Сумерки империи (СИ) - Терников Александр Николаевич - Страница 5

Вот такие тягостные мысли отягощали буйную голову нашего беспокойного попаданца. С утра пораньше. Так как бессонница замучила. Как будто ему засунули в задницу раскаленную кочергу. По самую ручку! Кирилл, прогоняя ситуацию и так и сяк, от напряжения отбивал пальцами нервную дробь на своем бедре. Как же вывернутся из такой задницы?

Взгляд молодого человека, не задерживаясь, скользил по двору, напоминавшему идиллическую пастораль. Огромная цепная собака лежала в зеленой будке, свесив язык. В загородке конюшни лоснились фигуры сытых коренастых и мохнатых верховых лошадей; веселый осел, хлопая ушами, добродушно косился на задиристого петуха, рывшего лапой навоз под самым его копытом; голубые и белые голуби стаями носились в воздухе. Короткошерстная кошка наблюдала за птицами. Сей буколический вид, контрастировал с внутренним состоянием парня.

Пугающий вопрос: «Что будет дальше?» Ситуация оставалась крайне нестабильной. Судьбу не перехитришь.

Нельзя терять время. Не надо гадать, как и почему это произошло. Не надо винить себя. Не надо искать виновных. Не надо думать о том, как избежать повторения той же ошибки. Всем этим можно будет заняться позже. Если останешься жив. Первым делом надо под другим углом оценить ситуацию. Проанализировать. Определить минусы. Найти плюсы. В соответствии с этим составить план действий. Если сделать так, у тебя появится шанс продержаться и потом заняться всем остальным.

Жгучая, острая тоска затравленного зверя сдавила Кириллу грудь, и он гневно скрипнул зубами. Весь момент напоминал ошибку в числе ступенек лестницы, когда сдержанное движение ноги внезапно встречает пустоту и человек, лишенный равновесия, — вдруг замирает, оглушенный падением, причина которого становится ему ясна даже раньше, чем руки падающего упрутся в землю. Но свежая голова хорошо работает.

Решение было принято. Как говорится с суровой ясностью: «Ухо! Ухо! Поздно, уже прокомпостировали!»

Кирилл зычно закричал, сделав строгую «морду лица»:

— Окта!

На пороге появился испуганный слуга, классического античного типа, в тунике, плаще и сандалиях. Вся одежда была темных цветов, очень любимых иберийцами. Этот слуга был чем-то неуловимо был похож на хорошо вышколенного стюарда, работающего на океанском лайнере.

— Чего изволите, господин? — угодливо спросил этот смуглый и чернявый сын Андалусии с натруженными крестьянскими руками.

— Опять на кухне с бабами хихикал? Смотри дождешься у меня! Давай завтрак быстро. И соберите меня в дорогу, сразу после завтрака я отправляюсь прямиком через Красную Седловину в Малагу, и оттуда на корабле сразу в Карфаген, пока навигация не закрылась.

Секунду промедлив, Кирилл, ощущая трепет борьбы и чувствуя себя несокрушимой силой, гением, озаренным молниями, властно добавил:

— И уложите ко мне в багаж два новых арбалета, что натягиваются при помощи ворота. Поторапливайтесь!

Война это не боксерский ринг. Здесь нет никаких правил. Все запреты и ограничения равносильны смерти. Бей первым, бей изо всех сил. Насмерть. «Мертвые не кусаются» — как поговаривал известный капитан Флинт из «Острова Сокровищ». Как говорил товарищ Сталин: «Ликвидацию неграмотности мы уже закончили. Пора приниматься за ликвидацию грамотных». Так что мы еще побарахтаемся! Под популярным шахматным лозунгом: «На каждый шах — ответим матом!» Казалось бы, план просто безупречный. Так что будет для «дорогих итальянских гостей» традиционная раздача пощечин, гоголь-моголь, истерика и другие аттракционы.

Глава 2

Через десять дней наш одинокий искатель приключений прибыл в окруженный циклопическими стенами Карфаген.

— Гребцы, сушить весла, — звучит финальная команда, завершающая плавание.

Рядом виднелся огромный мегаполис Карфагена — загадочный, таинственный и непостижимый, как человеческая душа. О, эти величественные массивные стены Карфагена, построенные из песчаника, покрашенного известью, и отражавшиеся от них ослепительные лучи небесного светила. А еще — великолепная Агора (главное место встреч и собраний) и изысканные гавани-близнецы! Даже в преддверии зимы в городе, было достаточно тепло, здесь почти каждый день светило солнце.

Кирилл снова прибыл в восточный Торговый порт «Хома», откуда до Бирсы, очарованного зноем старинного района, где находилось поместье сенатора Малха, было рукой подать.

Все относительно конечно, для грандиозного четверть миллионного города, не имеющего городского транспорта. Но пешком дойти за полтора часа до нужного места возможно было. А пройтись- в радость. Ведь, как всякий сухопутный человек, Кирилл всегда очень страдал при плаваниях от морской болезни. Как обычно всю дорогу лежал и блевал…Бе! Что для финикийца было редкостью. А как нарочно этой поздней осенью на море было достаточно свежо, как будто Мелькарт, морской бог, яростно грыз свой трезубец.

Старый порт Карфагена издавна был пересечением дорог и торговых путей, здесь можно было увидеть людей всех рас и цветов кожи. Густые, тяжелые лучи солнца торчали в просветах овчин-облаков, подобно золотым шпагам, сверкающим на голубом бархате, пока парень осуществлял свой путь, пробираясь по улочкам сквозь пеструю толпу людей. Мощные стены, кварталы бедноты, лавки, рынки, мастерские, кварталы среднего класса, храмы, местная «Рублевка». У каждого квартала было свое лицо, и как-то упорядочить, отнести их к определенной категории было просто невозможно. «Кто не видел Карфагена, тот не видел чуда» — гласит пословица.

Вот, наконец, и угол улицы Пса и переулка Слепых. Дом, милый дом. Словно скопированный из сказки Шехерезады. Расположенный возле холма с главным храмом Эшмуна. Кирилл не был в Карфагене, городе называемом «Благоухающей белой невестой Запада», «расцелованным Солнцем», уже два года. Вечно не было времени.

Привратник в отцовском доме, посаженный у ворот вместо цепного пса, был уже другой, не тот что тут был два года назад, но тоже чернокожий. По видимому на родине этот громадный молодой негр был важным человеком, о чем говорил кожаный козырек на его лбу. Во многих негритянских племенах, местное начальство- «мганги» надрезает себе кожу на лбу и спускает вниз, наподобие чулка. А в место надреза втирают пепел, чтобы образовался ритуальный шрам.

Слухи о прибытии Кирилла, известного здесь как Ганнон, в порт Хома, уже долетели сюда с быстротой ветра, так что сенатор уже был дома и предупредил привратника.

— Проходите, молодой господин, — с петушиной важностью приветствовал чернокожий гостя, словно особу королевской крови, сияя белоснежной улыбкой остро заточенных треугольных, как у акулы, зубов.

Очевидно, этот обитатель Черной Африки относился к разряду плотоядных. Кстати, зубы у негров такие же желтые как и остальных людей, просто контраст с черной кожей создает «эффект сияния». А этот внушительный привратник-каннибал, возвышался над всеми почти двухметровой черной башней.

Пройдя сад, мимо цветочных клумб и небольшого фонтана, перед каменным двухэтажным домом, окруженным сплошной стеной малинника, бузины и высоких, шумящих фруктовых деревьев, Кирилл заметил встречающего его сенатора. Когда-то тот был воин, каких мало. Жить в этом роскошном поместье в неге и роскоши было совсем недурно (тепло, светло и мухи не кусают), вот только прелесть жизни отравляла особая порода людей, именуемая «римлянами».

— Слава богине Танит! Наконец-то, впервые за два года ты сподобился приехать домой, — набросился на него с шутливыми упреками коренастый, плотно сбитый и бородатый «папаша». — Похож на меня, а кажешься выше на целых две головы — мерзавец! А давно ли, выстругав деревянный меч, ты отправлялся на городской пустырь, покорять дерзкий чертополох. А сейчас? Могучий ливанский кедр! К тому же литой из железа! Но посмотри на себя, Ганнон, на кого ты стал походить? Как ты одет? Совсем в своей Иберии стал настоящим варваром! Надеюсь, ты собрался жениться? А то у меня есть на примете отличный вариант.

В несколько насмешливом взгляде сенатора мелькал огонек, присущий людям, рожденным для блеска и власти… Его осанка и черты лица свидетельствовали о богатстве и благородном происхождении, а необычный эскорт указывал на человека, облеченного большой властью. За Малхом стояли две прекрасные рабыни- северянки, родом из кельтов, с полуоткрытыми роскошными белыми грудями, с ногами укутанными разноцветными тканями. Девушки были увенчаны фиалками.