Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки - Арш Григорий Львович - Страница 41

Несомненно, что на политику британского и других западноевропейских правительств в греческом вопросе оказывало воздействие широкое филэллинское движение, развернувшееся в их странах. Во многих городах Западной Европы и США возникли филэллинские комитеты, в печати велась активная кампания в защиту греческого дела, производился сбор средств в пользу сражающейся Греции, сотни добровольцев устремились на помощь греческим повстанцам[320]. Огромное сочувствие вызвало восстание греков и в России, хотя в условиях самодержавного строя филэллинское движение не могло развиваться здесь в таких формах, как в странах с более свободным политическим укладом. Большой отклик нашли в различных общественных слоях официально разрешенные подписки в пользу беженцев из Османской империи и жертв репрессий Порты. Только на содержание беженцев в Одессе поступило 1 149 224 руб. пожертвований, по большей части от малоимущих слоев населения[321]. Декабристы и близкие к ним прогрессивные деятели выступали за войну против Османской империи, видя в ней наиболее эффективное средство помощи борющейся Греции[322]. Но и многие высшие офицеры, видные дипломаты и даже некоторые министры, чуждые каких-либо либеральных настроений и видевшие в восстании греков лишь «борьбу христианского народа против мусульманского ига», считали, что Россия должна поддержать его. Так, влиятельный и близкий к царю министр духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицын высказал в 1821 г. мнение, что осуждение Россией выступления А. Ипсиланти является отходом от традиций российской политики. По его словам, «на протяжении более чем столетия греки получали помощь, покровительство, им внушали надежду освободиться от ига Оттоманской Порты, и поэтому даже в том трудном положении, в котором они находятся сейчас, эта надежда поможет их усилиям, несмотря на все сделанные заявления о неучастии в их восстании»[323].

Вынужденное в определенной мере считаться с общественным мнением и встревоженное ростом английского влияния в Греции в ущерб русскому, царское правительство выступило с планом урегулирования греческого вопроса. В январе 1824 г. петербургский кабинет разослал правительствам великих держав «Мемуар об умиротворении Греции». Он предусматривал образование на греческой территории трех автономных княжеств с сохранением над ними верховной власти султана, выражавшейся в основном в получении с княжеств ежегодной дани. План этот стал предметом обсуждения конференции по греческому вопросу представителей России, Австрии, Пруссии и Франции, проходившей в Петербурге в 1824–1825 гг. Однако это не дало положительных результатов[324]. Недовольство петербургского кабинета противодействием других европейских кабинетов его усилиям по «умиротворению Греции» проявилось в стремлении к единоличным действиям. В Лондоне с тревогой следили за новыми тенденциями в российской политике, при этом и в Лондоне, и в Санкт-Петербурге были обеспокоены известиями об ухудшении военного положения греческих повстанцев. Султану Махмуду II удалось вовлечь в борьбу своего египетского вассала Мухаммеда Али. Высадившаяся в феврале 1825 г. в Морее египетская армия Ибрахимпаши подчинила почти весь полуостров и приступила к осаде Месолонги – основного опорного пункта повстанцев. Новые элементы в ситуации Греции и вокруг нее создавали почву для поисков путей взаимодействия и компромисса со стороны России и Великобритании. 23 марта (4 апреля) 1826 г. в Петербурге герцогом Веллингтоном и уполномоченными российского правительства К. В. Нессельроде и Х. А. Ливеном был подписан русско-английский протокол о совместных действиях с целью «умиротворения Греции». Россия и Англия провозглашали свое намерение добиваться прекращения вооруженной борьбы между турками и греками на условии предоставления последним автономии, при сохранении верховной власти Порты и уплате ей точно фиксированной дани. Грекам обеспечивались свобода религии и торговли и самостоятельное внутреннее управление. В целом автономные права, предоставляемые грекам Петербургским протоколом, были шире тех, которые предусматривал российский «Мемуар об умиротворении Греции» 1824 г.[325] Франция, имевшая серьезные интересы на Ближнем Востоке, решила присоединиться к Петербургскому протоколу. Подписанный 6 июля 1827 г. в Лондоне трехсторонний договор в основном повторял положения С.-Петербургского протокола. Особую же важность Лондонскому договору придавала включенная в него по настоянию российской дипломатии секретная статья, предусматривавшая, что в случае, если одна из сторон – турки или греки – откажется в месячный срок согласиться на перемирие, предложенное в ст. I открытого договора, то «высокие державы действительно применят совместно все свои средства для ее исполнения, не принимая, однако, участия во враждебных действиях между обеими воюющими сторонами»[326].

Лондонский договор 1827 г., предусматривавший предоставление грекам широкой автономии и создававший благоприятные внешние предпосылки для успешного завершения Греческой революции, был результатом компромисса между его участниками. Однако англо-русская борьба за влияние в Греции не прекращалась, и позиции России в этой борьбе усилились благодаря активизации ее политики в греческом вопросе. Свидетельством этого стал тот факт, что третье греческое Национальное собрание в Трезене (апрель 1827 г.) избрало Иоанна Каподистрию – статс-секретаря российского министерства иностранных дел, с 1822 г. фактически находившегося в отставке и жившего в Швейцарии, – правителем (президентом) Греции. Активная национально-патриотическая деятельность Каподистрии накануне революции 1821 г. снискала ему большой авторитет в греческом обществе, а сам факт пребывания грека-корфиота на высоком дипломатическом посту в России рассматривался как выражение российской политики покровительства Греции. В правительственных кругах России избрание Каподистрии на высший государственный пост в Греции было встречено с большим удовлетворением. Каподистрия, оказавшийся в это время в Петербурге, получил 1 (13) июля 1827 г. формальное увольнение с российской службы. Однако и до получения формальной отставки он выступал в переговорах с Николаем I в качестве представителя и защитника греческих интересов, настаивая прежде всего на оказании неотложной материальной помощи Греции. Российский император согласился негласно предоставить будущему правителю Греции кредит в сумме 1 млн руб. И во время петербургских переговоров летом 1827 г., и в последующем отношения между российским правительством и правителем Греции носили доверительный характер[327]. Однако, хотя Каподистрия был убежденным сторонником ориентации Греции на Россию, он отнюдь не собирался содействовать установлению в стране российского господства в какой-либо форме, о чем прямо заявил царю во время бесед с ним в Петербурге[328]. Этот опытный дипломат, всецело преданный интересам Греции, намеревался, опираясь на поддержку всех держав – участниц Лондонского договора, добиться успешного завершения войны за независимость и создания стабильного и жизнеспособного Греческого государства. Но тюильрийский и сентджеймсский кабинеты, видевшие в Каподистрии прежде всего инструмент российской политики, были недовольны тем, что он избран правителем Греции. Ни в Лондоне, ни в Париже, где Каподистрия побывал в августе-октябре 1827 г., он не получил ни финансовой помощи, ни моральной поддержки[329].

Между тем военно-политическое положение Греции стало критическим. В 1826–1827 гг. греческие повстанцы потеряли свои важнейшие опорные пункты Месолонги и афинский Акрополь. К осени 1827 г. территория свободной Греции ограничивалась небольшой частью Пелопоннеса и несколькими островами Архипелага. Порта, отвергнувшая Лондонский договор, спешила подавить последние очаги сопротивления в Греции и таким образом окончательно «урегулировать» греческий вопрос. Однако решительные действия адмиралов союзных эскадр, прибывших к берегам Греции в соответствии с секретной статьей Лондонского договора, сорвали эти замыслы. Результатом отказа командующего египетской армией Ибрахим-паши выполнить требование союзных адмиралов о прекращении всех его враждебных действий против греческого населения Мореи была Наваринская битва 8 (20) октября 1827 г., приведшая к полному разгрому турецко-египетского флота[330].