Я Распутин 4 (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 15

В рассуждении, чем помочь флоту я сидел в Юсуповском, когда ко мне пробился Ханжонков. Как обычно, он желал получить государственных денег в наше совместное СП. Работал киностудия в Крыму, в Москве — все это приносило приличные такие прибыли. Правда, и проект в этот раз был поинтереснее, полноценная экранизация “Войны и Мира”.

— Мы переживаем вторую Отечественную войну! — воодушевленно окучивал меня кинематографист. — Публике, как вы выражаетесь, зайдет! Опять же, основой сочинения графа Толстого, немало для вас сделавшего!

— Все вы верно говорите, Александр Алексеевич, только фильма такая провалится, сейчас другие нужны.

— Почему же? — опешил режиссер.

— Ну смотрите сами, вы желаете снять аж восемь частей по роману, который представляет интерес для образованной публики. А сейчас нам с вами нужно охватить и необразованную. За те же деньги можно снять дюжину фильм про русского солдата, который побеждает турок, немцев австрияков — где силой, где стойкостью, где смекалкой, и на такие фильмы пойдут все!

— М-м-м… Суворов? Румянцев? — ухватил идею Ханжонков.

— Именно! “Русские в Берлине” — чем не название?

— “Русские прусских всегда бивали!”, “Солдат и немецкий чорт”, — застрочил в записную книжечку Александр.

— Во-от, казаки там, гренадеры, чудо-богатыри, навалом же тем! И вот еще что, нельзя забывать про сегодняшних героев, — ткнул я пальцем за окно, где как раз проходила очередная рота мобилизованных.

— А сюжеты где брать?

— Искать! — отрезал я. — Пошлите десяток-другой операторов с кинокамерами на фронты, снимайте в штабах, в окопах, на батареях, на кораблях! Сделайте, так сказать, синематографический журнал, пусть люди увидят своих родных и земляков! А если с операторами и репортеров послать, то они вам и сюжетов накопают. Но помните, наши всегда — орлы и молодцы, а враги — сволочи и трусы!

Ханжонков поднял удивленные глаза:

— Но как же… ведь там не все…

— Верно. Но нам нужно определенный настрой создавать. Так что завтра же жду от вас расписание поездок на фронт, сколько и каких картин вы снимете в этом году, вот тогда о деньгах и поговорим предметно.

Режиссер впал в прострацию, видимо, высчитывая в уме расходы и доходы.

— Да, вот еще что, — вырвал я его из финансовой нирваны. — Вместе с операторами или даже отдельно, надо запустить передвижные установки, показывать фильмы прямо в войсках.

— Но там залы есть только в городах.

— Да и хрен с ними, с вашими залами! У солдата в окопе радостей немного, так что если вечером на стену избы повесить простыню, да показать фильму, да под граммофон…

Ханжонков снова застрочил в блокнотике и почти сразу откланялся. А мне притащили ворох сводок и сообщений — деловых, военных, политических. Ох, голова моя головушка!

Никаких кораблей Германия Турции передать не успела, более того, турки не успели перекупить у англичан строящиеся для латиноамериканцев дредноуты и, как только Османская империя вступила в коалицию Центральных держав, тут Черноморскому флоту карта и поперла. Даже со старыми броненосцами он существенно превосходил противника, отчего турки предпочли запереться в Босфоре и не высовываться.

Воспользовавшись этим, адмирал Эбергард двинул линейные силы во главе с “Евстафием” на Зонгулдак и малость попортил единственный канал вывоза угля для турецкого флота. При таких задействованных силах город и порт можно было вообще сравнять с землей, но опыта пока не хватало и отряд, отбабахав указанное число залпов, лег на обратный курс в Севастополь. Но что особо порадовало, так это активное использование гидропланов, проводивших разведку Зонгулдака и оценку результатов артналета.

В Польше войска медленно пятились к линии крепостей, между которыми ударными темпами создавали полевые укрепления, в Пруссии 1-я армия Рененкампфа без фанатизма продвигалась на запад, южнее 2-я армия Самсонова изо всех сил делала вид “Ща ка-ак прыгну!” и сковывала противостоящие немецкие силы. А вот в Галиции наши австрийцам, похоже, вломят.

— … создать Центральный военно-промышленный комитет, подчинив ему военно-промышленные комитеты на местах, в губерниях и уездах. Передать в ведение комитетов выполнение казенные военных заказов и их распределение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В зале, особенно на скамейках немногочисленных правых, поднялся шепоток.

— Создать при комитетах согласительные трехсторонние комиссии для разбора противоречий между рабочими и владельцами предприятий с включением представителей от государственной власти.

— Ага, а на казенных заводах власть сама себя уговаривать будет! — выпалил совсем молодой депутат из левых под гул своей фракции.

Я приостановился, выцепил взглядом юнца и насмешливо спросил:

— А вас, молодой человек, в вашей партии не учили, что перебивать старших невежливо? Так это еще и глупо, потому что вы не дослушали. Так вот, в случае казенных заводов третьей стороной выступают местные земства или же назначенные представители Государственной Думы.

Говоруну с задних скамеек отвесили шутливый подзательник, а гул слева из недовольного стал радостным — социалистам при их нынешней численности в “представители” попасть как два пальца об асфальт.

— В полное управление военно-промышленным комитетам передаются казенные военные заводы, частные заводы с долей военных заказов свыше двух третей, при доле от половины до двух третей назначается уполномоченный от комитета.

Правые заропотали — при таких условиях многие заводы “уйдут” из рук владельцев, но, с другой стороны, очевидно, что в комитетах будут работать они же. Грубо говоря, государство отнимает прибыли, но берет на зарплату.

— Господин Распутин, — воздвигся Родзянко, — а что будет с вашими собственными заводами?

Подколоть решил, но на это у меня был заготовлен ответ:

— Третьего дня подписано соглашение о передаче “Ростеха” в казну до окончания войны. Вот документы за подписью премьера, кто хочет — ознакомьтесь.

Я бухнул папку на трибуну, зал загомонил, кое-где плеснули аплодисменты.

— Председателем Центрального военно-промышленного комитета предлагаю назначить известного вам Александра Ивановича Гучкова, — я показал рукой на присутствовавшего на трибунах члена Госссовета. — Человек решительный, не боящийся трудностей, в промышленности понимает поболе многих. Полагаю, разногласий по нему не будет.

Ну конечно, они были. Чтобы думцам не переругаться, да по нескольку раз? Быть такого не может. Пришлось несколько раз ставить Гучкова на голосование. Наконец, протащили.

Оставшийся день в Таврическом прошел как в вихре — депутаты и лидеры фракций ломились согласовать позиции и выбить под себя теплые местечки в комитетах. Главное, что никто не встал на дыбы, не пошел на принцип — левым дали возможность проявить себя в трудовых конфликтах, правым — в работе над военными заказами, все при деле, один я без заводов остался. Ан нет, еще беломорские, хлор да бертолетова соль.

Стоило отбиться от коллег-депутатов, поперли лоббисты и как с цепи сорвались предприниматели — чуют, кого к ноге брать будут. Первым с вопросами прибежал Ясукович из синдиката “Гвоздь”, телеграфировал из Харькова угольный магнат Авдаков, звонил оказавшийся в питере директор Николаевского судостроительного завода Дмитриев, вагонный король Данилевский прислал ходатая, и каждому приходилось на пальцах объяснять, что никто ничего не отбирает. Просто создается государственная плановая структура, кто план выполнит — будет как сыр в масле, кто просадит — не обессудьте, у нас тут война. Причем первая мировая — так и лепил в лоб. Шутки в сторону.

На фоне некоторой растерянности и нытья сразу и целиком вписался в программу синдикат “Продаруд”, ну, их-то можно понять, их очень сильно подвинул “Продамет”, и теперь рудные пытаются хоть на время войны укрыться от натиска конкурента под государственным зонтиком.

Из Таврического выгребся только в двенадцатом часу, точнее, попытался — уже на улице перехватил меня Гучков и потащил к себе в кабинет, пообещав довезти потом до дому. Я отпустил охранника с машиной в Юсуповский, наказав, чтобы скоро не ждали.