубцова с охранниками. Дом не слишком большой и одноэтажный. Забор невысокий и двор хорошо просматривался с улицы. Некоторое время никого на дворе не было. Потом, появился рослый мужик, одетый как приказчик в лавке. Он походил туда-сюда по двору, подошел к наваленным возле сарая чуркам, разыскал топор и с видимым удовольствием начал колоть дрова.

Через некоторое время появился еще один колоритный тип. Заросший бородой по самые уши, квадратный с толстыми руками он походил на мифического йети. Но в отличии от этого лесного жителя, он, для начала, свернул из бумаги громадную козью ножку, засыпал туда жменьку самосада и раскурил, блаженно щурясь и пуская в небо густой белый дым. Понаблюдав некоторое время за заготовителем дров, прогудел:

— Пронька, чего ты за топор схватился? Баньку топить собираешься?

— Надоело слоняться без дела. И когда только назад поедем?

— Ишь ты быстрый какой. Еще дён семь, а то и больше здесь пооколачиваемся. Пока Ефим бумаги оформит, пока закупимся, как раз к последнему пароходу успеем.

— Ага! Он по городу шляется, водку хлещет, да баб мнёт, а мы тут сиди безвылазно, карауль.

— А чего? Деньги платят. Вернемся домой там и гульнём.

— Это само собой. А Васька что ли спит еще?

— Дак они с Ефимом вчера похоже хорошо на булькались, поздно приперлись. Теперь спать до полудня будут.

Так! Ясно! Охранников у Голубцова как минимум трое и, судя по этим двум, обломы еще те.

— Парни сваливаем отсюда, пока эти нас внимание не обратили. После обеда Белый с Греком сюда подскочите. Вон там заныкаетесь, игру какую ни будь затейте, а сами за домом наблюдайте. Тор с Тохой вас подстрахуют. Когда Ефим выйдет проследите за ним, только осторожно. Близко не подходите.

— А как мы узнаем того Ефима? — Спросил Белый.

— Двоих охранников вы уже видели. Думаю и третий будет не меньше этих. А Ефим небольшого роста, одет в господскую одежду, кругленький весь, нос картошкой и брови густые. Узнаете.

— А ты? — Спросил любопытный Тоха.

— Мне наверное в полицию придется пойти, свидетельские показания давать. — Видя удивление парней, добавил. — Дома расскажу.

Рассказывать пришлось на ходу. Парни жаждали новостей и до дома не дотерпели. Они слушали про мои приключения, немного завидовали и комментировали.

— Опять ты Немтырь куда-то влез. Не живется тебе спокойно. — Попенял мне Белый.

Рассудительный Грек сказал:

— Не надо лишний раз мошной трясти, а то соришь деньгами направо и налево, вот и вяжутся к тебе варнаки. Хорошо, хоть не убили.

— Нет, Грек не сорю я деньгами, как ты говоришь, а инвестирую. Я сегодня вкладываю один рубль, чтобы в будущем получить три.

— Инвестируешь? Это как? — Спросил любопытный Тоха.

— Да просто все. Вот, например мать Гришки Зотова хорошо рисует. Мы ей помогли. Ее картины и рисунки я выкуплю, а через год — два продам втрое дороже.

— Да кто ж их купит. — Засомневался Белый.

— Купят, если правильно предлагать, и рекламировать.

— Надо было этому Дермидонту ноги переломать, чтобы не подпрыгивал. — Тор по своему обыкновению был хмур и суров.

— Если его не загребут вместе с теми двумя, то навестим утырка, побеседуем. — Пообещал я парням.

Парни радостно загалдели, предвкушая будущую развлекуху. Похоже, дружки мои подсели на адреналинчик, спокойная жизнь их уже не устраивает. Хорошо это или плохо, угадать сейчас сложно, но если они и дальше останутся со мной, то всякого рода трудности я им обеспечу, замучаются преодолевать.

К моему удивлению, полиция меня не потревожила и в два часа, отправив парней пасти Ефима Голубцова, решил снова навестить Зотовых, чтобы встретиться там с доктором. Надеюсь, он не забудет свое обещание навестить больную.

Сделав небольшой крюк, заглянул в лавчонку, где торговали сладостями и фруктами, хотел прикупить яблок и апельсинчиков, Насте с Гришкой в подарок, но тары не было, а в руках тащить неудобно. Спросил продавца, почему у него нет бумажных пакетов, тот лишь пожал плечами и предложил зайти в соседнюю лавку и купить корзину. Пришлось пойти и взять небольшую корзинку. Блин, авоську изобрести что ли, или изготовление пакетов из бумаги наладить. Много чего можно сделать, были бы деньги, да специалисты. Но чего нет того нет.

К Зотовым пришел уже после доктора с помощницей. Когда зашел в дом, то в комнате сидели за столом Гришка с Настей. Подгорский вместе с Аглаей Борисовной осматривали больную в спальне. Отдав корзину с фруктами Настёнке, я присоеденился к Гришке и вместе с ним стал ждать докторского вердикта. Наконец дверь в спальню отворилась, и доктор Подгорский появился в комнате. Выглядел он вполне довольным и, увидев меня, ухмыльнулся и заговорил: