Девятое зеркало (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 2

– Об этом знают только члены вашей семьи, – проговорила я, пытаясь сломать длинную ветку.

– А ты не думала никогда, почему отец сделал это ради приютской приживалки?

Думала, конечно. Тысячу раз, а то и больше.

– Знаешь, что еще я узнал в храме? – произнес Калеб. – То, что именно кровь открывает зеркала. А если в тебе та же кровь, что и во мне – ты пройдешь сквозь зеркало. Формально, даже закон не будет нарушен.

Стиснув зубы, я полезла сквозь ветви усерднее. Не хочет же он сказать, что господин архитектор – мне отец? Я и сама об этом думала, но, чтобы всерьез… Быть не может.

– Что ты делаешь? – оторопел Калеб, медленно погружаясь в трясину по грудь.

– Возвращаю долг.

Лошадь дернулась, и я глухо выругалась, обдирая руку о колючки до крови.

– Надо ведьму звать, – огорошил меня Калеб.

– Что?

Игнорируя мое недоумение, он закричал во всю мощь легких:

– Великая ведьма Мертвого леса! Сюда! – за всю жизнь Калеб так не верещал, как этой ночью. Казалось, громче уже и не смог бы, но, когда болотная жижа достигла его шеи, он дал фору любому зазывале.

Будь Найни жива, она бы точно услышала. Мертва – восстала бы из мертвых.

Фонарь, наконец, исчез в болоте, и пламя погасло – со всех сторон послышалось угрожающее рычание.

– Мы все умрем! – раздался вопль Калеба.

Конь заржал. Ехидно как-то.

– Ведьма, старая ты гадина! – непочтительно заорал Калеб. – Ведьма костлявая… Живо сюда! Немедленно! Бы…с… – болотная жижа затянула избранного воина по самую макушку.

Конь, между тем, замер – за его крупом ветка хрустнула.

Я медленно повернула голову, вглядываясь во мрак. Конь тоже изогнул шею – уши торчком.

Сквозь темноту проступили очертания тонкой сгорбленной фигуры.

Черный плащ висел лохмотьями, сквозь него виднелись желтоватые кости и полуистлевшая плоть. Капюшон открывал лишь нижнюю часть лица с почерневшими губами.

Конь обнажил зубы, сдерживая гримасу ужаса на своей конской морде.

Я на секунду растерялась – неужели это Найни?

– Великая ведьма Мертвого леса? – с содроганием протянула я и поклонилась. – Прошу тебя вытащить из болота избранного воина. Спаси его, пожалуйста, – и склонилась в почтительном поклоне еще ниже.

Пальцы Найни сбросили капюшон, являя мне стянутое пергаментной кожей лицо. Я едва сдержала вздох отвращения.

– Избранный воин, говоришь? – пустые глазницы были направлены на меня.

– Ему выпал жребий и законом предписано пройти сквозь зеркало в храме Иерина, чтобы попасть в Зазеркалье. Там ему положено прожить священную декаду, а потом одолеть на Великой битве драгманца, злейшего врага любого жителя Иерина.

– Я знаю закон, – призрачным дыханием коснулся меня голос ведьмы.

Я с печалью посмотрела на пузырящуюся жижу, утянувшую Калеба полностью.

– Мы тут по грибы, да ягоды решили пройтись, а вот оно как вышло. Вытащи нас, бабушка, мы уйдем.

– По грибы, да ягоды со связанными руками? – от этого голоса мрак вокруг зашелестел, словно змеиное гнездо.

Мое вранье никогда еще не было так очевидно.

– Он хотел обмануть судьбу, – догадалась ведьма. – Решил, что ты вместо него исполнишь предначертанное! А ты его спасаешь?

– Приходится, – пожала я плечами.

– Он это искал? – старуха коснулась шеи и вытянула цепь, на которой висел осколок зеркала, вделанный в кулон. – Осколок Атхора.

Меня точно громом прошибло. Неужели настоящий? Мне, обычной горничной, еще никогда не приходилось видеть магическое зеркало так близко! А тем более, утерянное и разбитое зеркало Атхор!

Я снова вспомнила о Калебе и покосилась на поверхность болота. Робко подала голос:

– Может, вытащим уже избранного…

– Вытащу, – ядовито усмехнулась ведьма, – но ты, дева, пройдешь сквозь Атхор вместо него!

– Что? – не поверила я собственным ушам. – Почему?

– Твоя кровь, дева… – она взглянула на мои окровавленные пальцы, кровь с которых вязко капнула на землю Мертвого леса. – Предназначение.

Конь снова заржал, и я дернула за веревку – умолк, окаянный.

– А если откажусь?

– Заставлю, – и ведьма зашевелила костлявыми черными пальцами.

Со всех сторон к ней стеклись черные полупрозрачные тела изголодавшихся, диких рэйконов и зашуршали змеями.

– У меня нет выбора, получается? – я с тоской посмотрела на тугую, маслянистую поверхность болота.

– Получается так.

Глава 2

Если хорошенько вспомнить древний закон Тангора, то можно выявить простую закономерность – юным девам не выжить в Зазеркалье. Из учебников я знала, что избранный воин, пройдя сквозь Эквилим, попадает в замок, который в Иерине называли Замок встреч. Именно там избранному воину суждено прожить десять дней, а затем сразиться с драгманским воином. Только после этого можно вернуться.

Если напрячься, то в голове всплывают слова из жизнеописания Кабира, того самого единственного воина, которому в свое время удалось вернуться из зеркала. «Возвращение, – писал он, – требует жертвы кровавой и жестокой, как и сама богиня Эмора, сотворившая Зеркала. Жертва заключается в том, чтобы вырезать сердце из груди поверженного врага и принести в дар Асмату, зеркалу в Замке встреч».

А вот в этом месте нужно напрячься чуточку сильнее и вспомнить, кто такие драгманцы.

«Существа рогатые, горбатые и уродливые», - кажется, так их в учебниках описывают. Кабир же говорил о них, как о смуглых, темноволосых и невероятно опасных воинах, исповедующих веру в жестокую богиню Эмору. Они жили от нас обособленно, и у них было свое зеркало, сквозь которое они тоже отправляли воина в Зазеркалье.

Если закон о Великой битве нарушить, грани между нашими мирами сотрутся, и начнется война, «суждено которой стать концом света». Ну и всяко в этом духе.

В общем, у жителей Драгмы своя богиня Эмора, у нас свой бог Тангор.

Вот они, кстати, тут изображены очень натурально.

Просочившись сквозь осколок Атхора, я выпала на холодный мраморный пол.

За спиной мерцало зеркало Асмат, а передо мной тянулась широкая светлая галерея. Кажется, это был Зал бесконечности. Под сводчатым потолком висело облако ледяного воздуха, на стенах сверкал иней.

Росписи на потолке изображали Тангора крылатым златовласым богом в сияющих золотых доспехах. В руке – копье. Он парил в воздухе, готовясь пасть вниз, чтобы пронзить сердце Эморы. Она же стояла на земле, черноволосая, бледнокожая и хрупкая. Ее черные одежды неизвестный художник изобразил невесомыми и прозрачными, точно дымные ленты. Точеное тело с небольшой аккуратной грудью он не стал скрывать тканью – Эмора была почти обнажена, соблазнительна и прекрасна.

Я поднялась, обжигая ступни о ледяной пол. Впереди на мраморной глади сверкали осколки светлого барельефа, занесенные нетронутым снегом.

В груди остро кольнуло. Кажется, рэйкон проснулся.

Стоит здесь упомянуть эту мою особенность.

У нас в Иерине рэйконами обладали только члены королевской семьи, представители древних родов и аристократии, а также пожалованные специальной грамотой, вроде архитектора Энталя. Ловили этих тварей (рэйконов, то есть) в местах, вроде Мертвого леса, и в детстве связывали с душой ребенка так, чтобы магия вливалась, точно в пустой сосуд. Если дитя выживало, то в нем пробуждалась магия Зазеркалья.

Природу рэйконов мало, кто понимал, но то, что они из Зеркал, удалось определить точно.

Мне мою зверюгу подсадили в восемь, когда я от горячки умирала. Господин Энталь выбрал самую слабую, чтобы только меня спасти. Я спаслась, но магия во мне не проснулась, а рэйкон еще долго проявлял дурной нрав. Вот такие дела.

Вскоре я оказалась в высокой башне с винтовой лестницей. Взойдя на самый верх, отворила тяжелую деревянную дверь, припала к зубчатому парапету и огляделась.

Замок был огромен, полуразрушен и стар, словно драконий скелет. Над ним тяжелело свирепое, холодное небо, лишенное солнца. А вокруг – снег. Бесконечный, слепящий снег! На западе чернел лиственный лес, на востоке вверх тянулись мрачные горные вершины и уходили вдаль сизой горной грядой, а затем растворялись хмурым маревом на горизонте.