Избранник смерти (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 5

— Выходит, Всеволод только ради потомства решил жениться на ней? — резюмировал я и глянул на мутное окно, в которое начал робко стучаться дождь.

— Ага. У нее-то начальный дар на одну ступень выше, чем у брата моего. Вот поэтому Всеволод так и ухватился за эту сударыню. Она важна для всего нашего рода. Без магически сильных женщин мы можем скатиться до простолюдинов с их первой ступенью.

— Ну, у простолюдинов нечасто просыпается магический дар, а ещё реже они его развивают, — педантично напомнил я и снял запотевшие очки, чтобы протереть их.

— Надень, надень скорее, — горячо зашептал Лаврушка, стараясь не смотреть в мои почти прозрачные глаза.

Я вернул очки на нос и иронично проговорил, кивнув на рыбу, одиноко лежащую на деревянном блюде:

— А ты чего не ешь? Ждёшь, когда она предложит тебе три желания исполнить?

— Чего? — не понял парень, выгнув широкие мазки рыжих бровей. — О каких ты желаниях говоришь?

Блин, совсем забыл, что в этом мире нет тех сказок, событий и исторических личностей, к которым я привык со школы. Здесь в Америке высадился не Колумб, Петроград назвали в честь другого Петра, а о Первой русской революции тут ещё не слышали. В целом же эта Земля здорово напоминала мою родную: здесь имелись те же страны и народы. И даже, наверное, где-то была сказка, похожая на ту, что написал Пушкин, но Лаврентий, увы, её не знал, из-за чего мне пришлось махнуть ему рукой — дескать, не бери в голову. А затем нам вообще стало не до разговоров…

Мужики в дальнем углу потребовали вырубить граммофон и хрипло затянули какую-то застольную песню. Прочие посетители охотно поддержали её, да так усердно, что аж испуганно затрепетали огоньки керосинок.

— Пойдём, пока не оглохли. Орут, как коты на заборе, — сказал я Астафьеву, встал со стула и бросил на блюдце двугривенник.

— Пошли, — кивнул парень и удивлённо глянул на монету с двуглавым орлом.

— В карты обыграл лекаря Кузьму Ивановича, но он сам отказался играть на интерес, — с ухмылкой объяснил я происхождение денег.

— Ловок ты, Андрей, — цокнул языком паренёк и вышел из трактира.

На улице нас встретили глубокие сумерки и жёлтый рогатый месяц. Последний в ужасе прятался за чёрными тучами, дабы не смотреть на Гать, которая стала ещё более грязной после прошедшего лёгкого дождичка.

Астафьев глянул поверх домов на мрачную громаду леса и решительно сказал:

— Сократим. Имеется тут хоженая тропка. Я ей частенько пользуюсь, когда хочу побыстрее дома очутиться.

Паренёк не соврал. Действительно, стоило нам пересечь улицу и пройти между хатами, как перед нашим дуэтом предстала извивающаяся тропка. Она убегала в темноту леса и трусливо петляла среди деревьев.

— Жаль, фонарь не взяли, — посетовал Лаврушка. — Ну, ничего, и так дойдём. Тут недалече.

Я снял очки и двинулся за ним, прислушиваясь к каплям, срывающимся с веток. Они выстукивали о лесную подстилку затейливую мелодию. Однако вскоре её ритм нарушило какое-то шебаршение, словно где-то впереди, за кустами можжевельника, завозился зверь. Звук быстро пропал, но паренёк тоже услышал его и остановился. А я затормозил позади Лаврушки, возвышаясь над ним минимум на полголовы.

— Белка, что ли? — предположил Астафьев.

— Только если очень жирная. Как-то слишком много шума от такой небольшой животинки, — пробормотал я, почувствовав некое напряжение, повисшее во влажном воздухе. — Давай-ка лучше другой дорогой пойдём…

Парень повернулся ко мне с громадным удивлением в глазах и раскрыл рот, решив возразить — мол, ты чего? Испугался какого-то шороха? Но я пронзил его фирменным взглядом, и он со стуком захлопнул варежку. А затем кусты снова зашуршали и из них, метрах в десяти от нас, выбрались две крупногабаритные фигуры, а ещё одна фигура появилась на пару метров ближе.

Засада? Да, она самая, и мы едва не угодили в неё. Прошли бы чуть дальше и оказались между теми двумя быками и этим субтильным пареньком лет двадцати, чьё лицо практически скрывал лесной мрак.

— Сударь Лихов?! — всё же узнал субтильного Астафьев и тут же издевательски добавил: — Чего же вы по кустам рыщете, Алексей Иванович? Шишки ищете? Вам уже не хватает на пропитание тех крошек, кои падают со стола Петровых?

— У них богатый стол, в отличие от вашего. Всем хватит. А я к тому же сижу за ним, как равный, — глумливо выдал паренёк, значительно проигрывающий в росте подошедшим к нему амбалам. — А кто это с вами? Тот самый пришибленный на голову, чьих родственников разыскивает ваш дед? Видать, ничтожный он человек, раз никто до сих пор не откликнулся. Или же бродяга какой.

— Бродягу вы в зеркале увидите, сударь — мрачно выдал я, столкнув брови над переносицей.

— Чего ты тявкаешь, щенок беспризорный? Лучше прикуси язык, пока я его тебе не отрезал! — злобно выпалил Лихов, перейдя на оскорбительное «ты». Дворянина называть на «ты» могли только близкие друзья или родственники.

— А ты, видимо, сраный кот с девятью жизнями, да? В кустах заблаговременно искал место, где тебя в коробке похоронят? Вовремя ты озаботился этим делом. Слышал примету, что если чёрный кот перейдёт человеку дорогу, то его ждут неприятности? Так вот у котов есть своя примета, связанная с блондином, перешедшем дорогу коту. Смекаешь?

Нет, Субтильный не смекнул. Он просто ожёг меня злым взглядом и с мерзкой улыбочкой бросил Лаврушке:

— Знай, что твой старший братик скоро поплатится за смерть Игоря Петрова.

— Он победил его в честной дуэли! — выкрикнул Астафьев, негодующе сжав руки в кулаки.

— Не бреши! Всеволод — щегол по сравнению с Игорем Алексеевичем. Он был магически сильнее любого Астафьева. Где-то твой бесчестный братец смухлевал! Как пить дать, смухлевал! — яростно проорал Лихов, медленно надвигаясь на моего спутника. — Жаль, что остальные Петровы были в другой части Империи, когда случилось это вероломное убийство! Но теперь они возвращаются! Чувствуешь, запахло кровью в воздухе? Это пахнет кровью твоего брата и… твоей. Почему бы мне прямо сейчас не преподать урок тебе и увальню за твоей спиной?!

Глава 2

Морда Лихова внезапно потеряла все эмоции, а из его правой руки вылетел бледно-голубой туман, который быстро превратился в подобие полупрозрачного шара. «Воздушный кулак» понёсся к груди растерявшегося Лаврушки, однако я толкнул его в сторону, а сам железной рукой отбросил в сторону все чувства, моментально скользнул в магический транс и выбросил из правой ладони безжизненно-серый туман. «Развеивание» рваной паутиной ринулось навстречу «воздушному кулаку». И когда заклинания столкнулись, то ярко вспыхнули, уничтожив друг друга. Вспышка была такой силы, что свет выхватил из темноты упавшего в траву Лаврентия и дотянулся до изменившегося в лице Лихова.

— Мастер смерти! — непроизвольно ахнул Субтильный, увидев блеснувшие на моём лице светло-светло-серые глаза.

— Батюшки святы, мастер смерти! — вторили ему амбалы и синхронно перекрестились, а потом ещё и поплевали через плечо.

Здоровяки едва портки не обмочили. И даже Лихов изрядно оторопел, но скорее от неожиданности, чем от страха. Всё-таки дворяне были не такими суеверными, как простой народ.

Лаврентий же воспользовался заминкой Лихова. Он с рычанием вскочил с травы, бросился на дворянина и повалил его. Они принялись кататься по траве, вопя и нещадно мутузя друг друга кулаками.

Один из амбалов подался в сторону дерущихся, но я выразительно глянул на него и приподнял бровь. Он сразу же расплылся в угодливой улыбке и сделал шаг назад, встав около второго здоровяка. А тот предпочёл притвориться ветошью, еле слышно бубнящей молитву. И это было самое лучшее поведение для простолюдина, попавшего в такую ситуацию.

Между тем Лаврентий с Лиховым скатились в лужу, где на них упал лунный свет, с трудом пробивающийся сквозь разлапистые ветви сосен. Перекорёженную физиономию Субтильного уже украшал разбитый нос и длинная, кровоточащая царапина на лбу. А у Астафьева на щеке красовался след от зубов. В глазах же полыхало страстное желание вбить Лихова в землю. Возможно, именно это желание и помогло ему оседлать противника.