Два шага назад (СИ) - Булаев Вадим - Страница 30

Помню. Привозили закрытый гроб. Вечером прощались, после возвращения из сопровождения. Упоминали и позывной… Заковыристый такой:

— Бархан?

— Ага, — безмятежно подтвердил новый сосед и самоназваный друг. — Он. Стоял, стоял, а потом умер.

Морозец снова пробежал по коже. Ну и характеристика… Мог же сказать поприличнее. «Пал смертью храбрых», «Погиб при исполнении»… подходящих синонимов для смерти от вражеского выстрела придумано более чем достаточно. А тут — взял и умер, словно у него других занятий не нашлось.

— Он попозже придёт, Псих, — Кано повлёк меня за собой. — Надо же представиться, стать на довольствие, получить личный шкафчик.

— Это да, это надо, — доходяга в шортах плюхнулся обратно на скамеечку. — Я тебя тут подожду. Приходи скорее.

Озарив нас на прощанье новой улыбкой, он тут же вернулся к своему первоначальному состоянию созерцателя потаённых глубин.

***

В штабе, занимавшем трёхэтажное здание на территории лагеря, психолог завёл меня в один из кабинетов, где я с удивлением признал в сидящем за столом офицере того самого плотного мужчину, с которым довелось пообщаться по видеосвязи в кабинете вербовщика. Оказалось, должность его куда как высока — заместитель командира бригады по работе с личным составом.

Он тоже меня узнал.

— Прибыл?

— Так точно!

— Не ори. Изучил твои личные файлы. Не жалею, что одобрил твою кандидатуру, — почти процитировал он вчерашнее заявление Кано. — По рекомендации батальонного психолога, отправляешься в третий взвод, в расчёт Психа.

Я чуть было не брякнул, что мы уже познакомились, но промолчал. Старших перебивать неучтиво. Яснее ясного, что всё решено заранее, и в данный момент меня всего лишь уведомляют.

— Они уже виделись? — замком посмотрел на мозгоправа, замершего рядом со мной.

— Виделись.

— И как?

Да что это за Псих такой, что с ним, как с антикварной вазой носятся?

— Нервничает Маяк, — с ноткой фамильярности доложил Кано. — В остальном — порядок.

— Нервничает — не мудрено… Видок у Психа ещё тот… Но запомни главное, — хозяин кабинета вновь обратился ко мне. — Слушаться старшего как родную маму. Талант у него есть. Он всегда знает, куда выстрелят. Пока слушаешься — живёшь. В остальном — притрётесь. Более безобидного человека ещё поискать надо.

В последнее верилось с огромным трудом, но я оставил своё мнение при себе. Сомневаюсь, что законченного психопата, на которого так смахивал чудила в шортах, держали бы в «Титане». Не те ребята. Но странностей у него… девать некуда.

После высокой аудиенции мозгоправ отвёл меня к интенданту, где и попрощался, напоследок пожелав не грустить и не киснуть. Став на довольствие, получил личный шкафчик, куда с облегчением положил на хранение деньги и часть вещей, потом нашёл нового ротного.

Ротный, озадаченный каким-то делом, немедля спихнул меня взводному, лейтенанту Молоту, выглядевшему один в один как лейтенант Болт, только в плечах пошире.

— Близнецы мы, — вскользь объяснил он сей феномен, не дожидаясь вопросов. — Братья. Поступаешь к Психу. Занятия у тебя по индивидуальному расписанию, за исключением общих. Запоминай, тренируйся. График нарядов и караулов доведу на вечерней поверке. Жрать в столовой. Там и с парнями познакомишься. До обеда — личное время. Обживайся, пройдись по территории. Оружие получишь завтра, с утра. Свободен.

В домик возвращался без настроения. Почему-то казалось, что новый сослуживец изведёт меня разговорами, задушевной болтовнёй за полночь, постоянным требованием внимания к своей персоне.

Я заблуждался. Псих, по-прежнему сидевший у входа, встретил меня спокойно, только беспрерывно лыбился. Показал нашу комнату, санузел, указал на свободную койку. И всё как-то мягко, по-отечески.

Новое жильё поразило неказарменным комфортом. Помещение на двоих, чистенько, светленько, с неплохим ремонтом, на окнах — весёленькие занавесочки в цветочек. У каждого, помимо кровати, тумбочка, платяной шкаф. Общее — холодильник, стол, визор, чашки, электрический чайник. Давая обустроиться, он деликатно свалил на улицу, прихватив с собой толстый блокнот и карандаш.

Чужих вещей в отведенной мне мебели не нашлось, всё стерильно-чисто, и от этого стало тоскливо. На этой койке спал, отдыхал, мечтал некто неизвестный, но такой же, как я, мужчина. И вот его нет. И ничего после него нет. Взял и умер… а дальше — пустота. Теперь моя очередь занимать эту лежанку. Надолго ли?

Уют в комнатке показался давящим, ненатуральным, настырно ассоциируясь с клоунским гробом.

Разложив свой немудрёный скарб, я, несколько подавленный, настроился плотнее познакомиться с моим наставником и вышел на улицу, изрядно обалдев от развлечения, которому Псих предавался.

Он рисовал.

На белой бумаге под небрежными, лёгкими взмахами грифеля появлялись мультяшные человечки. Большеглазые, с пухленькими ручками и ножками, трогательно-милые в своей простоте. Это была полноценная композиция: мальчик и девочка, испуганно озираясь, убегали от какой-то нестрашной страшилки, обозначенной схематически, контуром. Неслись они по длинному, серому коридору со стенами, сплошь увешанными портретами. Портреты тоже шли без конкретизации, силуэтами. Из редких окон пробивался штрихами свет.

— Нравится? — не поднимая головы, поинтересовался Псих.

— Ещё как!

Я не врал. Искусно созданные персонажи заставляли сопереживать, верить в то, что спасутся.

— Спасибо… Я их люблю. Это Ло и Го. Мои наследники.

— Дети?

— Наверное, да. Они то, что останется после меня.

Совсем запутал. Дети или есть, или нет. Третьего, обычно, не дано.

— Я комиксы рисую, — задушевно растолковал Псих. — Для маленьких. На планшете не умею, плохо выходит. Поэтому по старинке творю, собственноручно.

Карандаш, безостановочно порхая, добавил к страшилищу тень, непонятным образом придав ему растерянности. Так выглядят глубокие старички, прогоняя стайки шебутной детворы из обожаемого сада. Вроде и поругать хотят за баловство, и при этом понимают — мелюзга озорничает ради развлечения, что с неё возьмёшь.

— Оно не злое, — переворачивая лист, продолжал комментировать он. — Просто обиженное. И никого не съест. Ло и Го его дразнили, обзывали по глупости. Но они потом извинятся! — заверил Псих, будто я с ним спорил. — Вот увидишь!

Н-да… С головой у бойца точно проблемы.

— Верю. Не буду мешать. Муза — дама капризная. Пойду, осмотрюсь.

Блокнот захлопнулся, карандаш спрятался между страниц.

— Погоди немного. Переоденусь. Покажу расположение. Заодно, начнём учиться дружить.

***

Собеседником, экскурсоводом и слушателем Псих оказался великолепным. Он водил меня по территории лагеря, вежливо здороваясь со встречными; показывал, где что находится, пока не впал в ступор посреди дорожки.

— Как тебя зовут?

Мне стало неловко.

— Маяк.

— Красиво… Я обязательно нарисую историю с маяком. Подожди!

Он вскинулся, часто заморгал, после отломал прутик от ближайшего куста и полностью отдался захлестнувшему его порыву. Над плотной, покрытой травой землёй гибкий кончик выводил замысловатые вензеля, в своей изначальной структуре понятные лишь создателю. Такой себе воздушный эскиз, без ничего.

Накрыло художника.

Необычное поведение моего наставника редкие встречные из числа бойцов игнорировали, проходя мимо и не отвлекая того от процесса. Кивали мне, сочувственно наблюдали за мечущимся прутиком, шли дальше. Я же ощущал себя дураком, вынужденным ждать невесть чего.

Вывалился из творческого экстаза Псих так же внезапно, как и впал в него.

— Я долго отсутствовал?

— Не очень.

— Ты это… Тормоши, если застряну. Увлекаюсь я.

— Учту.

— А я новый комикс придумал. Вечером на бумагу перенесу, — едва не прыгая от счастья, обрадовал он. — «Тайна заброшенного маяка». Как тебе? Только честно.

— Избитое название.

— Сюжетом возьму. Будет классно.

Не спрашивая согласия, Псих беззаботно принялся вываливать на меня концепцию очередного шедевра, подкрепляя ограниченность словесной передачи образов и сцен мимикой, сравнениями с непонятными строениями из прошлого, пытался проговаривать вслух реплики, предназначенные для иллюстраций.