Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 60

Но всё это настолько далеко от моей нормальной реальности, что очень пугает.

А в довершении после уроков Антон не пускает меня в общежитие.

- Не-не-не, мы опаздываем!

И подталкивает меня к машине.

- Куда?

Отвечает он уже когда мы едем, под насмешливый взгляд водителя, дяди Миши.

- В Париж, Оля. Завтра выходной, к балу как раз вернёмся. Мы летим в Париж.

Что?!

***

Антон

- Какой Париж? – спрашивает Оля, чуть не плача. Кажется, она считает, что я свихнулся. Не знаю, «читать» её всё сложнее и сложнее. Не то чтобы я перестал слышать её чувства, просто разобраться в них теперь совершенно невозможно.

Я перестал даже пытаться.

- Париж, Оль, - улыбаюсь я. - Столица Франции. Ну, ты в курсе.

Она выглядит так, словно размышляет, придушить меня или лучше сбежать из машины.

Ну да, я специально решил рассказать ей всё по пути в аэропорт. Сложно отказаться, когда тебя уже везут.

Но Оля пытается.

- У меня заграна нет!

Я достаю борсетку с документами из рюкзака.

- Уже есть.

- И денег! Как мы купим билет?!

- Оль, у нас частный самолёт. В самом деле, не обижай моего дедушку. – Потому что самолёт его. Он входит в титул наследника. А ещё я виконт. Круто?

Что-то мне подсказывает, что Оля не восхитится.

- Я не хочу в Париж! – тоненько стонет она.

- Да ладно! – не выдерживает дядя Миша. – Даже я хочу. Антон, возьми меня.

Я смеюсь.

- Нет уж. У меня есть грандиозный план смотреть сегодня на Эйфелеву башню с красивой девушкой. Погода в Париже хорошая, к закату как раз успеем.

- С какой девушкой? – шепчет Оля испуганно.

Безнадёжна. И за вчерашний день я с этим смирился, хотя и представить не мог девчонку, которая так развоюется из-за Шанелевского платья. Ладно бы цвет не понравился или фасон – так она просто обновлять гардероб не хотела!

Оля хотела математику, свою любовь до конца жизни. Я ещё в кино понял, что ревную, и как не выбросил все эти учебники к чёртовой матери – не знаю. Зато сейчас мстительно забываю её рюкзак в машине, когда мы идём в аэропорт. А Оля волнуется, пока не понимает, что всё это подстроено. Потом дуется. Все пять минут, когда не паникует. И чего бояться – я провожу её через таможню, я разбираюсь с документами, я всё делаю.

Эта девочка целиком состоит из паники.

Но, кажется, я люблю её и ничего не могу с этим поделать.

В самолёте выясняется, что Оля никогда не летала. Она дотошно рассказывает мне статистику авиакатастроф и в сотый раз предлагает вернуться – «мне же к олимпиаде готовиться надо».

Вы можете себе представить, чтобы девушка, которую везут в Париж на свидание, так себя вела? Вот и я нет.

Правда, стоит самолёту взлететь, как Оля приникает к окну… И выдаёт мне лекцию о том, как работают самолётные двигатели. И это даже интересная лекция.

Эта девушка и романтика суть совершенно разные понятия.

Закат мы действительно встречаем в открытом кафе у Эйфелевой башни. Я подливаю Оле кофе, слежу, чтобы она была укутана пледом. А она смотрит на башню, на ало-синее вечернее небо… И я знаю, она обдумывает инженерное решение Эйфеля.

Это одновременно и злит меня, и восхищает. С каждой минутой, что я смотрю на неё, она, как бездна, засасывает меня всё сильнее.

Эта любовь совершенно не нужная, и мы абсолютно друг другу не подходим.

Но я уже попался.

Чёрт, я понятия не имел, что будет так. Мне казалось: я решил её завоевать, она покочевряжится, потом сдастся, и будет у нас как в фильмах.

На деле оказалось, что Оля сдаваться не собирается, в фильмах всё врут, а в жизни любовь – это такое саднящее чувство, надоедливее комара, от которого сколько ни убегай, только увязнешь сильнее. Я одновременно и рад, и несчастен. И точно не могу думать ни о чём, кроме неё.

Это в разы сильнее магии, как я вообще мог их сравнивать?

- Здесь очень красиво, - говорит Оля, наконец. – Спасибо.

И я ликую. Как так вышло вообще?!

- Ты всех девушек сюда привозил? – тут же ломает всю романтику Оля.

Я вздыхаю.

- Ты же слышала Иру. Ты у меня первая.

- Неужели?

Я пожимаю плечами. На ночь я развлекался, было дело – Ирины подруги в основном, они не были против. Но вот так… Так у меня первый раз и, я уверен, последний.

Ну посмотри же на меня! Сдалась тебе эта башня с её инженерией!

- Нам вообще можно было улетать? Или мы сбежали? – интересуется вдруг Оля. – Всё-таки твой отец маньяка ищет, а мы…

- Маньяк в Москве, - беспечно улыбаюсь я. – А папа разберётся.

К тому же, тут за нами следят, но Оле знать это не нужно.

- Угу. – Она снова смотрит на башню.

Гр! Пойдём-ка мы на речном трамвайчике покатаемся. Вроде не холодно, Париж посмотрим, и Оля от этой башни, наконец, отлипнет. Красиво, но… я же есть.

Оля уделяет городу ровно столько же внимания. Мне приходится пообещать, что завтра мы заглянем в Собор Парижской Богоматери. А уж когда падает ночь, и на Эйфелевой башне загорается подсветка… Оля смотрит, открыв рот, а я любуюсь ею.

Как я умудрялся раньше её не замечать?

Ночуем мы в семейной квартире на Елисейских полях.

- Я думала, мы остановимся в отеле, - удивляется Оля.

- Зачем? Есть же квартира. Места, конечно, не много, спальня всего одна, но…

- Ничего себе не много, - выдыхает Оля, изучая просторную студию. – Как… как тут чисто! Кто здесь живёт? Хозяева не будут против?

Я опускаю шторы и включаю подсветку – для вящей романтики. Вроде как свечи (правда, электрические) по всей квартире.

- Никто здесь сейчас не живёт. Её убирают несколько раз в неделю на всякий случай, а так она пустует. Дед покупал её для бизнеса, чтобы удобнее было в офис ездить. Но он уже не работает. Дядя Фредерик в Москве, так что квартира перешла мне по наследству.

Оля растерянно осматривается. Кажется, готический дизайн ей по душе – все эти стрельчатые потолочные балки, громадный камин, кровать с балдахином.

- Но зачем же… пустует… Сдавать ведь можно.

- Для чего? – усмехаюсь я. И меняю тему: – Ты проголодалась? Сейчас посмотрю, что можно приготовить. Иди пока в душ.

Продукты здесь обычно не держат, но по моей просьбе закупили, и пока Оля моется, я готовлю для неё ужин при свечах. Вряд ли она оценит, но… зато я оценю.

Оля большую часть ужина молчит, а на кровать поглядывает с опаской.

- Если не пустишь, могу спать на полу, - улыбаюсь я. – В шкафу есть футон.

Оля пронзает меня взглядом.

- А ты будешь хорошо себя вести?

Мда, и ведь раньше я же мог спокойно на неё смотреть! Даже обижаться. Эх, где то время…

- Я ведь извинился! Один раз всего поцеловать тогда хотел, - смеюсь я. Действительно один раз, вчера, ну… не устоял, пойми и прости!

- А я не хотела.

Вот так – за все мои старания.

Любовь очень зла.

По крайней мере, я могу любоваться ею, пока она засыпает. Лёжа поверх одеяла – холод меня больше не беспокоит – и целомудренно держа её за руку.

Пусть так, лишь бы рядом.

***

Оля

У него поехала крыша, и я его боюсь.

Нет, серьёзно, кто-то пересмотрел мелодрам. Он за эти два дня выдал мне все их штампы, даже вечер при свечах устроил!

Как он не понимает, что мне это совершенно не нужно… Да если бы он просто и тихо объяснил одноклассникам, что меня нужно оставить в покое, я была бы счастлива. Если бы не выставлял меня напоказ и не устраивал всё это – он же для себя это делает! Словно в него программа заложена, и он ей следует.

А мне это не нужно…

И страшнее всего, что я кажется… всё равно… Короче, я его люблю. Я попалась.

Я хочу, чтобы он был рядом. Просто держал за руку, пока я засыпаю, потому что мне страшно. Любил меня настоящую, а не такую вот куклу с маникюром.

Я хочу слишком многого. Кому я нужна настоящая?

Он бросит меня, обязательно бросит, когда этот флер спадёт, и он снова увидит меня настоящую. А может это всё снова магия? Колдун что-то с ним делает, чтобы привязать меня ещё сильнее?