Магические осадки не ожидаются (СИ) - Васильева Юлия - Страница 27

— Я уже, — недовольно сообщил еж, только на этот раз более мужественным голосом.

Зонт описал круг и оказался перед самым носом зверька. Но тот вопреки трусливой природе лишь дернул ухом. А потом и вовсе сел. Короткие передние лапки встали торчком, и еж попробовал их чинно сложить. Расстроился, что это не выходит, и снова брякнулся пузом на пол.

— Милая госпожа, не знаю, с чего начать… — проговорил он, а потом, собравшись с духом, быстро продолжил: — Скажите, ради всех святых, кто я? А лучше принесите мне зеркало.

Пока еж двигался и говорил, Кэтрин стояла не дыша. Она видела, как пасть животного открывается и закрывается, но не могла понять, почему из нее вырываются человеческие слова.

Это какая-то очень злая шутка! Или страшный сон!

Но Кэтрин помнила, что ей не снятся сны. От усталости она засыпала как мертвая, и поднять ее мог лишь топот ежей — профессиональная реакция. С тех пор как колючие паршивцы съели половину урожая, она вскакивала как пожарный по тревоге, стоило услышать глухое «топ-топ-топ».

Женщина медленно опустилась на корточки, чтобы лучше рассмотреть того зверя, который сидел перед ней. Упитанный, крупный и со странно светлыми колючками.

— С вами все в порядке? — вежливо уточнил еж.

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не прибить его от испуга.

Он натурально говорил! Но магия так не умела, никто не мог заставить животное говорить!

— Нет, не в порядке, — сказала она. — Либо со мной, либо с тобой… И я очень надеюсь, что проблема в тебе, а не в моей поехавшей крыше.

— Не могу с вами согласиться, — ответил вежливый еж. — Но, может быть, пока мы не выяснили с кем проблемы, вы скажете, на кого я сейчас похож? Потому что я понимаю, что не на себя прежнего. И это мягко сказано. Я чувствую, что стал меньше и у меня четыре лапы… и я постоянно хочу есть.

— На ежа.

— Простите?

— Ты очень крупный, я бы даже сказала, огромный еж с почти белыми колючками.

В кухне раздался хохот, и ежа затрясло. Он только чудом не подпрыгивал на упитанном животе от смеха.

— Этого не может быть, — сообщил он после приступа веселья. — Я высокий и не мог стать таким крошечным. И у меня длинные волосы, почти как у вас. Только у вас черные, а у меня золотистые. Я не могу быть …

Кэтрин не мигая смотрела на зверька и все больше убеждалась в том, что с головой у нее непорядок. Не может нормальный человек говорить с ежом.

— Я правда ежик? — серьезно спросил приятный мужской голос, и нос у зверька дернулся.

Еж часто заморгал и поднял сначала одну переднюю лапу, потом другую, рассматривая. После чего обессиленно упал на живот и закрыл глаза. Он выглядел настолько несчастным, что сердце Кэтрин дрогнуло.

— Тебе чего-нибудь налить?

— А что пьют ежи? — спросил он, не открывая глаз.

— Молоко?

Еж закрыл лапками голову и судя по жалобному поскуливанию ушел в черную тоску.

В отличие от нового знакомого долго пребывать в печали или даже растерянности было не в характере Кэтрин, потому она зажгла в своей небольшой кухне лампы, а потом заварила чай с мелиссой.

Сажать ежа оказалось некуда, и Кэтрин расстелила полотенце прямо на столе, после чего подняла туда колючий шар. А когда поставила перед ним блюдце с чаем, сама села на табуретку.

— Значит, говоришь, ты высокий блондин? — поинтересовалась она, рассмотрев зверя целиком. Его колючки и правда оказались не серыми с черным, а белыми с золотистыми кончиками.

— Теперь я ни в чем не уверен.

— А как тебя зовут?

— Не знаю… Не помню. Вообще в голове каша. С одной стороны, я понимаю, что нужно искать выход, хотя бы понять, что случилось. А с другой — у вас так пахнет клубникой, что я не могу не думать о том, как бы ее съесть и побольше. Это сбивает с толку.

Кэтрин отпила из пухлой глиняной чашки и задумчиво почесала щеку. Теперь можно не сомневаться, перед ней сидит именно тот прожорливый еж.

— А вас как зовут? — спросил он.

— Кэтрин.

— Так просто? — ежик виновато фыркнул. — Простите. У вас необычная внешность. Разрез глаз и овал лица, такие черные волосы… Простите. Мне кажется, я видел таких, как вы, лишь однажды.

— Во Фритане кто только не живет, а то ты не знаешь.

— Фритан! Точно! — обрадовался еж. — Я как раз приехал в этот город по делам…

— А чем ты занимаешься? — уточнила Кэтрин.

— Не помню, — снова расстроился он. — Может быть, удастся узнать, кто недавно приехал, и таким образом установить мое имя?.. Только не говорить, что я еж. Потому что на самом деле я человек… скорее всего.

— Во Фритан постоянно кто-то приезжает, и отсюда постоянно кто-то уезжает. И с документами здесь не строго. Мой дедушка, когда приехал из Империи, жил десять лет безо всяких бумажек. А сделал их только ради моего папы, потому что тот захотел поступить в местный университет и ему нужны были справки о семье. Он так и не поступил, но документы остались, — улыбнулась Кэтрин.

Еж попробовал отпить из блюдца, но у него не вышло.

— Почему не собакой хотя бы? — спросил он у мироздания, но попытки не прекратил.

Пока новый знакомый старательно учился лакать, Кэтрин допила свой чай и поставила кружку. Она ужасно устала и, несмотря на бодрость от «встречи» с говорящим ежом, снова хотела спать. Разобраться со всеми проблемами можно и завтра. Если это страшный сон, то он просто закончится, а если нет… Хорошо бы обойтись без полиции. Потому как, услышав ее рассказ, в скорбный дом отправят Кэтрин, а не ежа.

Вдруг за кухонной дверью послышался топот. Такой, к которому рано или поздно привыкает любой хозяин теплицы во Фритане. В городе, где почти все состояло из железа, паровых машин и шестеренок, теплицы превратились в убежища для дикой природы. Как только придумали специальные линзы, которые улавливали и направляли солнечные лучи, появились первые парники, а вместе с ними в городе неожиданно размножились ежи, еноты, а потом и лисы — зародилась настоящая лесная жизнь.

Вроде бы теплица закрыта, да и не так много в ней съестного. Какой-то клочок земли в стеклянных блоках с несколькими грядками. Но местному зверью и этого оказалось достаточно. Они быстро перебрались от помоек к грядкам, ели что подвернется… и удивляли всех своей стойкостью к любой отраве.

Кэтрин устало поднялась, взяла зонт. Топот и писк ежей все равно не даст заснуть. Так что план был яснее ясного: сначала всех разогнать, потом поставить фанеру в том месте, где ежи умудрились сделать то ли подкоп, то ли прогрыз, а после уже спать.

— Там еда, — вдруг послышалось с улицы. — Еда, еда.

— Бежим. Там еда, там еда, — ответил другой голосок, и Кэтрин уловила приближающийся топот.

— Где еда? — спросил третий.

— Там еда. А-а-а… нет. Здесь нет еды.

— Где нет?

— Здесь. Она была, но теперь нет.

Похолодевшими руками Кэтрин перехватила зонт, но с места не сдвинулась.

— Ты слышал? — тихо спросила она у ежа, который все еще боролся с чаем в блюдце.

— Что?

— Там, на улице… — заговорила Кэтрин и, вспомнив, что задает вопросы ежу, не сообразила, как описать доносящиеся снаружи звуки.

— Да, там какое-то пыхтение или шипение, будто кошка, — сообщил он и отодвинул лапкой почти полное блюдце с чаем.

Послышался деловитый топот, словно небольшое стадо переместилось на новый лужок.

— Пахнет, — сообщил писклявый голосок из-за двери.

— Пахнет, — подтвердил другой.

— Но нет еды.

— Нет еды, — печально согласились с ним.

— Там еда! — вдруг бодро отрапортовал третий.

— Там еда, там еда, там еда, — подтвердили другие голоса и отдалились вместе с топотом.

Кэтрин никак не могла сопоставить знакомый топот и слова. А когда все-таки сопоставила, даже не выругалась, только почувствовала, как на голове зашевелились волосы. Она медленно на цыпочках подошла к двери, открыла ее и остановилась.

Если это ежи, то они направились к той лазейке, которую невозможно было заделать из-за воздуховода. Теперь Кэтрин боялась, что там действительно только зверье. Привычные колючие колобки и ни одного воришки. Помявшись на пороге, она обругала себя трусихой и все-таки пошла. Прохладный весенний воздух ласково пощипывал за руки, но уже вторую неделю ночи стояли относительно теплыми. Даже для людей в байковых пижамах с рюшами.