Единственное желание. Книга 1 (СИ) - Черпинская Надежда - Страница 28

Настя слушала, затаив дыхание. Ей вспомнилась хижина целительницы, и она, как наяву, представляла сейчас эти ночные бдения.

– Старший говорил ей: «Оставь! Ты не можешь вернуть того, кого Вечная Дева уже увела в свои владения». Но она упрямо отвечала: «Он будет жить! Я не позволю забрать этого человека. Посмотрим, кто из нас окажется сильней!» И она, конечно же, победила! Эливерт встал на ноги. Пусть и не сразу. Почти год ушёл на то, чтобы он вернулся к своей обычной жизни. За этот год они стали очень близки.

Настя кивнула понимающе – теперь ей уже многое стало ясно.

– Ты ведь знаешь, у Миланейи есть приручённый ворон. Она понимает язык этой птицы, а иногда видит его глазами. Эливерт – единственный, кто может позвать эту птицу, кто чувствует душу ворона, кто понимает его, как и моя сестра… Даже меня он не слушает. Это тоже доказывает, как сильна их связь. Но привязанность Эла и Миланейи друг к другу вряд ли можно назвать любовью. Это не страсть, не влечение, скорее… уважение, жертвенность и горечь.

– Горечь? Почему? – не поняла Настя. – Они с такой нежностью глядели сегодня друг на друга… Но… А ведь ты прав, Наир! В их глазах была и тоска. Почему?

– Причины есть, – вздохнул лэриан. – Моя сестра опекает его до сих пор, Эл заменил ей и мужа, и дитя, которых у неё никогда не будет! Но, увы, вместе Эливерту и Миланейи не бывать. Слишком разные. Такие разные судьбы не смогут слиться в одну. К тому же… Миланейя выбрала свою стезю давным-давно. Она никогда не станет женой никому – она избрала целительство. А это занятие требует полного самоотречения.

– Целители у вас дают обет безбрачия? – уточнила Настя.

– Да. Считается, что целитель должен одинаково относиться ко всем, любить любое живое существо, будь то друг или враг. У целителя не должно быть предпочтений и привязанностей. Помогать следует в первую очередь тому, кто больше нуждается в помощи, а не тому, кто тебе дороже. Потому целителям запрещается иметь семью, детей и даже возлюбленных. Нельзя, чтобы кто-то стал для целителя дороже, ближе, а значит, избраннее. Это нарушит равновесие. Таковы правила. Плата за великий дар, за возможность спасать чужие жизни – вечное одиночество.

– Несправедливо, – тихо вздохнула Романова. – Почему за это надо платить?

– Миланейя пошла на этот шаг без колебаний, хотя теперь, возможно, и жалеет о своём решении. Но ведь она понимала, от чего отказывается.

– Печально, – сказала Настя. – Впрочем, истории о настоящей любви всегда красивы и печальны…

За окном шелестел ночной дождь.

– В жизни они ещё печальнее, чем в песнях менестрелей, – согласно кивнул Наир. – Иногда мне кажется, судьба глумится над нами, и шутки её очень жестоки. Зачем, к примеру, она связывает сердца тех, кто не может быть вместе? Отчего любовь не приходит только к тем, кто может быть счастлив вдвоём? Но нам не дано постигнуть всех замыслов Великой Матери. Часто понять смысл событий получается лишь спустя долгие годы.

С этим Настя тоже была согласна. Может быть, когда-нибудь и она поймёт, зачем оказалась в этом мире.

– Эливерту была нужна Миланейя, – продолжал рассуждать Наир. – Она вывела его к свету, спасла жизнь. Но, наверное, это к лучшему, что они не могут быть вместе. Я не уверен, что они стали бы подходящей парой друг для друга.

***

– Мне трудно понять Эливерта… Меня Светлые Небеса сохранили от тех несчастий, что выпали на его долю. И хвала Великой Матери за это! – продолжил рассказывать Наир. – Эливерт родился на Севере. Хоть мать его была из южанок, тех, кто переселился на Побережье в надежде на лучшую жизнь. Оттого и светлые глаза, и волосы. Они жили в Вифрии, земле на самой южной окраине Герсвальда.

Тогда этот край ещё не принадлежал королевне Эриледе. Но Север уже разрывали междоусобные распри за землю, рабов и богатство. Люди захватили земли у залива Глейн, почти уничтожив племена наших собратьев лэмаяр. Их исконные поселения превратились в самый большой на Севере рынок рабов – Левент. На этом владетели прибрежных земель не успокоились и развязали новые стычки между собой. Каждый стремился урвать кусок пожирнее. Весь Герсвальд был охвачен войной, унять разошедшихся милордов получилось только отцу Эриледы, королю Миранаю. Но прежде чем это случилось, многие земли были разорены, деревни сожжены, замки и города разграблены, люди угнаны в рабство…

Наир тяжело вздохнул. Может, вспомнил, как сам недавно угодил к северянам.

– Деревня Эливерта не избежала этой участи. Кто-то из воинственных соседей вторгся на их землю. Элу тогда было лет восемь. И всё, что осталось в его памяти о том дне: это крики, кровь, горящие дома и ужас тех, кто выжил. В начавшейся суматохе отец Эливерта, Элирон, удрал в лес, оставив всё своё семейство на милость захватчиков. Вполне возможно, что живым до леса он так и не добрался. А маленький Эливерт остался единственным защитником семьи. Но Эл был слишком мал, чтобы спасти или даже просто успокоить оставшихся на его попечении женщин: мать, старшую сестру и тётку по матери. Их всех схватили, присоединили к веренице пленников и погнали к морю – очевидно, на невольничий рынок в Левенте.

Настя с ужасом представила то, о чём говорил Наир. Но оказалось, что всё самое жуткое ещё впереди…

– По дороге к заливу Глейн мать и старшую сестру Эливерта купил один торговец. Мать Эливерта тогда ещё не утратила своей красы, а сестра только-только начинала цвести. Куда их увёз прельстившийся женской миловидностью купец, Эливерт не знает до сих пор. Это был последний день, когда он видел своих родных. Так, будучи ещё ребёнком, он оказался совсем один в мире жестоком и несправедливом – мире рабов и их хозяев. С ним, правда, была тётка, Иланга, сестра его матери. Бездетная вдова заехала как-то погостить к родственникам, да так и позабыла уехать. Тогда она, наверное, сама была не рада, что не уехала вовремя от добродушных родственников. Как бы там ни было, теперь они оказались в одной упряжке. Эливерт был ещё очень мал, но уже понимал, что потерял всё. Упрямства и гордости ему уже тогда хватало с лихвой. Он не желал быть рабом. Он искал возможность обрести свободу. В Левенте шансов улизнуть не было, но, как только нашёлся покупатель на смазливого сероглазого мальчишку – Эл шанса не упустил. Тётку, к счастью, выкупили вместе с ним. Эливерт нового хозяина об этом упросил.

Настя, затаившись, ждала, что же случилось дальше. Наир плеснул себе и Насте любимого ягодного напитка и продолжил историю.

– Неподалёку от Кармета им удалось сбежать. Иланга придумала план побега, а ловкий и пронырливый мальчишка сумел его осуществить. Но возвращаться им было некуда – от родного дома остались одни головёшки. Так они и слонялись по всем северным землям, из одного конца Герсвальда в другой, рискуя вновь попасть к каким-нибудь негодяям, торгующим людьми. Иланга была не из тех женщин, что любят работать. Она и до этого предпочитала сидеть на шее милосердной сестры, теперь же положение её стало и вовсе тяжёлым – надо было кормить не только себя, но и Эливерта. Денег не было ни фларена. Иланга таскалась по постоялым дворам и трактирам, выпрашивала объедки и подачки тамошних посетителей. Уже немолодая Иланга ещё сохраняла остатки былой красоты, и нередко находились те, кто был не прочь накормить скиталицу. Однако, надеясь на милость пьяных мужиков в кабаках, можно было вовсе остаться без ужина. Потому нередко Иланга и Эливерт голодали по несколько дней.Тётка заставляла Эливерта попрошайничать. У него было больше шансов заполучить милостыню – худой, голодный, одичалый мальчишка во многих сердцах пробуждал жалость. Впрочем, нередко находились те, кто вместо фларена легко мог дать подзатыльника. Плодами его заработка пользовались они оба, причём большая часть доставалась тётке.

Наир замолк на несколько мгновений, словно размышляя, можно ли рассказывать дальше…

– Слоняясь по грязным кабакам, недостойным порядочной женщины, Иланга начала спиваться. Выглядела она столь непотребно, что уже мало находилось охотников пригласить её за свой стол. Она не гнушалась и воровством, но руки у неё каждое утро дрожали с похмелья. Иланга быстро теряла ловкость и изворотливость, несколько раз её ловили на краже и жестоко били. Тогда тетка начала обучать своему ремеслу Эливерта. Вначале он принимал это за игру: было увлекательно и заманчиво стащить чего-нибудь, оставаясь незамеченным. Но вскоре, когда у него стало получаться, Иланга заставила его зарабатывать на жизнь столь нечестным промыслом. Я уже говорил, мальчишкой он был шустрым, ловким, да к тому же с его-то лицом – таким невинным, большеглазым и печальным… Ну кто мог заподозрить неладное? – Наир грустно усмехнулся. – Со слезами на глазах он просил хоть корочку хлеба. Иногда еды давали, иногда давали затрещину… Но за это время он уже успевал стянуть что-нибудь ценное. Добычей ловких рук Эливерта становилось всё: кошели, деньги, оружие, драгоценности. Он умудрялся даже перстни с пальцев стягивать. Но Иланге всё было мало – разум её потонул в вине! Каждый вечер она напивалась и плакалась на свою горькую судьбу, а, проснувшись поутру, продолжала снова.