Ростов-папа. Часть 2 (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 26

Придя в выделенную нам с Петром комнату в коммуналке, упал не раздеваясь на кровать и обнял пахнувшую свежестью подушку. Глаза закрылись сами собой, а когда открылись — на часах было уже двенадцать. Самое время для подвига.

Прошёл на кухню, вскипятил воды, заварил крепкого, почти до состояния чифиря, чая и стал пить его из металлической кружки. Сахара не нашёл, поэтому пил вприкуску со случайно обнаруженным пряником, твёрдым как камень. Чтобы не сломать зубы, пришлось вымачивать его и только потом есть.

Постепенно сон уходил из головы, мозг начинал работать всё лучше и лучше.

Вот что значит молодость — в бытность «тащ майором», когда мне стукнул «полтинник» так легко я бы не отделался, пришлось бы глотать таблетки горстью и мучиться как с похмелья.

А тут — поспал пару часов и порядок в танковых войсках! Хоть сейчас в клубешник на дискотеку. Вот только, какой ещё клубешник и где та дискотека?

Я невольно вздрогнул: а что если ничего этого нет? Вдруг всё, что со мной происходит — плод игры мозга. И что касается меня… Я в действительности сплю, лежу в больничке или того хуже…

Мать! Мать! Мать!

Аж в жар бросило и проняло до мозга костей…

Отставить! Никакой паники!

И да, сантименты и глупые размышления в сторону! Сон ли это, воспаление мозга, галлюцинация или что-то другое, я всё равно обязан оставаться самим собой.

Есть уголовный элемент: бандиты всех мастей, душегубы, воры, убийцы, насильники… Я боролся с ним тогда, буду бороться и сейчас. Иначе просто не могу, характер не позволяет.

А ещё есть женщина, жена моего раненого товарища. Она не просила меня ни о чём, но интуиция подсказывает — она в беде. Ей надо помочь.

И этот простой как лом в разрезе факт сделал таким же простым сам факт моего пребывания здесь.

Менту — ментово!

Вор не должен бегать на свободе, его место в тюрьме или в могиле.

Вот так, дорогие мои! Вот так!

На кухне появилась соседка — смешливая толстушка Дуня, мать двух вертлявых и беспокойных огольцов и по совместительству супруга слесаря из железнодорожного депо.

— Жора, а ты чего чай с таком пьёшь? — удивилась она. — Время обеденное.

— Почему с таком? У меня вот — пряник есть.

— Твоим пряником башку пробить можно. Давай я тебя накормлю.

— Неудобно как-то, Дунь…

— Тоже мне — нашёл неудобство! Я трёх мужиков кормлю, нешто четвёртого не прокормить будет! Борщ любишь?

— Люблю!

— А драники?

— И драники люблю, — признался я.

— Вот и ладушки. Я как раз драников нажарила с сальцем. А чайком потом побалуешься.

Напоили и накормили меня от души. Я с трудом встал из-за стола.

— Всё было очень вкусно! Спасибо тебе, хозяюшка!

— Да за что? — на самом деле не поняла она.

Я улыбнулся в ответ и стал собираться.

Путь мой лежал в лавку Веры.

Постою в сторонке, тихонечко осмотрюсь, а дальше буду действовать по обстановке.

Глава 19

Я прошёл вдоль чугунной ограды сада и оказался напротив двухэтажного деревянного дома. Ну вот, я на точке: если верить вывеске — лавка скобяных товаров, принадлежавшая Веронике Михайловой, занимала весь первый этаж. Второй был отдан под коммунальные квартиры.

Внутрь пока заходить не стал, отошёл в сторонку к фонарному столбу, подпер его спиной и, как говорили в моё время — «прикинулся шлангом», то есть стал изображать праздношатающегося лодыря, благо таких хватало.

Безработица, дери её за ногу…

Мимо проехала гружённая телега, остановилась возле магазина. Я напрягся, но потом облегчённо вздохнул — это привезли какой-то товар, и с крыльца лавки за ним уже спускались два паренька лет пятнадцати. Они принялись сноровисто разгружать телегу, таская на плечах узкие длинные ящики.

Появилась Вера, она замерла возле дверей и стала наблюдать за процессом разгрузки, время от времени давая указания. До меня доносились только обрывки её слов.

Чтобы не попасться ей на глаза, я отвернулся, достал небольшое карманное зеркальце и взял его так, чтобы в нём отражалась Вера.

Когда с разгрузкой было покончено, телега уехала, а женщина и её двое помощников скрылись в лавке.

Пока никакого криминала, обычные торговые будни нэпманши средней руки. Если и дальше так пойдёт, придётся сворачиваться или пытаться вызвать супругу Петра на откровенность. Знаток женской психологии из меня так себе, но я был уверен на девяносто процентов, что последнее вряд ли прокатит. Не станет Вера делиться со мной своими проблемами, не такой характер.

Долго находиться на одном месте не стоило — рано или поздно на меня обратят внимание, поэтому я отлип от столба, пересёк разбитую дорогу и оказался на другой стороне улицы.

Что тут у нас? Цирюльня, она же парикмахерская, причём, судя по выставленному «рекламному баннеру» — не из дорогих. Я задумчиво поскрёб подбородок: стричься не имело смысла, я недавно обкорнал себя почти под полный ноль и только теперь на башке проступил робкий «ёжик». А вот побриться бы не мешало, щетина уже ощутимо кололась. Хорошо, что прихватил с собой деньги.

Идея насчёт бриться не просто так стукнула мне в голову. Окна заведения выходили аккурат на магазинчик Веры, так что получался очень даже неплохой наблюдательный пункт.

Что ж, совмещу полезное с приятным.

В парикмахерской скучал одинокий сухонький мужчина лет шестидесяти. При виде меня он оживился.

— Добро пожаловать! Чем могу услужить?

— Мне бы побриться.

— Конечно-конечно! — обрадовался мужчина.

Похоже, я был у него сегодня первым и единственным клиентом.

— Прошу вас сюда, садитесь в кресло… — расшаркиваясь, предложил он.

— Благодарю.

Я опустился на видавшее виды кресло. На мои плечи опустилась тяжёлая кожаная накидка.

— После бритья не желаете освежиться? Есть прекрасный немецкий одеколон, будете благоухать как настоящий джентльмен.

— А одеколон — точно немецкий?

— Разумеется. Контрабандой из самого Кёльна, а немцы, поверьте мне на слово, знают в таких вещах толк. Кстати, одеколон так и переводится — кёльнская вода, — открыл для меня «Америку» мужчина.

Кстати, очень сомневаюсь в заморском производстве этой пахучей жизни, наверняка, бодяжат и разливают по флаконам с красивыми наклейками где-то у нас.

— Хорошо, побрызгайте как побреете, но только самую малость.

— Естественно! — всплеснул руками цирюльник. — Всего должно быть в меру.

— Именно.

Больше всего на свете не люблю опасную бритву тем более в чужих руках, поэтому расслабиться сразу у меня не получилось. Было трудно отделаться от мысли, что в любую секунду мне могут полоснуть по горлу, а я ничего не могу сделать.

Старая ментовская привычка контролировать ситуацию.

Цирюльник почувствовал моё напряжение и улыбнулся.

— Что-то я вас не припоминаю. Вы, наверное, приезжий? — заговорил он.

Ну да, если клиент на измене, самый простой и действенный способ расслабить его — заговорить зубы и переключить внимание. Хороший парикмахер как правило очень хороший психолог.

Мне попался как раз такой.

— А вы что — всех жителей Ростова в лицо знаете? — подыграл ему я.

На самом деле стало немного полегче, меня уже перестало бросать в дрожь при виде бритвы «опаски», которую сейчас так старательно затачивал цирюльник. Ещё немного, и ей на лету можно будет рубить женский волос, словно клинком из булатной стали.

— Сомневаетесь? — не дожидаясь моего ответа, он продолжил:

— Я всю жизнь здесь прожил, Ростов — не Москва и не Петроград, город маленький…

— Скажете тоже — маленький!

Тут на моё лицо нанесли густую мыльную пену, и пришлось замолчать.

— И скажу! — заявил цирюльник. — Останови на улице любого местного и заговори с ним. Даже если не знаешь его, всё равно выяснится, что у вас куча общих знакомых, а то и родственников. Это же Ростов! Вы так и не сказали — откуда к нам приехали? — снова вернулся к этой теме он.