Я Распутин 4 (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 23

Через час, когда бронепоезд оттянулся по сандомирской ветке в лесок, в открытый люк донесся тяжелый гул. Все, кто мог высыпали на открытые площадки и насыпь вокруг поезда посмотреть на это эпическое зрелище — от Радома шла семерка бомбардировщиков. Семерка, поскольку успели поставить “на крыло” еще один самолет. Довелось увидеть даже воздушный бой — сбоку налетела парочка аэропланов с крестами, но огнем трех машин одного под радостные крики зрителей сбили и он воткнулся в землю на окраине Скаржиско, а другой удрал.

Жаль, не довелось посмотреть, что бомберы сделали с маршевыми колоннами, но по докладам разведки, летчиков и казаков, Гиннденбургово воинство солидно притормозили. А там уж и резервы подоспели — автоотряд, еще пехота и мы опять вылезли на свет божий, сбить немецкий заслон.

Тут-то мне и прилетело. Вернее, прилетело по броневагону и мне сильно повезло, что только контузило — трое убитых, пятеро раненых и два обожженных, пока пожар тушили. Так что дальнейшие действия бомберов, включая эпичный налет на Ченстохову и уничтожение моста через Варту (пригодились 14-пудовые!) прошли без меня.

Пока мое бренное тело везли обратно в Петербург, Ерандаков не отходил ни на шаг и все пытался сначала пристроить по дороге к врачам — отказался. Голова крепкая, отлежусь. Потом пошла в ход попытка занять меня чтением вслух сводок и газет. По сообщениям, Италия все раздумывала, влезать ли ей в войну, но вот зуб даю, там сейчас шла бешеная торговля за Фиуме, Албанию, греческие острова и Ливию, на которые желали наложить лапу потомки римлян. А уж как южане умеют торговаться, мы все знаем. Посему англо-французский, вернее, франко-английский флот в Средиземном море стерег проливы — Отранто и Дарданеллы. Австро-венгры же, несмотря на наличие двух линкоров, только-только вошедших в строй, в бой не рвались и предпочитали обстреливать берега Черногории. Вот там-то их и подловил Августин де Лапейер со своими силами. Линкоры побросались снарядами издалека, утопив по одному устаревшему крейсеру, после чего австрияки сдернули в Котор, под защиту береговых батарей.

Стоило добраться до Петербурга — на меня насел Морской генеральный штаб, названный так в отличие от Главного морского штаба. Им бы еще какой-нибудь Верховный штаб морских сил создать, чтобы у противника окончательно голова кругом пошла, а свои вообще свихнулись.

— Григорий Ефимович, личная просьба адмирала Ливена, — давил порученец в чине подполковника по Адмиралтейству, — срочно и в больших количества требуются взрыватели для морских мин. У немцев против нас действует линейная эскадра из двух дивизий, они медленно, но врено проламывают наши позиции! Без мин мы не устоим!

— Я прекрасно понимаю ваши требования, но сейчас я не распоряжаюсь в “Ростехе”, концерн передан в казну и управляется государством.

Порученец скривился.

— Это известно, но у вас наверняка сохранились связи и возможности влияния. Поверьте, дело идет о защите столицы!

Да, похоже флотских действительно приперло — послать белую кость с просьбой к шпаку, да что там к шпаку — к недавнему мужику!

— Я попытаюсь помочь, но не уверен, что меня в нынешних условиях допустят до производства. Кстати, а торпед у вас достаточно?

— При чем тут торпеды???

— При том, что подводные лодки должны ходить в море и тревожить неприятеля.

Не знаю, вследствие ли этого разговора или независимо, но немцы на море умылись — в Кильской бухте налетел на блуждающую мину и встал в ремонт “Остфрисланд”, а у Пиллау выбросился на мель “Вестфален”, получивший в борт две торпеды от русской подводной лодки. Как она сумела проскочить миноносную завесу — бог весть, но я подозреваю, что без шноркеля не обошлось. Так что пусть косвенно, но помочь я помог.

Воспряли и англичане, минус два линейных корабля у немцев — и у союзников хотя бы на время развязаны руки. И вот гадом буду, британцы теперь полезут в Дарданеллы.

Глава 11

Сколько не секретил свою контузию — в прессе все узнали. Кто-то из поезда разболтал, репортеры тайком сняли следы осколков на вагонах и пошло-поехало полоскать в газетах “мой подвиг”. Чуть ли не сам, в одиночку взял штурмом Перемышль, срочно чествовать героя! Даже целая толпа собралась перед Таврическим. Пришлось выходить, толкать речь. Мол в единстве сила, все для фронта, все для победы. Движение на Шпалерной остановилось — народ запрудил соседние улицы. В Питере очень удачно оказался Шаляпин, которого Лохтина тут же дернула в Думу. Как раз к тому моменту, когда кончил выступать Милюков, Федор Иванович успел объявиться у нашей импровизированной трибуны из бронеавтомобиля. Две ростеховские шайтан-машины теперь стояли перед передним и задним входом — на случай, если немцы решатся повторить вылазку.

— Но я не в голосе — попытался отмазаться Шаляпин от выступления

— Очень надо, Федор Иванович — я взял певца за лацкан пиджака — Что-нибудь великодержавное.

— Течет река Волга? — предложил мою прогрессорскую песню артист

— Нет, нет. Лирично очень

— Как король шел на войну?

— Балладу? — я задумался — Нет, затянуто. Покороче что-то есть?

— Могу гимн спеть

— Боже царя храни? То что надо!

Пока Шаляпин раскланивался перед кричащей публикой, меня вызвали к телефонному аппарату. Звонили из Царского. Там тоже решили как будут говорить в будущем, “хайпануть”, объявили о торжественной церемонии вручения Георгиевского креста 4 степени.

— Это я шепнул-с кому надо — Демчинский перед церемонией отозвал меня в сторону, протянул белое полотнище

— Зачем сие? — удивился я

— Обвязать голову. Вам и нашивочки полагаются!

— Не надо! Я против показухи этой…

— Как вы изволили выразиться? Показухи? Смешно-с. Но увы. Патриотический подъем в обществе — развел руками фаворит — Положено-с. И обязательно сбор средств — я распоряжусь арендовать Мариинский театр днем. Есть и списочек лиц, которых стоит пригласить.

Демчнинский подал мне целую таблицу персонаж с указанием сумм. Я обалдело уставился на проходимца. Вот это подход! Глянул на имена — пополам высшая аристократия, купечество, промышленники. Были и ростеховцы — Щекин, Варженевский, Елена Александровна… С каждого по десять тысяч. Еще по пятерке со всех видных “небесников” — с Вернадского, Стольникова, Шацких…

— Вы же понимаете, Григорией Ефимович, что будут разные накладные расходы… — Демчинский скорчил грустную рожу

— Сколько?

— Очень умеренно. Десять процентов общей суммы.

Откаты с патриотических сборов?!? Я скрипнул зубами. Шепнуть бы Туркестанову и взять этого проходимца за цуцунгер во время передачи процентов. Но нельзя. Нужен. Царскую семью он мне закрывает на 100%, а сидеть, вытирать слезки Аликс платочком во время истерик и отговаривать ее от перестановок генералитета — у меня сейчас времени нет.

— Хорошо, пусть будет 10 процентов. Но вот этих — я достал карандаш, пометил галочкой — Вычеркни. Они и так на Отечество работают, ночей не спят.

— Понимаю-с! Есть запасные кандидатуры. Сейчас поправлю документ.

Как гром среди ясного неба на меня свалилась новость, что Николай в Царском дал аудиенцию главам левых партий и даже высочайше одобрил идею сухого закон. Об этом мне поведал, хитро улыбаясь в усы, Чернов.

— Виктор Михайлович — я только развел руками в недоумении — Но как же бюджет??

Меня конечно, больше волновал вопрос, как левые сумели просочиться в Царское, где их на дух не выносили.

— Нельзя торговать народным здоровьем — поучительно произнес глава эсеров — Извольте собрать бюджетный комитет — будем изыскивать средства.

После ухода Чернова, я начал наводить справки. Аудиенцию в Царском левым устроил князь Мещерский. Большой радетель за народное здоровье и председатель всероссийского общества трезвости. Он иногда играл с Николаем в большой теннис — вот и шепнул, что народ от водки дуреет, последние попытки погромов были на фоне раздербана винных лавок, да и мздоимства вокруг акцизных марок стало неимоверно много. Что кстати, говоря было чистой правдой.