Бывшие. Боль и любовь - Стар Дана - Страница 4

К нему в палату, как на каторгу…

Только успеваю дверь открыть, в нос бьёт отвратительный запах курева. Блин! Здесь жутко воняет и надымленно, что происходит, пожар?!

Лечу к окну, настежь распахивая, потом к кровати с пациентом, и у меня шок. Всё даже хуже, чем я могла себе представить.

Широко раскинув ноги, левую руку положив под голову, Вяземский беззаботно почивает на кровати, затягиваясь сигаретой.

– Вы с ума сошли?! Курите в палате! Вас только перевели из реанимации, как не стыдно?!

Быстро выхватываю у ненормального бычок, смываю в унитаз в смежной с палатой ванной комнате.

Если старшая узнает, виновата конечно же буду я. За такое и посадить могут, как за угрозу возникновения пожара.

– Курить вредно! – полыхаю от злости, дыша как во время быстрого бега. – Всего пятнадцать минут в отделении, а уже столько от вас проблем!

Ну правда, что за детский сад? Зрелый мужчина, а ведёт себя как тринадцатилетний школьник, у которого начался период полового созревания.

– У меня ломка, сколько я без сигарет? Четыре дня?

Он невыносим.

– Ничего, потерпите.

Мужчина дёргается, пытаясь встать, у меня чуть сердце не останавливается. Благо, срабатывает рефлекс.

– Куда?! Ну-ка лежать! Постельный режим, вставать нельзя!

Со всей настойчивостью давлю на массивные плечи, пытаясь уложить пациента на место, а как будто пру против бульдозера.

От Вяземского пышет жаром и настоящим мужчиной. Этот человек однозначно хорошо сложен, ловок, хитёр, обладает физической силой.

Его личный запах вызывает трепет и волнение. Он пахнет дорогим парфюмом: смесью мускатного ореха, ванили, янтаря.

В сочетании с запахом табака это выглядит смело и дерзко. Он – человек, который не знает границ. Наглость и уверенность – девиз по жизни.

– Ну пожалуйста, лягте, – беспомощно продолжаю давить на твёрдые плечи вниз. – Меня из-за вас накажут.

В какой-то момент кажется, будто я побеждаю и становится вдруг слишком легко. Он плавно отклоняется назад, опускаясь на подушку, я почти испускаю облегчённый вдох, но…

Его пальцы, жёсткие и горячие, цепкой хваткой смыкаются чуть выше сгиба моего локтя.

– Уффф, какая же ты… Горячая… Горячая медсестричка… Рехнуться, ты меня заводишь!

Рывок. Он опрокидывает меня сверху на себя и железно фиксирует, пригвождая телом к телу.

– Ненормальный, не в себе… – голос от ужаса теряю, заикаюсь.

У него рана серьёзная, а ему плевать.

Моё лицо сейчас так катастрофически близко находится к его лицу.

Кончик носа касается его щеки, судорожное дыхание обжигает его губы. Между нами словно проходит мощный раскат электрического импульса. Все системы организма терпят сбой.

– Что за цирк тут устроили, немедленно прекратите…

Мой голос стал тише, в нём прибавилось дрожи. Нахал начал меня трогать везде. Поглаживать и ощупывать. Задирать халат. Самое страшное, я никак не могла на это повлиять. Он намертво меня обездвижил и бесцеремонно распускал руки.

Вяземский будто исследовал моё тело, знакомился с ним. Так нежно… Водил ладонями по плечам и рукам, заскользил вверх, к шее. Тёплая ладонь накрыла сзади мой затылок, сжав с будоражащей властностью.

– Я прошу вас, уберите руки… Это больница, не публичный дом… – бормотала что-то, не в силах сконцентрироваться на смысле сказанных слов.

Я смотрела на губы Вяземского, и не могла от них оторваться. Будто зависла. Сломалась. Испортилась. Мои мысли были где-то там, далеко-далеко, но точно не в нашей вселенной.

Он поймал прядь моих волос, пропустив через пальцы, поднёс к лицу, жадно понюхал.

– Чистый экстаз…

Где-то в нижней части живота остро кольнуло и сладко затрепетало. Мои бёдра приподнялись. Что-то выросло между нашими телами, то, что теперь мешало нам лежать, упираясь твёрдым концом в мой живот.

– Тебя зовут Варя?

Поднёс указательный палец к моим губам.

Я застыла. Замерла, как перед падением в бездну…

Илья Вяземский прикоснулся подушечкой пальца к моим губам, порочно очертил их контур, продолжая смотреть на меня с властью и манерой собственника.

– Кто вам сказал?

Я не могла резко соскочить с него, я боялась сделать неловкое движение и задеть рану. Есть большой риск, что откроется кровотечение.

Он просто дурак… Дурень, который отходит от наркоза и на фоне этого немного сошёл с ума, накинувшись на меня как зверь.

– Не знаю кто. Я просто знаю, ты Варя. Вот и всё.

Коснулся пальцами щеки, погладив.

Я почти заплакала от того, как мне вдруг стало приятно. Он гладил меня слишком нежно…

Меня давно никто так сладко не ласкал. Тётя меня не любила, племянники обзывали и били, я росла без любви и ласки с тринадцати лет и не смогла научиться открываться людям.

А он…

Он как глоток чего-то безумного и изумительного.

Он – мой сладкий сон.

Который может стать обманчивым кошмаром и погубить…

Чуть прищурился, всматриваясь глубинно, прошептал:

– Ты мне снилась! Я видел тебя во сне, девочка, ты спасла мне жизнь.

– Ясно, это вы видели в бреду. У вас был геморрагический шок и большая кровопотеря.

– Ты сидела сверху на мне, стонала и ритмично двигалась…

– Ох нет! – лицо вспыхнуло краской. – Это же был непрямой массаж сердца!

– Я помню твои золотистые волосы и ясные глаза. Ты понимаешь, что ты мне в душу запала? Ты теперь мой ангел, спасший мне жизнь…

Тёмная вязь на дне глаз озаряется бриллиантовой вспышкой. На упругих мужских губах появляется ухмылка.

– А ты красивая. Милая ты. Солнечная какая-то… Зацепила. Мёртво.

Сжимает волосы в кулак до сладкой боли у корней, сейчас он меня поцелует. Неужели правда поцелует?!

– Когда трогаю тебя… Охуенно мне становится… Тепло очень, вот здесь… Там, где дыра теперь… В сердце.

Его губы, упругие и бледно-алые, уверенно движутся к моим губам и почти с напором накрывают, как вдруг раздаётся мелодия звонка. Ситуацию спасает звонок, поступивший на телефон пациента, лежавший на прикроватной тумбочке.

Вяземский выругался и ослабив хватку, отвлекаясь. Слава богу!

Я быстро, но аккуратно с него слезла, немедленно заглянув под повязку.

Там всё было хорошо, к счастью. Краем уха случайно услышала голос из динамика, принадлежавший мужчине.

– Хорошо, что очнулся… Но ты должен отчитаться ему о делах. Прямо сейчас.

Вяземский заметил, что я застыла и грею уши. Его взгляд в миг изменился, наполнился холодом. Он глянул на меня уже совершенно иначе и грубо произнёс:

– Выйди.

Колкие мурашки пронеслись вдоль позвоночника, улавливая опасную энергетику. Я не стала испытывать судьбу, и, не сказав больше и слова, покинула палату.

Глава 3

Вошла в ординаторскую, навалилась спиной на дверь, глухо выдохнула. Голова покруживалась, коленки тряслись, пульс взлетал в небеса.

Я до сих пор чувствовала его требовательные руки по всему своему телу. Те места, к которым прикасались его сильные пальцы пекли, полыхали жаром, будто это были невидимые метки, клеймо собственности.

Он назвал меня ангелом…

И смотрел на меня так, будто я теперь его всё.

– Эй, что такое? Кто там дверь запер? – доносится позади голос Аньки.

Чувствую в толчок в спину – в дверь ломятся и стучат, а я опять летаю в облаках. Да что со мной такое… Ну же, Варя, соберись!

– Ань, прости, – впускаю коллегу, по совместительству подругу, в ординаторскую. – Я что-то неважно себя чувствую.

Аня заходит и таращится на меня с волнением.

– Да, что-то ты красная такая, неужели заболела? Температуришь?

Трогает лоб ладонью, охает и подальше от меня отскакивает, натягивая на нос маску.

– Вся горишь!

Меня никак не отпускает, штормит и пошатывает, после понимания, что Вяземский трогал мои губы и чуть не поцеловал, закинув на себя сверху прямо в больничной палате.

– Так, быстро домой дуй, бацилл нам тут твоих ещё не хватало.