Девочка, которой не было. Мистические истории - Мацейчик Гаянэ - Страница 19

Связавшись с риэлтерской службой, Ирина узнала фамилию и адрес бывших владельцев дома. Несколько лет дом пустовал, поэтому женщина не была уверена, что нашла именно родных девочки-призрака. Решила позвонить. Ей ответил приглушенный женский голос.

– Здравствуйте, меня зовут Ирина. Я вместе с семьей живу в вашем бывшем доме… – Ирина замялась, не зная, как лучше сказать. – Понимаю, звучит по-идиотски… У вас когда-нибудь умирал ребенок – девочка лет шести?

– Что за глупые шутки!

– Только не кладите трубку! Это очень важно. Я вам все объясню. Просто мы недавно въехали в ваш дом. Здесь живет призрак маленькой девочки. Я подумала, может, это был ваш ребенок…

– У нас все нормально! Сын жив-здоров. А дочь… – женщина неожиданно запнулась.

Ирина уловила замешательство собеседницы:

– Пожалуйста, это очень важно! Что с вашей дочерью?

На том конце повисла пауза, потом послышался громкий вздох.

– Она жива?

– Теоретически да.

Собеседницу явно тяготил разговор.

– Можно мне вас навестить?

– Зачем?

– Я нашла тетрадь вашей дочери. Возможно, вам будет интересно посмотреть.

В трубке снова на некоторое время замолчали.

– Хорошо, приезжайте. Записывайте адрес.

На следующий день Ирина поехала по указанному адресу.

В темный длинный коридор выбежал кудрявый мальчик лет пяти. Он наклонил голову набок и часто заморгал.

– А у нас есть спящая принцесса. Она моя сестра, – серьезно сказал мальчик и выжидающе посмотрел на Ирину. – Она будет спать сто лет, пока принц придет и поцелует ее.

– Ваня, иди в свою комнату! Здравствуйте, проходите, пожалуйста. – Крупная женщина с круглым блестящим лицом пригласила гостью следовать за ней.

При первом взгляде можно было подумать, что посередине комнаты, на кровати, лежит восковая кукла.

– Так где тетрадь моей дочери? – женщина нетерпеливо протянула руку.

– Ой, извините. Вот.

Женщина просмотрела тетрадь и зло швырнула ее в Ирину:

– Да как ты смеешь!

– Что случилось?

– Ты пришла посмеяться над нашим горем! Суешь мне пустую тетрадку…

– Как пустую? – Ирина испуганно стала листать страницы. Они действительно были чистыми. – Не может быть. Я хорошо помню все, что там было написано. Такие крупные буквы, они еще в разные стороны наклонены были… Ничего не понимаю…

– Сейчас же убирайся отсюда!

– Подождите! Я клянусь, что тетрадь была исписана. Катя там написала, как играла с братом в птичек и посадила его на подоконник у открытого окна. Вы ее тогда еще сильно отругали. Ведь это было? Было? От обиды она решила напиться холодного молока и заболеть.

Женщина заметно побледнела.

– Ты все выдумываешь. Вон!

Вернувшись домой, Ирина чуть не плакала от обиды. Что делать дальше, она не знала. Вдруг раздался телефонный звонок.

– Здравствуйте, извините, что поздно. Я бабушка Катеньки… Помогите ей, пожалуйста!

– С удовольствием, но как? Меня прогнала ее мама…

– Не обращайте внимания, она просто очень устала. Много пережила. После того случая с Катюшей муж бросил ее. Дочке одной приходилось очень тяжело. Я переехала к ней, чтобы помогать.

– Что с Катюшей?

– Летаргический сон. Она зачем-то полезла на столешницу в кухне. Катюша была довольно крупная девочка, с большим весом. Немного неуклюжая. Упала и сильно ударилась головой. Произошло кровоизлияние.

– Сколько лет назад это было?

– Пять.

– Но что я могу сделать?

– Я, кажется, знаю, что надо делать. Надеюсь, это поможет. Можно я привезу Катюшу к вам в дом, в ее старую комнату?

– Да, конечно. А дочь ваша не будет против?

– Она давно мечтает отдохнуть хоть недельку в санатории с младшим ребенком. Я уговорю ее поехать. И тогда я привезу девочку.

Через две недели бабушка с помощью нанятого из больницы санитара привезла Катюшу в их бывший дом.

– Я все поняла! – начала бабушка Катюши, как только санитар уложил девочку на ее старую кровать и ушел. – К кому мы только не обращались! Никто не мог сказать, почему она не просыпается. Мне посоветовали поехать к одному старцу, что он, мол, прозорливый и сможет помочь. Попала я к нему с большим трудом, несколько дней в очереди стояла. Он, как только меня увидел, – я и рта раскрыть еще не успела – сказал, что Катеньку надо вернуть домой. Ее душа заблудилась. Надо вернуть домой. Катенька в тот момент в больнице была. Я-то думала, что старец имел в виду квартиру, где мы сейчас живем. Забрали ее из больницы. Но она все равно не проснулась. Я уж думала, что ошибся старец.

– А он не ошибся, – догадалась Ирина, – он просто говорил о вашем старом доме, где заблудилась душа девочки.

– Точно! Как только душа увидит свое тело и вернется в него, Катенька проснется.

– Хорошо бы, – с сомнением отозвалась Ирина и посмотрела на маленькую бледную девочку с прутиками вместо ручек и ножек. Она мало походила на своего пышного, как сдобная булка, призрака-душу.

Ирина принесла из гостиной два кресла, и женщины сели по обе стороны от лежащего на кровати ребенка. Разговаривать не хотелось. До трех утра в доме стояла тишина, прерываемая тихим молитвенным шепотом бабушки Катюши. Ирина хотела помочь и впервые в жизни начала, стесняясь и смущаясь саму себя, мысленно молиться. Под утро, проваливаясь в короткий сон, Ирина почувствовала движение на кровати, услышала радостное причитание бабушки и очнулась.

На нее внимательно смотрела Катюша и чуть заметно улыбалась.

Краем глаза

Ольга Лисенкова

I

Если я чего-то терпеть не могу, так это розы.

Вообще я очень многое могу вытерпеть. На холод не обращаю внимания. Чтобы не слишком выделяться, приходится смотреть на то, как одеваются люди вокруг. Впрочем, как иностранцы мы выделяемся всегда.

Мы с Мадам много путешествуем по миру, а откуда родом – я уже забыл. Да потому что это неважно, разве непонятно? Везде, где побывали, мы были иностранными туристами, вот и все. Так легче, не надо переключаться между свой-чужой. Чужой везде. Мы владеем всеми языками современной Европы, и остается запомнить только, кем предстанем на этот раз.

Голод меня тоже не беспокоит. Я ем лишь для того, чтобы люди не задавали вопросов: как так, остановились в гостинице, а по ресторациям не ходят, в номер не заказывают. Поститься я не пробовал, но иногда думаю, что мог бы прожить без еды несколько месяцев.

Еще работа. Нет, праздность люди готовы простить, если ты турист и у тебя хватает денег. Тут дела обстоят иначе: фотографировать мне на самом деле нравится. Настраивать оптику, рассматривать фотопластинки, накрываться темным полотном… Из ниоткуда извлекать картинки, навек застывшее подобие того, что мимолетно видит глаз. Снимать людей скучно, хоть и прибыльно: пучеглазые болванчики, которые пялятся на аппарат и смазывают кадр, испугавшись вспышки. Куда лучше запечатлевать на фото здания, которые стоят себе на месте, не прыгая и не издавая лишних звуков. Такие отпечатки покупают как открытки. И что с того, что порой на них попадают люди, чаще уличные торговцы или любопытствующие дети. Особый колорит, вот как это называется.

Мадам… о, у нее были свои дела, в которые я очень давно научился не совать свой нос.

На самом-то деле мы путешествуем именно по ее делам, а я не более чем компаньон. Пристойно ли благородной мадам разъезжать по миру совсем одной, инкогнито? Разумеется, она ничего не боялась. Посмотрел бы я на человека, который испугал бы Мадам. Уж сколько лет я провел с ней бок о бок, – дни и долгие, долгие ночи, – но и у меня кровь стынет в жилах, стоит ей нахмуриться. Но опять же – люди. Людей много, и везде, везде, как клопы. Давно прошли те времена, когда я мог показаться слишком юным для мадам. Теперь наш вид ни у кого не вызывает вопросов. А чем меньше вопросов, тем лучше.