Роковое селфи (СИ) - Безрукова Елена - Страница 29

Диалог давно кончился, а я сидел, положив голову на руки.

Я — осёл. Тупой осёл. Как я мог поверить в этот развод?! Ай-да, Женька! Его бы таланты да в мирное русло!

Я вскочил на ноги и заходил по кабинету. Аля совсем не умеет врать, она говорила правду про подставу Женьки. Сомнений у меня больше не осталось. Как будто нечто тёмное во мне, что сидело тягучей тяжелой субстанцией, и день за днём травило, медленно покидало моё тело, оставляя мокрую и чистую душу — как остаётся роса на траве ранней зарёй...

Вспомнил, что я творил в тот день — настоящее животное. Что я ей тогда наговорил — даже сам застонал, вспомнив эти слова. Тупой олень — больше нет слов! Имбицил. Она не простит меня, и поделом мне. Но я попробую!

Она может не прощать меня, оскорбить, наорать, пнуть меня или даже плюнуть в лицо — я всё стерплю от неё. Но ребёнка она не будет растить одна. Это мой ребёнок, такой же, как и её. И ей придётся смириться с тем, что я собираюсь участвовать в его воспитании.

Снова нажал на кнопку селектора:

— Ева, сообщите мне о прибытии гостьи в стационар гинекологии. Запишите имя — Алевтина Богданова. Оказать самый лучший уход, исполнять любые её просьбы.

— Конечно, Роман Викторович! Буду держать это дело на личном контроле.

Спасибо тебе, Ева. Ты меня никогда не подводишь.

***

И действительно, как только появилась девушка, врачи немедленно сообщили об этом наверх. Роман, накинув белый халат, отправился в отделение. Разговор предстоял нелёгкий и мужчина переживал — как Аля отреагирует на него? Девушка, наверняка, уже узнала его центр и поняла, что она здесь не просто так. Руки хирурга немного дрожали от предвкушения — он снова увидит эти глаза так близко. Счастье.

Но сначала беседа с врачом. Зашёл прямиком в ординаторскую.

Врачи повскакивали со своих мест, приветствуя начальника. Мужчины кинулись пожимать Роману руки.

— Артур Андреевич, у меня к вам разговор, — обратился гллавврач к заведующему отделением. — Пожалуйста, оставьте нас одних.

Доктора, переглядываясь, быстро покинули комнату.

— Слушаю вас, — седой доктор скрестил руки в замок и поверх очков смотрел на севшего напротив мужчину.

— Сегодня к вам поступила пациентка — Алевтина Богданова. Она беременна, под угрозой срыва. Ей требуется особенный уход.

— Конечно. Я прослежу. Мне только что принесли её карту, — показывая на папку у него на коленях сказал доктор.

— Поясните мне коротко, какие есть риски?

Гинеколог открыл карту и несколько минут изучал записи.

— Да. Такая угроза была. От сильного стресса начался тонус. Но уже всё позади. Наши коллеги предприняли необходимые меры, и сейчас девушка наблюдалась дополнительно. Ей кололи витамины и препараты для укрепления органов. Чтобы тонус не возникал по возможности. Но всё очень индивидуально, конечно. Если она будет стрессовать ещё — тонус вполне может вернуться и закончится выкидышем. Вы сами помните ещё из курса гинекологии, что плод до двенадцати недель очень слаб и подвержен риску. В целом, сейчас он вне опасности.

— Ясно, — сказал он и сглотнул — что он мог наделать этой нервотрёпкой... Но кто же знал? — В какой она палате?

— В первой. Это какая-то важная гостья? Медийное лицо?

— Она — моя жена. И ребёнок мой.

Роман вскочил со стула и унёсся по коридору, оставив в ординаторской Артура Андреевича, открывшего рот.

Хирург быстро дошёл до нужной палаты, но у дверей вдруг оробел — что она ему на всё это скажет?

Собравшись с духом, постучал.

«Войдите» — ответила Аля из глубины комнаты.

И он вошёл.

30.

Роман.

Девушка раскладывала свои вещи. Когда она встретилась взглядом с моими чёрными глазами, которые впились в неё, её руки задрожали, и баночки, громко стукнув об пол в полной тишине, раскатились по всей комнате. Аля повернулась ко мне и застыла. Впрочем, я тоже робел сделать шаг дальше. Я залюбовался ей — так давно не видел эту девочку на расстоянии вытянутой руки.

Потом, словно очнувшись, стал поднимать банки неловкими руками, чтобы уже хоть как–то заполнить давящую грузом паузу. Аля принялась делать тоже самое. Руки её заметно продолжали дрожать. Вдруг мы ненароком схватили один и тот же тюбик, и наши пальцы соприкоснулись. Мы оба так и замерли на месте, будто ушибленные током, глядя в глаза друг другу. Мы не могли насытиться этим моментом, пальцы никто не спешил убирать. Я чувствовал кусочек её тепла и кожи, и боялся прервать этот миг. Уже через секунду она придёт в себя и выгонит меня отсюда пинком под зад...

— Привет, — сглотнув, сказал ей.

Как школота, ей-Богу! Что со мной?! Это не я, а какой-то романтичный юный баран, который ни «бе» ни «ме»...

— Здравствуй, Рома, — ответило тихо она, спрятала глаза за ресницами и забрала баночку.

Жаль.

Моё имя, слетевшее с её губ, полоснуло по самому сердцу. Я даже не знал, насколько я люблю своё имя в её устах... Какой же я стал сентиментальный придурок, даже стыдно! Последний романтик нашего времени, блин...

— Значит, я правильно поняла, что это ты поспособствовал моему переводу именно сюда?

— Да. Как только я узнал, что тебе требуется медицинская помощь — сразу же отдал распоряжение привезти тебя в мой Центр. Здесь очень хорошие врачи, они сохранят нашего... — голос вдруг сорвался.

Не могу договорить...

Аля ничего не ответила, отвернулась от меня. Она присела на край кровати, бросив вещи, и стала смотреть на свои сцепленные пальцы. Руки её были очень напряжены — девочка волновалась.

— Откуда ты узнал, что со мной случилось? Да ещё так подробно. Аня? — сказала она и обернулась на меня.

— Да. Она приходила ко мне сегодня. И всё рассказала.

Я немного помолчал, не зная, как же подобраться к той теме, которую нам очень нужно обсудить, и уже решить — прощаем мы друг друга или нет. Сколько можно мучиться неопределённостью?

— Аля, я... слушал ваш с Аней диалог, в котором ты ей говорила о своём решении по поводу ребёнка.

Она подняла глаза. В них было удивление и смятение. Конечно, диалог всё же был довольно личным. Как будто кто-то прочитал твой личный дневник. Мне бы тоже было неприятно. Но Аня поступила, как подруга. Только так есть шанс нас помирить — показать мне то, что творится в голове и душе этой девочки, попавшей поневоле в клубок интриг. Ребёнка Бог не зря нам даёт именно теперь, когда мы оборвали отношения, чтобы без передышки болеть друг другом издалека... Это была та ниточка, которая нас, возможно, заставит позабыть гордость и вспомнить о любви...

— Если хочешь знать — я полностью со всем согласен. Ребёнка нужно сохранить. И ещё — я не откажусь от него. Хочу, чтобы ты признала меня отцом.

— Значит, ты поверил?.. Что я тебя не предавала. И даже не будешь спрашивать, чей он? — задала она самый главный вопрос.

— Да. Аня и этот диалог показали мне ситуацию с другой стороны, и очень точно расставили приоритеты в моей голове. Я верю тебе.

Я сократил расстояние, нарушив её зону комфорта, и она дёрнулась было от меня, но я, взяв её руки в свои, не дал ей отступить.

— Прости меня, пожалуйста, — горячо шептал ей. — Ревность застилала мне глаза, я вёл себя как полный идиот. Обидел тебя.

— Ты поверил. Поверил, в то, что я могла предать тебя. Я не виновата, что кто-то, кроме тебя, меня любит. Я его об этом не просила, и давно уже не отвечаю взаимностью. Потому что влюбилась в тебя. Это нож в спину, Рома.

Она говорила с такой горечью, что я снова ощутил на собственной шкуре всю боль пережитого в довесок с её болью. Я вздохнул, пытаясь говорить ровно:

— Я знаю. Но всё было так правдоподобно. Я тоже не виноват, что меня обманули. Если задаться целью — любого можно обвести вокруг пальца. Я не мог подумать, что брат на такое способен.

— Как и ты, — она всё же высводобила свои руки и отступила. — Вы стоите друг друга. Не ты ли его спровоцировал? Он просто ответил тебе в том же стиле. Око за око, знаешь ли.