Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки - Арш Григорий Львович - Страница 34

Последние годы пребывания А. Ипсиланти в России, перед началом Греческой революции 1821 г., совпали с подъемом общественного движения, направленного против феодально-монархического строя. Оппозиционные настроения охватили часть русского офицерства, главным образом из военных состояли возникшие уже тайные декабристские организации. Из известных нам русских друзей А. Ипсиланти все (кроме А. Ф. Орлова, в будущем одного из столпов николаевского режима) выступали в той или иной форме за проведение в России общественных преобразований. М. Ф. Орлов – видный декабрист, с 1818 г. член декабристского Союза благоденствия, позднее – руководитель кишиневской организации декабристов. П. Д. Киселев, хотя и не был связан с декабристами, был тем не менее противником крепостничества. В 1816 г. он представил Александру I записку о постепенном освобождении крестьян от крепостной зависимости. Позднее, будучи министром Николая I, он провел реформу управления государственными крестьянами, которая должна была подготовить постепенную отмену крепостного права[270]. Входивший также в дружеский круг А. Ипсиланти Денис Давыдов хотя и не принадлежал к декабристскому движению, но относился весьма критически к тогдашней российской действительности и, несомненно, был человеком свободомыслящим. В своем письме П. Д. Киселеву от 31 марта (12 апреля) 1818 г. А. Ипсиланти сочувственно цитирует ироническое высказывание Дениса Давыдова об известной проповеднице религиозного мистицизма баронессе Крюднер, пользовавшейся большим влиянием на Александра I. Все эти вольные разговоры велись на вечере в одном киевском доме, хозяина которого А. Ипсиланти обозначает латинскими буквами «G.R.»[271]. Речь здесь, несомненно, идет о прославленном герое Отечественной войны 1812 г. генерале Н. Н. Раевском, командире 4-го пехотного корпуса. Для молодого поколения этой семьи были характерны свободолюбивые настроения: два сына генерала Раевского привлекались к следствию по делу декабристов, а дочери его были замужем за декабристами С. Г. Волконским и М. Ф. Орловым. Следует отметить, что между семьями Ипсиланти и Раевского существовали дружеские отношения. Об этом свидетельствует тот факт, что братья Александра Ипсиланти Дмитрий и Николай по их желанию служили адъютантами генерала Н. Н. Раевского.

Живя в русской офицерской среде, где сильны были свободолюбивые настроения, и дыша ее воздухом, Александр Ипсиланти и его братья восприняли, несомненно, и некоторые прогрессивные общественно-политические воззрения этой среды. Недаром, как вспоминал позднее сам А. Ипсиланти, ему предлагали вступить в одну из тайных декабристских организаций[272]. Однако он не принял этого предложения: как и его друзья-декабристы, он готов был пожертвовать карьерой, состоянием, если необходимо – и самой жизнью, но ради другого дела, не менее благородного и святого: дела освобождения Греции от тяжкого иноземного рабства.

Любовь к Греции, которую он считал своей настоящей родиной, А. Ипсиланти впитал с детства. Как пишет биограф будущего борца за независимость Греции, его патриотические чувства питали частые посещения родительского дома в Киеве, «изучение греческой истории и переписки отца», а также сознание принадлежности к знаменитому роду, корни которого уходили в византийские времена[273]. Влияние К. Ипсиланти, который в последние годы своей жизни из фанариотского политика превратился в убежденного греческого патриота[274], на формирование патриотического мировоззрения его сына было огромным. И неслучайно свое решение возглавить национально-освободительное восстание греков А. Ипсиланти объяснял позднее в письме Александру I желанием выполнить последнюю волю покойного отца.

Большое влияние на выбор А. Ипсиланти своего жизненного пути оказала встреча еще в довоенные годы в Петербурге со своим выдающимся соотечественником Иоанном Каподистрией. Бывший государственный секретарь Ионической республики в 1809 г. поступил на российскую дипломатическую службу. Два греческих патриота – гвардейский офицер и дипломат, – встречаясь в доме родственницы А. Ипсиланти Р. Стурдзы, нередко обращались к судьбам Греции. «Надежда, что греческий народ некогда будет свободен, являлась нам радужным сном», – вспоминала об этих беседах Р. Стурдза (Эдлинг)[275].

После окончания наполеоновских войн А. Ипсиланти все чаще приходила в голову мысль посвятить оставшуюся часть жизни делу освобождения Греции. Его друг, французский дипломат де Лагард, встречавшийся с А. Ипсиланти в Вене весной 1815 г. во время работы европейского конгресса, позднее вспоминал сказанные тогда слова последнего, что настал момент перейти от слов к делу и что он будет трудиться ради того, чтобы разбить цепи Эллады и вернуть ей то место, которое она некогда занимала среди народов[276]. Но А. Ипсиланти предстояло еще найти свое место в рядах греческого национально-освободительного движения. С детских лет сын господаря знал историю жизни и мученической смерти его основоположника Ригаса Велестинлиса, восхищался его пламенным «Военным гимном». После трагической гибели этого поэта и революционера центром притяжения всех греческих патриотов стала тайная национально-освободительная организация Филики Этерия. Основанная в 1814 г. в Одессе, она к 1819 г. распространила свою сеть на Грецию и греческие зарубежные колонии. В начале 1819 г. в Филики Этерию вступил Николай Ипсиланти, а вслед за ним и его братья Дмитрий и Георгий. Александр же, с 1817 г. знавший о существовании тайного общества, воздержался от вступления в него. Вполне осознавая свое общественное положение и обладая нормальным честолюбием, молодой греческий аристократ не мог согласиться на роль рядового члена организации, которому полагалось послушно исполнять приказы его строго засекреченного верховного органа – Архи.

Неосуществленное стремление активно действовать ради освобождения Греции отрицательно влияло на душевное состояние Александра Ипсиланти. Сказывалась и неудовлетворенность характером своих служебных обязанностей в 1-й кирасирской дивизии, расквартированной в северо-западных губерниях России, вдали от крупных городов. Прибыв в Петербург в начале 1820 г. или в конце 1819 г., он в письме П. Д. Киселеву от 2 (14) февраля 1820 г. жаловался на угнетавшую его тоску и плохое состояние здоровья. Из письма явствовало также, что А. Ипсиланти собирался через два месяца выехать из Петербурга в Киев[277]. Однако через два месяца в Петербурге произошло событие, изменившее планы А. Ипсиланти и определившее его дальнейшую судьбу.

По мере того, как Филики Этерия расширяла свою деятельность, она наталкивались на все более серьезные трудности и препятствия. Большую опасность для самого существования тайной организации представлял назревавший кризис руководства. Он был вызван проявившимся уже недоверием верхов греческого общества к руководителям Филики Этерии, главным образом заграничным греческим купцам, не имевшим сколько-нибудь значительного влияния и авторитета в Греции. В этой обстановке руководящий комитет Филики Этерии решил привлечь к руководству обществом какого-либо авторитетного греческого деятеля, связанного с Россией, на помощь которой в деле освобождения греческий народ издавна возлагал большие надежды. Естественно, что взоры руководителей этеристов обратились к И. Каподистрии, ставшему в 1815 г. статс-секретарем Министерства иностранных дел России и доверенным советником Александра I. Для переговоров с этим деятелем, пользовавшимся огромным авторитетом во всем греческом мире, в Петербург в январе 1820 г. прибыл член Архи Э. Ксантос. Однако Каподистрия, считавший вооруженное освободительное восстание преждевременным и относившийся отрицательно к тайным обществам, отклонил предложение этеристской организации.