Ржевский 2 (СИ) - Афанасьев Семен - Страница 21

Понятно, что приговорённый до своей апелляции просто не доживёт — даже подать её не успеет.

— Что сейчас будет с виновными?

— Далия хотела срубить головы всем, кто в сознании: первый день на троне, у неё просто нет вариантов действовать менее жёстко.

— Слабину давать нельзя, неважно, в своей стране или нет, — понимающе закусываю губу. — Но … ?

— Но я решила ограничиться отрубанием руки.

За короткой на первый взгляд фразой понимающему открывается намного больше сказанного: Мадина Наджиб имеет возможность менять решения собственного монарха, причём даже в такой обстановке. Далекой от уместности их вдумчивой дискуссии.

— А ты опасный человек, Наджиб, — констатирую.

— Дим, я по твоему лицу вижу, что ты чем-то недоволен. Жизнь мудакам оставим, только две руки срубим. Скажи мне что-нибудь?! — требует она.

Поскольку я задумчиво качаюсь с пятки на носок и молчу.

Разговор ведётся на речи Залива. Понимать из присутствующих нас некому по определению, кроме Самбура и аль-Футаим (гвардейцы Эмирата не в счёт).

Последняя старательно удерживает на месте пританцовывающую и буквально рвущуюся вперёд Норимацу, а ювелир полностью поглощён общением с принцессой.

Почти все присутствующие поворачивается в нашу сторону, поскольку тон повышен и говорит Мадина громко.

— Скажи, а есть ли возможность… — в четверть минуты излагаю вопрос, переходящий в просьбу. — Так, чтобы не безвозвратно? Можно речь толкнуть так, что в слабости Далию никто не упрекнёт.

— Могу создать иллюзию. — Менталистка смотрит мне в глаза, на мгновение превращаясь… не знаю, в кого.

Даже затрудняюсь как-то этот её взгляд интерпретировать.

— Что это тебе даст? — уточняет она деловито через секунду. — Если не хочешь, можешь не отвечать. Пытаюсь проанализировать, что мы с тобой на двоих имеем в сумме. — Она ещё раз оценивающе мажет по мне взглядом и добавляет. — Дим, то, что мы с тобой приняли решение не е*аться, как кролики, не делает нас чужими людьми. С моей точки зрения.

— Согласен. Что это даст мне: за следующий месяц роду Ржевских надо наверстать всё растерянное за три поколения. Любые крохи влияния, и не крохи тоже, в строку: слухи о таких экзекуциях летят быстрее ветра, — поясняю. — Я сумею обыграть ваше великодушие в свою пользу.

— Логично. Хм. Ты меня пугаешь скоростью, с которой ориентируешься в этой ситуации…

— Всем серьёзным людям города через полдня будет ясно, что Ржевские походя смогли многое сделать там, где разные представители царя жидко обделались. Из таких мелочей восстанавливается репутация.

— Хорошо, я сделаю, как ты просишь. В связи с открывающимся порталом к тебе, коммерческими планами и нашими отношениями я твои интересы от своих не отделяю. Как Норимацу, хотя и по иным причинам. Тебя ни к чему не обязывает! — торопится оговориться менталистка. — Чего ржёшь?! — а вот теперь её лицо становится детским и обиженным.

Такой она мне нравится больше. Сказать, что ли?

— Это моя фраза, — хихикаю в кулак. — Когда незнакомую тёлку куда-нибудь приглашаешь или подарок ей делаешь в расчёте на последующий интим, всегда нужно добавить: "Тебя это ни к чему не обязывает!". А-а-а-га-га-га-га, так срабатывает лучше.

Ну а чё, действительно же смешно! Хотя, если судить по глазам Наджиб, не всем.

Мадина на секунду прикрывает глаза и высоко поднимает брови.

Задержав веки опущенными, она несколько раз качает головой слева направо. Не говоря ни слова. Затем громко впечатывает ладонь себе в лоб.

_______

— Что вы собираетесь делать?! — этот высокий деятель, который командует прибывшими из посольского приказа, первым подлетает к нам после того, как мы заканчиваем совещаться.

Воеводин по-прежнему изображает клюнутую в спину цаплей лягушку: гвардейцы Эмирата держат его крепко и шевелить он может лишь пальцами рук и ног.

— Вы здесь как раз для того, чтобы это зафиксировать, — ровно отвечает ему Наджиб.

— ЧТО ВЫ ХОТИТЕ СДЕЛАТЬ?! — чиновник срывается на истерику.

— Мне вам отчёт написать? План-отчёт? — Мадина изображает на лице любопытство и наклоняет голову к плечу. — Или не мелочиться и сказать своей царствующей особе? Чтобы она вам отчиталась? Вы желаете письменно или примите у неё устный доклад?

Один из эмиратовских гвардейцев тем временем без лишних разговоров тянет из ножен клинок, бесстрастно глядя на высокого.

— Мудила, ты сейчас рядом со штабс-ротмистром ляжешь, — бью дипломата локтем в бок. — Я понимаю, что вы в своей городской администрации поголовно о*уели. Но даже такой идиот как ты должен же понимать, с кем говорит?

— Да. Извините. — Тип бледнеет и не отрывает взгляда от прилавка, превращённого на время в экзекуционную колоду.

В воздухе свистит сталь и раздаётся нечеловеческий крик, после чего гвардеец Эмирата протягивает длинному отрубленную кисть Воеводина.

Тот отшатывается, пряча руки за спиной.

— Раз, — говорит Мадина.

— Что вы творите?! — чиновник бледнеет и озирается, словно рассчитывает на поддержку со стороны.

— Мы в своём праве. Член нашей правящей фамилии пользуется правом экстерриториальности и в отношении напавших на нашу принцессу действуют законы Эмирата, — равнодушно поясняет ему (и присутствующим) Наджиб.

Тем временем на место потерявшего сознание Воеводина кладут второго.

Молл сотрясает ещё один крик.

— Два. У нас больше нет к вам вопросов, можете быть свободными. — Мадина спокойно провожает взглядом вторую отрубленную руку.

— Да мы не знали, что это чужая принцесса! — выплёвывает один из относительно целых гвардейцев наместника, поднимая голову с пола. — Думали, какая-нибудь наша девка!

Ему между лопаток тут же давит ботинок Эмирата.

— Я очень удивлена слышать, что в разных случаях ваш закон может то работать, то отдыхать, — пожимает плечами менталистка. — А те, кто должен этот закон защищать, оказываются первыми бандитами. И совершают преступления, находясь при исполнении и позоря свою форму. Бросая таким образом тень на вашего монарха, которому мы отправим независимый отчёт о случившемся.

— ЗАЧЕМ?! — вырывается у длинного. — ЗАЧЕМ НУЖЕН ЭТОТ ОТЧЁТ?!

Кажется, они собирались вообще ничего наверху не говорить? Занятно. Как здесь не смеяться.

— А-а-а-га-га-га-га, что делать, если убивает полиция! — я и смеюсь в полной тишине.

На мне скрещиваются взгляды присутствующих.

— Мадина, он собирался ничего не докладывать, — указываю подбородком на местного дипломата. — А когда непосредственно царю от вашего Трона по своим каналам что-то придёт, к ним возникнут вопросы. Вот он и занервничал.

Говорю по-русски, чтобы все слышали и понимали. В том числе, стоящие на галерее, которых уже не один десяток.

— Я так и подумала, — кивает Наджиб. — Потому по нашей линии описание случившегося будет направлено до конца суток.

В следующий момент присутствующие зависают: стартует какая-то ментальная магия, не действует она на аль-Футаим и меня.

— ЭТО БЫЛО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. — Такое впечатление, что голос Мадины становится слышен на две галереи вверх и вниз. — ТАК ДОЛЖНО БЫЛО БЫ БЫТЬ ПО НАШИМ ЗАКОНАМ.

Морок рассеивается: Воеводин и второй, хотя и без сознания, валяются со всеми конечностями на местах.

— Вы видели ментальную иллюзию, — Мадина поймала взгляд длинного и не отпускает. — У нас считают, что ожидание наказания порой действует сильнее, чем само наказание. На первый раз моя принцесса удовлетворяется исключительно воспитательным эффектом.

Две отрубленные руки, которые держит боец из Эмирата, почему-то рассеиваются с опозданием. Причём не сразу, а в течение трёх секунд, постепенно.

Выходит очень физиологическое зрелище.

Старшего посольского и двоих его коллег выворачивает прямо на собственные штаны и туфли.

Зеваки на галерее не издают ни звука и не сводят взглядов с происходящего. Тишина такая, что, кажется, её можно резать ножом.

— Урок окончен, — Мадина брезгливо вздёргивает вверх губу и продолжает уже на своём языке. — Дима, все уходим через наш портал. Ты тоже.