Звезды примут нас (СИ) - Батыршин Борис - Страница 3

А вот где действительно наблюдается ажиотаж — так это вокруг тех ВУЗов и техникумов, где совсем недавно возникли «космические» факультеты и специальности. Молодёжь рвётся в космос, неважно, инженером, строителем или «портером» — «носильщик» в переводе с английского, так на орбитальных работах называют операторов-швартовщиков. Последние стали настоящими героями телетрансляций, ежедневно мелькая в своих роскошных «Пустельгах» на всех экранах планеты — и в результате специальность, вроде бы, достаточно прозаическая, быстро превратилась в супер-престижную, уступая в этом плане разве что пилотам космических кораблей.

Впрочем, нас это всё не касается. Общеобразовательных экзаменов ни у «юниоров», ни у влившихся в их состав ребят из «школы космонавтов» нет — их заменяют зачёты, выставленные по итогам учебного года. Сейчас мы отдыхаем, набираемся сил — здесь, в Свердловске, наслаждаясь почти уже летним солнышком, парусами и разными интересными делами, на которые воспитанники Командора большие мастера. Но уже с середины мая начинается этап жёсткой подготовки — никакой зубрёжки, что характерно, методы обучения у «юниоров» самые передовые, а теперь и вовсе будут сведены по большей части, к индивидуальным занятиям. Настоящие, серьёзные испытания, по итогам которых станет ясно, перед кем откроются звёздные дали, а кто останется сидеть на дне гравитационного колодца, ждут нас позже, осенью, и пройдут они в два этапа. Сначала экзамены на тренажёрах — именно экзамены, а не проверки состояния организма, поскольку в процессе раскруток в центрифугах, сидениях в баро— и сурдокамерах придётся решать массу задач и отрабатывать массу вводных по самым разным предметам и дисциплинам, от основ орбитальной механики до управления «крабом». После этого — двухнедельный перерыв для восстановления сил, и здравствуй, космос, станция «Гагарин». Именно там состоятся заключительные экзамены, после которых мы официально получим допуск к работе за пределами планеты — те из нас, кому к тому моменту исполнится семнадцать.

Я в это число вхожу, и могу рассчитывать в случае успешного завершения всех испытаний приступить к настоящей, «взрослой» работе — там, наверху, во «Внеземелье», как с некоторых пор у нас говорят. Роман Сергея Павлова «Лунная радуга» вышел в свет год назад, в семьдесят шестом, и с тех пор это словечко успело завоевать некоторую популярность среди настоящих, не книжных работников этого самого Внеземелья — пусть даже они не выбираются пока за орбиту Луны. Лиха беда начало, как известно, тем более, что до запуска строительства станции «Лагранж», расположенной в противоположной от Земли точке орбиты, которую наша планета описывает вокруг Солонца остались считанные месяцы — чем вам не Дальний Космос?

…кстати, любопытно: насколько сильно будет отличаться вторая книга дилогии от того варианта, что памятен мне? В первой, «По чёрному следу», я особых отличий не нашёл» — видимо, автор работал над ней ещё до того, как программа «космических батутов», да и сам Проект «Великое Кольцо» стал реальностью. Но ведь жизнь продолжается, и писатели-фантасты не могут на это не отреагировать…

Ещё одна характерная деталь: для обычных школьников «Последний звонок» и следующие за ними экзамены означают расставание со школьными друзьями и учителями. Не то у нас: группы во время всего процесса обучения готовят с расчётом на то, что они и дальше сохранятся как своего рода рабочие единицы — вместе продолжат специальную подготовку, вместе отправятся на орбиту, навстречу первому настоящему, серьёзному делу. Вот и часть экзаменов нам придётся сдавать вместе — не в том смысле, как у прочих выпускников, в один день и в одном классе — а именно вместе, группой, и оценки будут выставляться общие. Это, между прочим, и есть ответ на давно не дававший нам покоя вопрос — зачем взрослым дядям, затеявшим осваивать Внеземелье, понадобилось готовить подростков, тратя на это столько усилий и средств? Ларчик просто открывался: сама «юниорская» программа, как и сопутствующая ей «космическая школа», изначально были нацелены на то, чтобы на выходе получались не отдельные, пусть и хорошо подготовленные кандидаты в покорители космоса, но спаянные, сработанные группы, которые дальше можно будет ориентировать на ту или иную внеземную специальность — тоже групповую, разумеется.

Дверь скрипнула, на фоне проёма подсвеченного дальними электрическими огнями, возникли два силуэта — парень и девушка. Юрка-Кащей и Мира, кто ж ещё… Меня так и тянуло сказать что-нибудь умеренно-язвительное, но я сдержался, сделал вид, что дрыхну и вижу десятый сон. Юрка потоптался возле нашего совместного лежака, стащил штаны и завозился, забираясь в спальник. Бритька от этой возни проснулась, застучала хвостом и сунулась к нему мокрым носом — здороваться. А я так и лежал, закинув руки за голову и ловя взглядом из-под полуприкрытых век яркую точку Веги. Небо медленно серело (Урал — это вам не Крым!) но крошечный алмазный гвоздик, вбитый в небосвод, всё так же ярко сияет в самом углу окошка…

II

— И когда вы отбываете? — спросила Нина. Дима залюбовался женой — такая соблазнительная она была в своём лёгком халатике и со слегка растрёпанными со сна волосами. Отправляясь на работу, она обычно собирала их в «конский хвост», а то и вовсе прятала под косынку — в камбузе второго жилого блока, где проходил её рабочий день, распущенные волосы были под запретом из соображений техники безопасности.

— Пока ещё рано думать об отбытии. — отозвался он, поднимаясь с койки — двуспальной, как и положено в каюте первых «орбитальных» молодожёнов. — «Николу Теслу» только готовят к переброске на орбиту. Вчера с мыса Канаверал сообщили, что доставленный из СССР реакторный блок смонтировали в подготовленном для него отсеке. Так что неделя, максимум две — и нам придётся прощаться.

Он встал, потянулся и подумал, что надо бы сегодня побольше времени уделить тренажёрам, иначе по возвращении на Землю придётся заплатить дорогую цену за лень. Впрочем, когда оно ещё, это возвращение? Командировка (так он по привычке называл то, что предстояло ему и ещё двум десяткам особо отобранных специалистов) грозила затянуться не меньше, чем на полгода. А значит, ровно столько он не увидит молодую супругу. Впрочем, Нине бездельничать не придётся — инженер-кулинар второго блока загружен работой выше головы

Блоками на «Гагарине назывались отделённые один от другого жилые комплексы — несколько десятков кают, столовая, тренажёрные, спортивные и рекреационные залы, комнаты отдыха, кают-компании, медотсек и прочие необходимые для нормального существования людей службы. Вместимость одного блока составляла около сотни мест, всего таких блоков было пять — и все эти четыре с лишним сотни людей всё время почему-то хотели кушать…

— Сначала вы будете жить на «Тесле»? — спросила Нина. Она уселась перед зеркалом и принялась расчёсывать свои густые тёмно-каштановые волосы. Они непривычно медленно колыхались, подчиняясь половинной силе тяжести, установленной на «Гагарине». Непривычно, поправил себя Дима, по меркам тех, кто живёт внизу, на самом дне земной атмосферы.

…и давно ли он взял привычку отделять себя от них? Всего-то прошло несколько месяцев, как он перебрался на «Гагарин». А ведь успел когда-то!..

— Вслед за нами в точку Лагранжа отправятся первые три отсека «жилого» кольца будущей станции. Они специально изготовлены так, чтобы служить своего рода вагончиками-бытовками, я в таких немало пожил в стройотрядах. Там не слишком просторно, да и тяготения нет, но всё же удобнее, чем на «Тесле». Видел я его каюты — честное слово, в лифте и то больше места!

Сказал — и снова, уже привычно, вспомнил своих любимых «Стажёров», главу «Эйномия. Смерть-планетчики». Эта книга у него с собой, упакована в рюкзак, чтобы сопровождать его в точку Лагранжа. Дима ещё на Земле дал себе слово, что по возвращении из «командировки» найти способ получить авторские автографы на этом экземпляре. Как заметил Лёшка Монахов, узнав о его задумке: когда-нибудь будет библиографическая редкость, раритет, покруче прижизненного издания Шекспира…