Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра (сборник) - Загат Артур Лео - Страница 4

– Мама, – спросил Дик, – а что такое важное сооб… – ну, то, что сказало радио?

– Новости, сын. Важные новости.

– Хорошие новости, мама?

– Может быть. Может, мы победили. Может, мы их прогнали…

– Внимание! Внимание всех находящихся в убежище. Сейчас вы услышите выступление генерала Эдварда Олбрайта, генерал-фельдмаршала этого района.

– Это Эд Олбрайт, – засмеялся старик. – Помню, мы с ним были рядовыми, оба заболели дизентерией в Вест-Пойнте. Это было во время Испанской войны…

– Тише! Тише, старый дурак!

Голос, который услышал Дик, был очень тихий, такой тихий, что Дик слышал биение маминого сердца у своего уха, голос усталый, ужасно усталый.

– Наш фронт прорван. Вражеская пехота уже проникла в пригороды на юге и востоке. Мальчики и молодые женщины, героически сражавшиеся, продолжают сражаться, но надежды больше нет. Пришло сообщение, что войска, шедшие нам на помощь, полностью уничтожены вражескими самолетами.

Глава III

После Армагеддона

Голос стих, и не было вообще никаких звуков.

– Мы разбиты, – снова послышался голос. – Но мы не сдаемся. Мы не подвергнем матерей и женщин города той участи, которая постигла их в других захваченных городах.

Мой народ, когда наш фронт будет окончательно прорван, когда ворвутся вражеские орды, я нажму кнопку на столе перед собой и взорву мины, установленные под улицами. В этом катаклизме погибнут все жители города: и я, и вы, и тысячи тех, кто превратил наш мир в ад.

– Хорошо! – крикнула женщина с ребенком на руках. – Хорошо!

Мама крепче прижала к себе Дика, она плакала, но глаза ее блестели.

– Мы скоро снова увидим Генри, сын, и папу тоже, – прошептала она. – Разве это не замечательно?

Потом снова все замолчали, а усталый голос продолжил:

– Я знаю, такая смерть не жертва для вас, которые принесли на алтарь нашей страны отцов и мужей, сыновей и дочерей. Но я прошу у вас ради нашей страны еще одной жертвы.

За последние несколько часов в порядках врага на севере образовался просвет. Он уже закрывается, но местность такова, что небольшой решительный отряд сможет удерживать его еще какое-то время, чтобы немногие смогли уйти.

Никакая часть не может быть снята со своей нынешней позиции. У нас есть вооружение и боеприпасы, но нет людей, которые могли бы ими воспользоваться. Нет никого, кроме вас, женщины, которые слышал меня. Кроме вас, матери.

– Смешно, – фыркнула миссис Болл. – Мы можем уйти в укрытие, которое должны удерживать, пока нас не убьют. Он, должно быть, спятил.

– Если вы, матери, сможете удержать это укрытие, мы сможем провести через него ваших детей, тех малышей, что у вас еще остались.

Мы сможем – вероятность очень мала – увести их в холмы к северу от города. Очень возможно, что они погибнут в пути. Если не погибнут, за ними будут охотиться и уничтожать, или природа, которая милосердней орд, пришедших на нас с востока, и через весь континент с запада, и с юга, закончит то, что начали наши враги.

Но есть один шанс из миллиона, что наши дети выживут, и это зависит от того, предоставите ли вы им этот шанс.

Я знаю, что это очень трудный выбор. Знаю, матери, что вы предпочли бы быть со своими маленькими сыновьями и дочерями, когда я нажму копку и мы все уйдем в ту Тьму, в которой наконец есть мир.

Знаю, как ужасно вам будет умирать, не зная, какая судьба ждет ваших детей, и я не просил бы вас делать этот выбор, если бы не одно.

Это сумерки наших дней, сумерки демократии, свободы, всего того, чем была Америка, чем мы жили и за что умираем. Если есть какая-то надежда на будущее, то только в ваших сыновьях и дочерях.

Если они погибнут, погибнет Америка. Если благодаря вашей жертве они выживут, тогда в будущем, которое мы не можем предвидеть, Америка снова будет жить и демократия и свобода снова поселятся на зеленых полях, которые сегодня лежат опустошенные.

Если вы решите дать Америке эту слабую надежду, если вы решите принести эту жертву, оставьте детей под присмотром смотрителей убежищ, в которых вы находитесь, и немедленно направляйтесь в штаб, чтобы получить оружие и выслушать приказы.

Мы не знаем, каково будет ваше решение, пока достаточное количество вас не явится в штаб¸ чтобы предпринять попытку совершить невозможное. Мы вас ждем. Придете ли вы? Матери, выбор за вами.

Голос смолк, и очень долго никто не шевелился, никто ничего не говорил. Потом неожиданно все женщины встали. Все целовали своих детей и направлялись к занавесу у основания лестницы, ведущей на станцию.

Они отодвигали этот занавес. Поднимались по ступеням. Они шли быстро, очень быстро, и лица их сияли; однажды Дик видел, как так же сияло лицо невесты в белом, идущей по проходу.

Ушли все, и на станции остались только дети и старик в выцветшем синем мундире, который был ему слишком велик.

Стало темней, чем в пещере людоеда. Темнота исходила из черных отверстий на концах платформы. Маленькая холодная рука сжала руку Дика.

– Мне страшно, – прошептала маленькая девочка с каштановыми волосами.

– Эй! – сказал Дик, сжимая ее руку. – Бояться нечего. Я позабочусь о тебе.

– Позаботишься? – очень тихо спросила она. – Обещаешь?

– Честное слово, – сказал Дик. – Я всегда и везде буду заботиться о тебе. – И почему-то он сам перестал бояться. – Как тебя зовут?

– Мэри Ли. А тебя?

– Дик Карр.

– Дикар, – прошептала она, придвинулась к нему и сонно положила голову ему на плечо.

Ему понравилось, как она это произнесла: «Дикар», и он не стал ей говорить, что на самом деле это имя и фамилия. Мысленно он произнес «Мэрили», тоже сделав из ее имени и фамилии одно имя. Это звучание ему тоже понравилось.

Тень надвинулась на Дика Карра. Тень надвинулась на Дикара, и он зашевелился и проснулся, и ему показалось, что кто-то неслышно прошел рядом и исчез в ночи.

Глава IV

Встретимся вечером

Дикар лежал на койке. Он не спал. Слышал шорох ветра, и резкие звуки ночных насекомых, и дыхание Мальчиков во сне. Не было никаких звуков, которые не гармонировали бы с темным лесом.

Но Дикар был встревожен; что-то неладно, чувствовал он.

Он попытался успокоиться, снова уснуть, чтобы продолжился сон, который он видел. Он очень хотел увидеть этот сон: знал, что сон повторяющийся, он видел его много раз. Но в прошлом этот сон всегда забывался в мгновение пробуждения, а сегодня он такой отчетливый в сознании, словно все это происходило вчера.

Маленький мальчик из сна, Дик Карр, это он сам из Давным-Давно, которое всегда было лишь серым туманом полу воспоминаний, как утренний туман в проснувшемся лесе. Сон рассказывал Дикару о нем самом и о Давным-Давно и расскажет больше, если увидеть его снова.

Но Дикар не мог уснуть, не мог снова увидеть сон, потому что мешало возбуждение и вот это ощущение того, что что-то неладно в ночи. Поэтому он вздохнул и беззвучно встал с койки.

Он ощупью отыскал свой передник из плетеных листьев и обвязал его вокруг талии и чуть отодвинул занавес из прутьев на входе, чтобы выглянуть наружу.

Крона большого дуба создавала единый покров для Дома Мальчиков и Дома Девочек в том месте, где они ближе всего подходили к лесу. Здесь на Камне горел Огонь, и на некотором расстоянии от него Дикар увидел двух Девочек, которые сегодня ночью должны кормить Огонь.

Девочки дремали, обхватив друг друга руками за талию. Они распустили пряди, и одну окутывали волосы, черные, как ночь, а другую – каштановые и блестящие. Черные волосы поглощали свет, а на каштановых дрожали маленькие красные отражения костра.

На девочках короткие юбочки из плетеной травы, кольца из плетеных листьев покрывают набухающие груди, но сквозь плащ из волос выглядывает то обнаженное плечо, то голое колено, то изгиб бедра.