Доброволец - Марчук Николай Петрович - Страница 15

Блокпост представлял собой несколько окопчиков, связанных переходами, и два блиндажа. Один блиндаж использовался для отдыха, он был углублен в землю и прикрыт сверху несколькими слоями мешков, набитых морским песком. В этом блиндаже стояла небольшая печка и имелся запас дров, тут же была пластиковая фляга с водой и несколько ватных матрацев, лежащих на двух широких топчанах. Дверь прикрывало брезентовое полотнище.

Второй блиндаж был похож на ДОТ. Сложен из плоских камней, которые скрепили несколькими слоями глины, узкие окна-бойницы, смотрящие на три стороны. Под окнами – настил из досок и подставки, чтобы можно было разместить пулемет. В этом блиндаже топчан был только один.

Окопчики неглубокие, едва достигали полутора метров, так что в случае обстрела перемещаться по ним придется согнувшись.

Этот блокпост использовался в двух ипостасях: как наблюдательный пункт за прибрежными водами, ведь с вершины холма открывался прекрасный вид на море, и он же прикрывал поселок со стороны плоского плато, которое простиралось на несколько десятков километров в разные стороны. Это со стороны моря плато обрывалось крутыми склонами, а где-то там, за горизонтом, оно постепенно сходило на нет, и, судя по накатанной дороге, сюда частенько заезжали различные машины и повозки. В конце концов, если турки поставили здесь пост, значит, им лучше известно, откуда ждать опасности.

Блокпост стоял хорошо, он оседлал холм, у подножия которого, извиваясь змеей, шла дорога. Хорошо накатанная грунтовка, буквально выдавленная от долгого использования в каменистом грунте плато, шла из-за горизонта, огибала наш холм и, переваливаясь через склон, уходила серпантином вниз, к поселку.

Разведка утверждала, что все мужчины из захваченного нами поселения два дня назад ушли по второй, прибрежной дороге, которая шла вдоль кромки обрыва. Именно отсутствие боеспособных мужчин в селе и стало основной причиной нашего вторжения.

Проследив взглядом, как грузовичок катит вниз к поселку, петляя по извилистому серпантину, я тут же развил бурную деятельность. Солнце уже клонилось к горизонту, и через час должно стемнеть. Первым делом я приказал проверить оружие, набить магазины патронами и распределил очередность несения караула. Сам же я растопил печку и поставил в казане варить кашу. А потом мы пошли с Гариком искать тайник, который, судя по его записям, был здесь организован на постоянной основе. А вы думали, что я просто так вызвался сюда? Наивные!

Тайник представлял собой большой деревянный сундук, закопанный в землю в некотором отдалении от жилого блиндажа. Внутри сундука ничего особо ценного не оказалось. Исмаил знал об этом тайнике, потому что несколько раз ему выпадала честь нести ночные дежурства на этом блокпосте.

Вот что мы нашили: большой тяжелый бинокль, ящик с сигнальными и осколочными гранатами, тут же лежало несколько мотков лески и пара дюжин колышков, был еще РПГ-7 с тремя выстрелами, упаковка рыбных консервов, несколько пакетов с крупой, стопка порножурналов, нарды, замусоленная колода карт… и пластиковая полторашка с прозрачной жидкостью внутри. Свернув крышку и нюхнув, я аж прослезился от нахлынувшего приступа ностальгии: анисовая водка, местный алкоголь. Ох, сколько я его выпил во время бесшабашной молодости, приезжая в Турцию по дешевым турпакетам.

Думаете, именно содержимое этого сундука заставило меня переться на этот чертов холм? Нет, снова не угадали, вернее, угадали, но частично. Раз Исмаил не соврал о тайнике в саду, потом не соврал о тайнике на блокпосте, значит, и про остальное тоже не соврал. Так что ночка нас сегодня ждет весьма и весьма интересная!

Руки я Гарику так и не развязал, лишь немного ослабил и перевязал узлы, чтобы он мог помогать с переноской тяжестей. Найденный тайник вызвал бурю восторгов среди моих собратьев по оружию, причем если Петровича, который обрадовался найденной водке, еще понять можно, то чему радовался Ванек, обнимаясь с противотанковым гранатометом, я так и не сообразил. Оказывается, у него еще с детства мечта была – шарахнуть из РПГ. Странные все-таки желания у этих керчан! Меньше всего эмоций найденный сундук вызвал у Сереги-пулеметчика, он лишь вяло поковырялся в ящике с гранатами и, взвалив его на плечо, пошел устанавливать растяжки. Всю водку я запретил пить, отмерил примерно треть и решил, что на первый раз этого хватит. Как раз по сто граммов на каждого.

– Ну, давай, Гарик, с посвящением тебя в пираты! – Я протянул турчонку небольшую эмалированную кружку, в которой плескалось спиртное. – Пьешь до дна и не закусываешь. А остальные ждут и не пьют! – строго предупредил я. – Такова традиция джентльменов удачи!

– А меня никто не посвящал в пираты! – обиженно произнес Ванек.

– Сиди тихо и молчи! – одернул я Болтуна, внимательно следя за реакцией турчонка.

– Нет, ну все-таки почему меня не посвящали в пираты? – вновь заныл Ванек.

Гарик зажмурился и опрокинул в себя содержимое кружки, потом он жадно схватил широко раскрытым ртом воздух, покраснел, как краснодарский помидор, и громко выругался по-турецки.

– Ай, молодца! – похвалил я турчонка. – Стоять! Никто не пьет, ждем еще пару минут! Такова традиция!

– Что за традиция? Никогда о такой не слышал, – не унимался керчанин.

– Иваныч на турчонке ракию испытывает, вдруг она травленная, – гнусно ухмыльнулся Петрович, разгадав мой коварный замысел.

– Что?! – удивленно вытянув шею, обиженно произнес Ванек. – А я и правда думал, что есть традиция посвящения в пираты!

– Водка хорошая, ее мой дядя из стеклянных бутылок переливал, чтобы Махмуд его не заставлял по ночам на постах дежурить, – отдышавшись, подал голос Исмаил. – Пейте, не бойтесь!

– Доверяй, но проверяй, – глубокомысленно заявил Петрович и медленно, со вкусом выцедил водку из своей кружки. – Хрень редкостная! Сладкая и крепкая! Звычайна горилка – гарнише, а щэ краще, буряковый самогон!

Ванек выпил молча, крякнул, а потом в два счета опустошил содержимое своего котелка, закусывая крепкую турецкую водку.

– Нормально, – закусив, отозвался Болтун, – но в Керчи, в поселке Багерово, есть свой винзавод. Так там такой коньяк делают, что во Франции и Армении вместе взятых такого не производят! – гордо заявил парень. – И кстати, там же, в Багерово, есть печально известный на весь мир багеровский ров, в котором фашисты расстреляли десятки тысяч керчан, и это, между прочим, раньше, чем в Бабьем Яру. Так-то вот!

– Странные у тебя скачки мыслей, – удивился Серега. – Начал за здравие, а закончил за упокой. Сперва – про коньяк, а потом – про расстрелы.

– Нет, у него нет скачков, – усмехнулся я. – Просто наш Иван при каждом удобном случае пытается доказать, что Керчь – это первый во всем город на Земле. По его мнению, он и в зверствах фашистов должен быть первым. Ванек, а вот скажи мне, когда была захвачена Керчь немцами?

– В первый или во второй раз? – тут же переспросил Болтун.

– Ах, еще и два раза захватывали? Ну, пусть будет в первый?

– В середине ноября сорок первого года, а что?

– Ничего, кроме того, что не зря я тебя дразню Болтуном. Расстрелы в Бабьем Яру начались двадцать седьмого сентября сорок первого, первыми немцы казнили пациентов психиатрической больницы. Так что никак твой Багеровский ров не мог быть раньше Бабьего Яра. Хоть я нисколько не принижаю зверства фашистов. Это просто так, для справки, ну, чтобы ты в другой раз не попал впросак.

– Я?! Впросак?!! – петухом взвизгнул Болтун. – Да я, да у меня!.. У меня был корефан, у которого был крестный, у которого была сестра, у которой была крестная, которая… которую саму еще девочкой в Багеровском рву расстреляли. Ну как, не совсем расстреляли, ее мать прикрыла своим телом, а она три дня под трупом пролежала, а потом выбралась и убежала, – зачастил как из пулемета Иван. – Вот!!! Так что не надо мне тут… этого! Понятно?

– Ванек, ты не кричи, – урезонил я парня, – никто и не спорит, что у вас там, в Керчи, во время войны фашисты людей расстреливали. Их много где расстреливали. Просто я хотел тебе сказать, что если ты о чем-то рассказываешь, то лучше перепроверь пару раз.