Доброе дело (СИ) - Казьмин Михаил Иванович - Страница 46

— Молодец, Левской, умеешь и по-простому растолковать, — похвалил царь. Я принял царскую хвалу с почтительным поклоном. — Но разве нет и на заводах таких, как ты говоришь, урядников? Разве работать с артефактами прямо на заводах не учат?

— Учат, государь, — согласился я. — Но как учат? Мало того, что такой артефактор кроме своей определённой работы другого ничего не знает, и способен только с тем артефактом работать, на который его выучили, так и с ним, не понимая основ и закономерностей самой артефакторики, он в полную силу работать не умеет. А на другое место такого работника чтобы перевести, его переучивать придётся.

— А твоего ученика, что, не придётся? — спросил царь.

— Так сильно — не придётся, государь, — заверил я. — Быстрее получится и усвоит новую работу он лучше.

— Я отчёт Палаты казённых имуществ читал, как ты на Тульском оружейном заводе артефакторов выучил, — эти слова царя я посчитал хорошей новостью, уж там-то о моей методе ничего плохого сказать не могли. — Да, что твоих учеников можно потом легко и просто на другую работу поставить, там отметили. Но то было твоё собственное обучение. В этих училищах, что ты завести предлагаешь, ты же сам учить не будешь?

— Не буду, государь, — признал я. — Но в Туле я людей учил по той же самой методе, что для училищ предлагаю.

— И что, кто угодно так учить сможет? — в голосе царя ощутимо сквозило недоверие.

— Любой артефактор с университетским образованием, — ответил я. — Желательно, конечно, ещё и с заводским опытом. Я, государь, вот что ещё хочу добавить, — не дождавшись ответа на свои слова, начал я.

— И что же? — царь вышел из некоторой задумчивости.

— Ремесленников тоже ведь в большинстве своём учат сами мастера, — напомнил я. — Однако же ремесленные училища казна открывает. Но промышленная мощь державы уже и сейчас не ремеслом определяется, а фабриками и заводами. И чем дальше, тем оно больше так будет.

— Тут ты прав, — спорить царь не стал, — да только и на заводе после ремесленного училища работать можно. Но раз ты, Левской, такой умный, ты мне вот что скажи, — по подчёркнуто спокойному и даже слегка равнодушному голосу я понял, что у государя Фёдора Васильевича припасён каверзный вопрос. — Почему нигде в Европе так артефакторов не учат?

— У них, государь, доля людей с университетским образованием повыше, чем у нас, — не таким уж вопрос оказался и каверзным. Для меня самого тут всё было ясно, и уж в том, чтобы объяснить это царю, я никаких сложностей тоже не видел. — Соответственно, и на заводах на каждого артефактора с университетским дипломом меньше работников приходится, нежели у нас. То есть артефактору легче и проще и задачу работникам ставить, и исполнение её проверять, и помочь, если у тех какие затруднения возникнут. В таких условиях обучение работников особо сильно и не нужно. Хотя, когда они решат, что им такая система обучения тоже надобна, они её быстро наладят.

— Думаешь, быстро? — озабоченно спросил царь.

— Быстро, — подтвердил я. — Диссертацию мою вот-вот напечатают, не знаю уж насчёт перевода на немецкий, английский или французский с испанским, но на латынь переведут точно.

— А в твоей диссертации, стало быть, всё необходимое уже есть? Вот так прочитает её учёный немец и заведёт у себя обучение артефакторов? — к недоверию в голосе царя отчётливо примешалось осуждение.

— Не всё, государь, — я позволил себе недобрую усмешку. — В ней лишь в самых общих чертах сказано о том, как правильно и быстро разделить работу на нескольких артефакторов с разными разрядами одарённости, и ещё меньше сказано, как такому разделению научить.

— И что, без твоих подсказок этого никак не сделать? — царь даже повеселел.

— Ну почему же, государь, можно и сделать, — с притворным сожалением вздохнул я. — Только каждый раз такое разделение придётся проводить опытным путём. А у меня — готовое решение, подходящее для всех видов работ. По крайней мере, я пока не сталкивался с тем, чтобы оно к чему-то не подходило.

— Хитрый ты, Левской, как я погляжу, — одобрительно заметил царь. — Не хочешь, значит, чтобы другие могли как ты?

— Я, государь, хотел привилегию на эту свою методу получить, — признался я. — Чтобы мне потом за её использование платили.

— А я-то всё думаю, в чём ты выгоду ищешь с передачей своей методы в казну! — усмехнулся царь. — Что же ты сразу о том не сказал?

— Казне я и бесплатно отдам, — пообещал я. — Я хотел, чтобы те же немцы мне платили. Или у нас если кто из частных лиц захочет такое обучение завести.

— Хотел? — уцепился царь. — А теперь что, не хочешь уже?

— Присяжный поверенный Веснянский, коего я нанял над этой задачей работать, говорит, что вряд ли оно получится, — не стал я скрывать. — Жаль, конечно, но что поделать…

— Я с князем Орловым поговорю, — веско сказал царь. — Уж он-то всяко лучше любого присяжного поверенного с тем разберётся.

Это да, председатель Высшей судебной палаты действительно разберётся лучше. Правда, если и он скажет, что никак, тут уже ничего не попишешь, но если скажет, что можно… Дух от этаких перспектив захватывало, так что я даже на пару секунд запоздал выразить государю свою признательность.

— Ладно, Левской, — царь улыбнулся какой-то своей собственной мысли и замолк. — Ладно, — через несколько мгновений продолжил он. — Подумаю, что с этим твоим артефакторским учением делать. А чтобы мне легче думалось, давай-ка рассказывай, какую на самом деле выгоду ты тут для себя ищешь, ежели и методу свою бесплатно казне отдашь, и учителей по сходной цене выучишь.

— Я с будущего года собственную выделку артефактов открываю, — что ж, вот самый главный вопрос и задан, теперь бы с главными ответами не прогадать. — Артефактов для заводских работ. И чтобы у меня их лучше покупали, мне нужно, чтобы больше было людей, которые смогут правильно с ними работать.

— Тебе, значит, лучше?! — государь Фёдор Васильевич повысил голос. Ненамного повысил, но я внутренне вздрогнул, хорошо хоть, только внутренне. — А казна за твоё «лучше» платить должна?!

— Не мне одному лучше, — я старался говорить спокойно, уж как оно у меня получалось, судить не взялся бы. — Мне, конечно, тоже, но и для заводской промышленности во всём Царстве Русском лучше. А стало быть, и для самого царства.

— Тебя, Левской, послушать, так ты прямо лучше всех знаешь, что для царства лучше, — проворчал царь. — Мне князь Романов говорил, как ты ему про гонку вооружений расписывал. Хочешь и в заводском деле такую гонку устроить?

— Хочу или не хочу, а всё равно придётся, — пожал я плечами. — Ту же гонку вооружений только на заводах да фабриках и можно вытянуть. Иначе-то никак.

— Понятно, что никак, — согласился царь. — Но почему ты уверен, что только с твоими артефактами и обученными по-твоему артефакторами вытянем?

— Не только с ними, государь, — спорить с царём мне не особо хотелось, но провалить свою затею не хотелось куда как сильнее. — Просто сейчас, когда европейская промышленность насыщена полезными в выделке товаров артефактами и артефакторами с университетским образованием, она нашу опережает. А это не годится. Да, не одними артефактами сильно заводское производство, но тут я поправить положение смогу.

— Так, Левской, пойдём-ка мы с тобой погреемся, — распоряжение своё царь преподнёс в виде этакого предложения, от которого, с учётом того, кем оно сделано, я не мог отказаться. Да и не хотел, откровенно говоря. Вся только что изложенная мною беседа проходила на неспешной прогулке в саду за Большим Кремлёвским дворцом, не иначе, царь решил подышать свежим воздухом. Воздух и правда был свеж, как это бывает только зимой, и не сказать, чтобы я так уж сильно замёрз, но погреться бы точно не мешало.

Мы прошли в Малый дворец, избавились от шуб с шапками, и после недолго перехода по лестнице и коридору устроились в просторном кабинете, игравшем также, судя по длинному приставному столу, роль залы для совещаний. Небольших таких, для узкого круга, персон на двадцать пять. Вот за этим столом мы и устроились, сюда же сразу подали и угощение — по чарке ореховой настойки с сыром и паштетом на закуску, а потом и чаю да маленьких пирожков с начинкой из яблочного варенья с корицею. Ну а что, греться так уж греться!