Пятнадцать ножевых. Том 5 (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 19

Спасли меня душманы. Следующий залп был таким, что задрожала земля. Решили, так сказать, поприветствовать новый медицинский состав. Женя вскрикнула подо мной, да я и сам испугался.

Воздух визжал от осколков, наша артиллерия открыла ответный огонь. Интересно, куда они стреляют? По каким целям? Хотелось надеяться, что скоро все это прекратится. Промчались два БТР, наверное, тревожные группы выдвинулись.

Обстрел и правда, завершился быстро, мы, отряхиваясь, вылезли из окопа. Я привел юбку Ким в надлежащее состояние, произнес сакраментальное:

— Все, кина не будет — электричество закончилось.

Увидел краем глаза сполохи. Справа за пригорком ухнуло, до меня докатилась взрывная волна. Вот же суки! В склад БК, наверное, попали.

Под крики «Пожар!», я припустился в расположение медроты. Сейчас потащат раненых. И только отбежав шагов двадцать, я догадался посмотреть, где там Ким. Блин! Чип и Дейл спешат на помощь! Ты куда, дура? Вместо того, чтобы как велит долг и все инструкции, быстренько занять свое рабочее место и готовиться к приему раненых, это чудо понеслось крупной рысью к месту взрыва. Будто без нее там некому спасательные работы проводить!

Пока развернулся, Ким уже почти скрылась за той самой микровозвышенностью, которая отделяла нас от места взрыва. В итоге догнал я ее уже когда она нырнула в толпу комендачей, оказавшихся, как и мы, поблизости.

Естественно, инициатива имеет инициатора. Как говорилось по другому поводу, исключений нет. И какая-то деревянная хрень, горящая к тому же, прилетела Жене на левое плечо за секунду до того, как я схватил ее за шкирку. Польза, конечно, от нее была — собой Ким прикрыла лежащего на земле раненого. Но меня это волновало мало.

— Ты что творишь?! — закричал я. — Тебя чего сюда понесло? А привалило бы сейчас, кто помощь оказывать будет? Бегом марш на свое место!

Женя обиженно засопела, пошла вперед, гордо задрав нос. Типа, не подходи ко мне, я обиделась. Детский сад, честное слово! Я и догонять не стал поначалу. Только когда она схватилась за плечо, я обратил внимание, что левый рукав, на который рухнула деревяшка, разорван.

Ускорил шаг, сравнялся с Женей. Ого, да тут обработать надо — ссадина довольно большая. Полоскать мозги Ким я не стал, взрослая уже, должна понимать, что у нас тут не Голливуд с Рэмбо в главной роли, и каждый занимается своим делом.

Дошли до расположения быстро, с приятным бонусом в виде молчания. Сдал Женю санинструктору. Тут она решила опять норов показать, дескать, не надо, я сама. Ага, извернешься и зубами бинт держать будешь. К сожалению, лицезреть боевую подругу без верхней одежды не довелось, да и не до того было.

Горгадзе отправил меня на площадку сортировки. Копец заболел, похоже, пневмония оказалась не мечтой. Дали санинструктора и фельдшера. Я даже не ставил под сомнение необходимость этого — количество пострадавших еще неизвестно, лучше перебдеть. Да и мне практика какая-то будет. Успел только надеть халат и перчатки. Начальник никуда не ушел, остался, не то проверять, не то помогать. Скорее всего, и то, и другое.

Ждать пришлось недолго. Первым был рядовой со скальпированной раной головы. Его комендачи притащили. Даже бинтовать не стали: огромный лоскут кожи почти лежал на плече.

— Не молчи, Панов, рассказывай вслух, что делать будем! — запустил процесс Горгадзе.

— Наша задача — выделить тех, кто нуждается в оказании помощи на данном этапе, поставить синдромологический диагноз, определить тяжесть состояния, и направить для оказания медицинской помощи, оказывая ее в первую очередь более тяжелым. К организации триажа привлекают самого опытного из имеющихся специалистов, — ввернул я цитату из учебника по военно-полевой хирургии.

— Так я здесь, никуда не ухожу. Ну пусть так, почти правильно изложил, — махнул рукой Горгадзе. — С этим что?

— В перевязочную.

— Так командуй! Эти беременные курицы без приказа в сортир сходить уже не могут! Сколько времени у тебя на одного раненого?

— На первом этапе сорок секунд…

— Ты уже на втором! — оборвал меня Горгадзе.

— От двух до пяти минут, — вспомнил я.

— Похоронишь нахрен половину с такими темпами, если поток пойдет, — заметил капитан. — Конвейерный метод знаешь?

— Фельдшер с регистратором начинают осматривать второго больного, пока врач с другим фельдшером и регистратором…

— Знаешь, хорошо, — оборвал меня Горгадзе. — Не приведи господь нам такое только, — тихо добавил он.

Прибежала Фурцева. Раскрасневшаяся, с шальными глазами. Ну да… Первый прилет в жизни. И явно не последний. Обстрелы производят впечатление. Но начальник быстро лишних разогнал, пообещав озадачить тех, кому делать нечего. А Марию моментально прикомандировал к нам.

За пригорком время от времени продолжало взрываться, но уже тише и реже. Три зеленых ракеты ознаменовали окончание шухера. Вот тут раненые и поперли. Сортировка — штука жестокая, кто ее проводит, берет на себя роль бога, напрямую говорит — вот этого лечим, а этот ждет. Если поток большой, то реально приходится принимать решение — вот этот умрет, а за этого поборемся. Сейчас не так, можно даже оказывать какую-никакую помощь тем, кому она действительно нужна. Тем более, что некоторых из-за мизерного расстояния тащили без всяких перевязок.

Где хоть я умудрился извозиться в крови? Наверное, от того, первого, со скальпированной раной.

На носилки уложили сержанта с развороченным животом. Вот черт! Неаппетитное зрелище. Большой сальник разворотило, петли кишечника торчат наружу. У меня, как у первокурсника какого-то, во рту начала обильно продуцироваться вязкая слюна. С чего бы? Всякого добра вроде в жизни навидался, даже кишки на скорой были. Во время аварий. С трудом сглотнул, дал себе мысленную пощечину. Только не проблеваться!

Ладно, дело не наше, собирать в кучку содержимое живота не я должен. Но вот с обильным кровотечением из бедра придется справляться нам, а то не доживет. Причем парню кто-то наложил жгут, но он почему-то не работал. Я ощупал ногу. Вот же долбодятлы… жгут повязали поверх пачки сигарет и еще какой-то хрени в кармане. Фельдшер вывернул карман, перетянул жгут. Рядом бессмысленно суетилась «неродственница».

— А мне, мне что делать?

— Снимать трусы и бегать! — заорал я, взбешенный. — Фломастер давай!

Медсестра протянула мне фломастер из набора, я посмотрел на часы, на лбу сержанта написал время. Тот уже закатил глаза, орать почти перестал.

— Это можно было сделать? — спросил, даже не надеясь услышать ответ. Понятно, что растерялась, но бесит, что кроме своих дел приходится и за этой звездулей следить.

Дальше будут уже работать хирурги. Рана на животе к счастью почти не кровила. Я оглянулся, чтобы оценить фронт работ. И он был. На ряды носилок, составлявших сортировку, притащили еще пятерых.

Трое сильно окровавленных солдат — поди разбери, что у них. Травматическая ампутация верхней конечности на уровне плеча. Один обгоревший на пожаре. Еще двое с осколочными ранениями груди. Боец без глаза — держит его в руках, орет так, что парень с кишками позавидует. Ага, Горгадзе понял, что я не успеваю, подключился. Спасибо ему. Тут то меня все-таки и накрыло. Блеванул супчиком на желтый афганский песок. Сплюнул кислятиной вдогонку, протянул руку санинструктору:

— Салфетки дай.

Одной вытер рот, второй протер руки — и вперед. Мой конфуз никого не заинтересовал. Вообще.

Когда сортировочная площадка опустела, я собрался идти переодеваться, но меня остановил Горгадзе.

— Ладно, почти справился, студент. Ошибка твоя какая самая главная?

Перешел дорогу Щелокову и оказался на этой долбаной войне? Из соседней палатки были слышны крики боли обожженного. На него даже наркотик не действовал.

А капитану хоть бы хны. Смотрит, гад, с какой-то насмешкой, что ли?

— Не знаю, — честно признался я. А что мне, выкручиваться, что ли? Не на экзамене в институте. Вчерашних студентов вот так и учат — постоянно тыкая носом в их косяки.