Сарыкамыш. Пуля для императора - Тимошев Рафаэль - Страница 15

8. 25 ноября 1914 г. Обыск

Всю дорогу до казарм Елисаветпольского полка, рядом с которыми располагались дома офицеров, Оржанский ехал мысленно матерясь. Опять Листок все планы разбросал! И какого беса там случилось, что надобно скакать к офицерским домам, черт бы их побрал! И Алешка толком ничего не сказал, мерзавец! А может, и сам не знает… Точно, стряслось что-то! Хотя дома эти недалече от госпиталя — может, и поспею еще к Наталье…

Нужный дом Оржанский определил по двуколке Листка, на которой восседал Яшка. Дом он знал. Обычно здесь играли в карты. Расплатился с ямщиком-армянином, накинув еще рубль сверху, и, спрыгнув с подножки, проскрипел по снегу к вестовому.

— Что здесь, Яшка? Ты с Алексеем Николаевичем?

— С ним, а с кем же, Вашбродь, — покуривая, протянул Яков. — А что случилось, так ведь нам не докладывают…

Он затянулся, выдохнул клуб дыма и добавил:

— Однако слыхал краем уха, Николай Петрович, что исчез прямо с дежурки капитан Волчанов… Так вот Алексей Николаевич и прибыли на квартиру, обыск, значит, учинять…

— Капитан Волчанов? А ты точно слыхал?

— Точно, Вашбродь, будьте уверены! Да вы сами спросите — вон они, на втором этажу, где окошко светится.

— Ах ты, черт! — мельком глянув на окно, выругался Оржанский; рывком подобрал полу бурки и широкими шагами направился в сторону входных дверей.

Волчанова он, конечно, недолюбливал — за надменность, нелюдимость, за везучесть в картах, за то, что был тот несговорчив, когда дело касалось сроков карточного долга. Но и уважать его было за что, как говорится, офицер чести, стрелянный — награды не просто за выслугу лет имел, а за личную отвагу! Да и карточные долги капитан если и требовал неукоснительно, то и одалживал деньги молча и сразу, не обременяя берущих обязательствами. Нередко и за холостяцкие пирушки расплачивался единолично, за что, при всей мрачности и нелюдимости капитанской натуры, бывать в его компании офицеры любили. И вдруг этот самый Волчанов — изменник! Нет, это не укладывалось в голове Оржанского! Вот только какого черта было оставлять дежурство?

Неужели бежал, как только Листок вызвал к себе? Оттого, может, и денег не жалел, что был немецким шпионом? Невероятно! Однако ж основания есть, коль ротмистр бардачит в его квартире… Тогда капитан последняя сука!

В таком смятении мыслей и чувств Оржанский решительно ступил в полумрак узкого подъезда.

В квартире Волчанова он никогда не был — капитан никого к себе не приглашал, но в офицерских домах бывать приходилось часто. Все они были одной постройки — двухэтажные, квадратные, и все четырех квартир: справа на этаже — квартиры одной комнаты; слева — двух, и, судя по светящемуся окну, капитан занимал правую комнату второго этажа.

Сотник быстро поднялся на второй этаж и толкнул незапертую дверь.

Предстала самая что ни есть скромная обстановка — армейская койка, тумбочка, небольшой стол у окна с разбросанными на ней книгами, два стула. Слева от входа — прибитая к стене вешалка, завешанная армейской формой, узкий платяной шкаф; справа — за распахнутой занавеской — умывальник.

В комнате было трое. Прямо у входа стоял незнакомый сотнику краснощекий подпоручик, опоясанный ремнями — возможно, только что заступивший дежурный офицер; у окна высилась фигура прислонившегося к столу ротмистра Листка, а перед ним, спиной к дверям, сидел на стуле нижний чин. Подпоручик, едва распахнулась дверь, посторонился, рядовой испуганно обернулся, мелькнув ополченскими погонами, Листок же, лишь мельком взглянув на сотника, прикрикнул на сидящего перед ним солдата:

— Сюда смотри, каналья! Докладывай, кто таков!

Нижний чин испуганно вернул взгляд на ротмистра и попытался встать.

— Сидя! — нетерпеливо махнул жандарм.

Солдат сел.

— Ординарец Его Благородия капитана Волчанова, рядовой ополчения, пятьсот девяносто седьмой дружины Беглов… Иван…

— И где твой капитан, рядовой Беглов Иван?

— Не могу знать, Вашсокбродь… На дежурстве были…

— А ты где пребываешь?

— В расположении полка, рядом почти…

— А когда видел своего капитана в последний раз?

— Утром вызывали, часов в семь утра… Побриться хотели…

Ротмистр с минуту молчал, что-то прикидывая. Оржанский догадался — как раз в это время "шефа" вызвали к Воробанову…

— Побрился? — оторвавшись от своих мыслей, спросил ротмистр.

— Так точно!

— И что потом?

— Сказали, что вызовет и… все! Назад отправили…

— И больше не вызывал?

— Никак нет.

Листок покосился на Оржанского и вновь уставился на ратника.

— Ну и где же он может быть? Не мог же он просто так исчезнуть? Да еще с дежурства!

Рядовой поерзал на стуле.

— Не могу знать, Вашсокбродь! Меня уже спрашивали… Обычно, после службы, они в карты играют; бывает, что до утра… Так теперь еще службу не сдали… Не могу знать, Вашсокбродь!

— С кем обычно играет? — резко спросил ротмистр.

— Как когда, Вашсокбродь… Лучше вот они знают, Их Благородие! — рядовой махнул головой в сторону Оржанского. — Чаще всех с ним играли!

Листок пронзил сотника взглядом. Оржанский побелел:

— Что ты несешь, скотина?!

Он ринулся было к съежившемуся ополченцу, но Листок остановил его взмахом руки:

— Отставить, сотник!! Ну, говори, как часто они играют с господином сотником?

Ординарец с минуту молчал, не зная, как сказать, чтобы не разъярить казачьего офицера.

— Последнее время вообще не играют… — выдавил он.

— Сколько уже не играют? — не унимался Листок.

— Недели две, поди, не играли… Как у господина капитана дама появилась, так они почти не играют… Позавчера только…

— Какая дама? — насторожился ротмистр.

— Неловко мне, господин ротмистр! Наталья Ивановна, кажись…

— Кто? — Оржанский изменился в лице. — Какая Наталья Ивановна?

Рядовой согнулся, точно его огрели по спине.

— Не знаю! Кажись, сестра милосердия, из госпиталю!

Ротмистр едва успел встать между Оржанским и ординарцем.

— Полегче, полегче, Николай Петрович… А ты чего глаза вылупил? — прикрикнул ротмистр на подпоручика. — Выйди! Когда надо, позову!

— Есть, господин ротмистр! — залившись до ушей краской, козырнул подпоручик и мгновенно исчез за дверьми.

Листок посмотрел в глаза сотника:

— Ты вот что, казак, поостынь-ка! Тебя сюда не за тем звали, чтобы с нижними чинами отношения выяснять… Займись лучше обыском. А невмоготу — так выйди, к чертям, в компанию подпоручику! Без тебя справлюсь. А о делах твоих душевных мы в другом месте поговорим… еще…

Сотник, тяжело дыша, с минуту посопел и сквозь губу буркнул:

— Чего искать-то?

— А что найдешь по нашей с тобой части. Вон, начни хоть с вешалки и шкафа.

Оржанский постоял, резко развернулся и протопал в угол комнаты.

Листок вернулся к столу; помолчал и почти ласково спросил обомлевшего в конец ординарца:

— А скажи, братец Беглов Иван, может, встречался капитан с кем-нибудь здесь с незнакомым тебе, да в штатском? Может, запирались подолгу?

Рядовой мотнул головой:

— Нет… Не имел привычки водить…

— А где на улице?

— Того не знаю…

Жандарм вздохнул.

— А чемоданы капитановы где? Наверняка под койкой?

Ординарец быстро кивнул.

— Сколько их?

— Большой один, да маленький, "тревожный"…

— Это хорошо… Ну-ка, кликни господина подпоручика!

Ординарец встал и прошел к двери.

— Ваше Благородие, вас господин ротмистр к себе требуют!

Подпоручик вошел.

— По вашему приказанию, господин ротмистр!

Листок скосил на него глаз.

— Не обижайтесь, подпоручик, что пришлось за дверь выставлять — надо было! Надеюсь, инцидент останется между нами?

— Так точно, господин ротмистр, я все понимаю… — зарделся молодой офицер.

— Вот и славно! Кажется, вы только что сменили поручика Бакова… Так что придется вам, любезный, присутствовать при производстве обыска квартиры капитана Волчанова. Беглов! Тащи чемоданы по одному, да сюда клади, на стол.