Гипнотизер в МВД: тотальный контроль (СИ) - Тыналин Алим - Страница 19

Кривошеев усмехнулся. Снял очки, протер носовым платочком.

— Нет, ему плевать. Такой он был человек. Наполеон науки. Главное, ввязаться в бой. А там видно будет.

Очень интересно. Вот только меня смущало другое. Но я не успел спросить.

— Скажите, а что насчет его любви к женщинам? — спросила Сапфирова. Почти тоже самое, что хотел знать я. — Он и вправду был так любвеобилен?

Кривошеев снова улыбнулся. Покачал головой.

— Не хотелось бы говорить об этом. Но придется. Да, шеф был падок до малинки. Ни одну юбку не упускал. Задаривал подарками. Всю свою зарплату тратил.

Сапфирова нахмурила брови. Что значит подарки и зарплата?

— А где он находил их? Мы хотим знать про это все. Я чувствую, что вы недоговариваете. Тут замешаны деньги.

Я тоже вмешался:

— Точно. Деньги. И еще я хотел бы знать, кто такая Катя. Которая так взволновала Бокина, что он забыл про выступление. И поспешил к запасному входу.

Кривошеев замялся. Снова снял очки, протер, надел их. Тяжко вздохнул. Опустил плечи.

— Да, есть такое. Не хотелось бы говорить об этом. Но что есть, то есть. Шила в мешке не утаишь. Я приводил к нему и женщин за деньги. Он заставлял меня. Под угрозой потери работы. В том числе и Катю. Была такая, при гостинице «Интурист». То бишь «Астория». Он оттуда девочек любил.

Вот как. А говорили, что в Советском союзе не было проституции. Впрочем, было утверждение, что и секса нет. А он есть.

— Через кого вы там договаривались? — нахмурился Аксаков. Он едва сдерживался, чтобы не арестовать Кривошеева. Факты очень горячие. Тут можно много чего накопать. — Назовите имя. Вы понимаете, что участвовали в преступной деятельности? Проституция в нашей стране запрещена.

Кривошеев глядел в пол. Опустил голову, как провинившийся школьник.

— Его зовут Боцман. Имени не знаю. Работает в баре «Астории».

Ну, что и требовалось доказать. Аксаков походил на гончую, взявшую горячий след. Он тут же заторопился.

— Оставайтесь в городе, никуда не выезжайте, — предупредил он Кривошеева. — Мы скоро вызовем вас повесткой. И как можно скорее привезите речь Бокина. Сегодня же. Не позже четырех часов.

Мы вышли из здания. Сели в машину. Аксаков впереди. Мы с Полиной сзади.

— Теперь в «Интурист», Михалыч, на Морской, — сказал Аксаков. — Надеюсь, сегодня распутаем это дело. Все следы ведут к этой Кате. Или она сама убийца, или ее дружок. Боцман. Наверняка поругались с Бокиным. А потом прикончили.

Мы с Полиной обменялись взглядами. Девушка взяла меня за руку. Погладила. В голову сразу полезли воспоминания прошедшей ночи. Очень некстати. Я тряхнул головой.

— Не думаю, что Катя связана с убийством, — заметила Сапфирова. — Я же говорила, эта Катя — что-то другое. Не могу сказать, что именно. Но другое.

Машина петляла по улицам. Михалыч ехал быстро. Иногда Полину от резких поворотов бросало прямо на меня. Девушка покраснела.

— Никогда до этого не видела продажных женщин, — шепнула она. — Они правда у нас есть?

Я поглядел на нее. Она сейчас не врала, не играла.

В девушке поразительно сочетались непосредственная, почти детская наивность. И дьявольская проницательность.

Как так можно? Эти качества придавали Полине редкостную привлекательность. Изюминку.

— Сейчас увидишь, — ответил я.

Она придвинулась еще ближе. Щечки пылали от румянца.

— А ты когда-нибудь был с продажной женщиной? — спросила она застенчиво.

Конечно, был. В прошлой жизни. А в этой еще не успел. Поэтому я покачал головой.

— Нет, не довелось.

Полина отодвинулась. Улыбка сползла с ее лица.

— Странно. Ты как будто говоришь правду. И в то же время врешь. Как так может быть? Ты самый странный человек, из всех, кого я встречала.

Мы подъехали к «Астории». Вернее, к «Первому дому Ленинградского совета», как официально называлась гостиница. Шесть этажей, на углу двух улиц, очень примечательное здание.

Вошли внутрь. Аксакову пришлось показать удостоверение швейцару.

Внутри роскошь. Стены и пол выложены мрамором. Колонны облицованы красным деревом. На потолке огромные люстры. Просто шик.

Прошли в ресторан. Сейчас дневное время, посетителей мало. Сапфирова во все глаза разглядывала убранство. Мы с Аксаковым подошли к бармену.

— Чем могу помочь? — он протирал бокалы и любезно улыбнулся нам. Хотя сразу почувствовал, что мы не простые посетители.

— Мы ищем Боцмана, — сказал Аксаков. Показал удостоверение. — Где он?

Бармен перестал улыбаться. Покачал головой.

— Извините, товарищи. Не знаю такого.

Аксаков нахмурился.

— Не строй из себя дурачка. Где Боцман?

Бармен оставался неприступным. У гостиницы наверняка хорошая крыша.

— Вам лучше поговорить с директором.

Он положил бокал под стойку. Я заметил татуировку якоря и цепи у него запястье. Улыбнулся. И вмешался:

— Послушай, друг. Это ведь ты Боцман. Не надо мотать головой. Мы расследуем убийство. Очень серьезное убийство. И можем прямо сейчас увезти тебя с собой. И никакая крыша шефа не поможет. Наоборот, тебя постараются сделать крайним. И бросят нам на съедение.

Бармен вздохнул. Мужчина лет сорока. Рыжий. Усатый, с бакенбардами. В костюмчике. Руки волосатые до невозможности.

— Что вам надо?

Глава 10. Призрак с черными глазами

Аксаков наклонился к барной стойке.

— Мы ищем Катю. Срочно.

Бармен пошевелил рыжим усами. Настороженно спросил:

— Что она натворила? Вы сказали, убийство? Не с академиками связано? Говорят, яйцеголовых начали мочить одного за другим.

Аксаков пронзал его ледяным взором.

— Это тебе знать ни к чему. Я тебя еще не взял за сводничество. Хотя у меня руки чешутся это сделать. Поэтому быстро говори, где она.

Боцман обреченно вздохнул. Позвонил по телефону, подождал.

— Что-то она молчит. В душе, может? Номер триста два.

Аксаков не удостоил его ответом. Мы вернулись через ресторан к лестнице. Сапфирова болтала с официантом. Увидела, что мы ушли, прибежала следом.

— Мальчики, вы не могли подождать меня? — пожаловалась она. — И не торопитесь, мне трудно быстро идти на каблуках.

Мы поднялись по лестнице. Из-за Полины пришлось замедлить шаг. Она опиралась на мою руку.

— Какой ты суровый, — заметил я Аксакову. — Бедолага Боцман, наверное, испачкал тельняшку. От твоего взгляда.

Наконец, мы поднялись на третий этаж. Нашли номер. Аксаков позвал коридорную, показал удостоверение и потребовал открыть дверь.

— А это тоже сотрудница? — подозрительно спросила женщина, поглядев на Сапфирову. Кажется, она приняла ее за путану. — Точно?

Аксаков указал на дверь.

— Откройте быстрее, пожалуйста.

Коридорная открыла дверь и ахнула от ужаса. Мы увидели, что в номере лежит девушка. В махровом халате, волосы разметались по ковру.

Мы думали, что она потеряла сознание. Рэм подбежал к ней, пощупал пульс и сказал:

— Мертвая.

Я уже и так видел, что на опухшей шее девушки полно синяков. Задушили. Поясом от халата, почти также, как Бокина. Только на сей раз убийца обошелся без шнура.

— Это Катя? — спросил я у коридорной. Женщина замерла от ужаса. — Вы точно уверены?

Женщина кивнула. С ее лица не сходило выражение ужаса. Наверное, впервые столкнулась с подобным. Хотя, пора бы уже и привыкнуть. Раз работаешь с валютными проститутками. С ними тоже всякое происходит.

— Ну, а кто же еще? Она, Катька. Правда, у нее прозвище было Кармен. Она себя так для иностранцев называла. Очень красиво.

Так, ясно. Судя по всему, действительно проститутка. И явно знала того, кто убил Бокина. Иначе за что ее душить?

— Вызывайте милицию, — сказал Рэм. — И руководство. Произошло преступление.

Пока раскручивалась машина следствия, я позвонил в контору. Интересно, захочет ли Белокрылова разговаривать со мной?

Ну, куда денется. Я ведь не просто так звоню. По работе. И мне надо проверить одну мысль.